Лариса Тараканова - Шкатулка

• Название: Шкатулка
• Автор: Лариса Тараканова
• Издательство: Современник
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1986

Основная тема произведений москвички Ларисы Таракановой — светлый и одновременно тревожный мир первой любви с ее радостями и драмами. Ряд рассказов посвящен семейной жизни. В них писательница исследует женские характеры и взгляды современных женщин на проблему личного счастья.

---

«Знаешь, Маня, обо мне, наверное, говорят: чудачка, чего в жилу тянется. Шла бы на покой, и все такое. Может, они правы. Но я думаю иначе. От человека должна быть польза. Хоть какая-нибудь. Сидеть на лавочке у подъезда я никогда не стану. Идти в сторожа мне нет смысла: у меня голова еще за семерых работает. А это чего-нибудь да стоит!»

Ольга Петровна остановила себя: «Вот расхвасталась! Очень красиво, нечего сказать». И она круто переменила тему: «В этом году лето обещают жаркое. Будет хорошая клубника. Приезжай на мой огородик. Оторвись от своего хозяйства на неделю и приезжай. Может быть, в августе и ребята прилетят на День строителя. Они меня всегда поздравляют. В прошлый раз они на Рижское взморье из-за моего праздника не поехали, хотя им путевку предлагали. Вот такие у меня хорошие дети».

Присочинив насчет причины несостоявшейся поездки в Прибалтику, Ольга Петровна вспомнила, что давно пора омолодить клубничные посадки, и принялась звонить однополчанину Казаченкову. Тот уже второй год обещал «Фестивальную». Он прождал ее все прошлое лето, надеясь, что она сама приедет к нему на участок и заодно подскажет, как переоборудовать сарай под оранжерею. Ответила жена Козаченкова, обрадовалась Ольге Петровне и пожаловалась, что Ваня опять в госпитале, выпишут только в среду.

Ольга Петровна велела передать привет и сказать, чтоб скорее становился на ноги…

После горячего чая она чувствовала прилив сил.

— Виктор Семенович, кончай говорить, иди сюда, — позвала она.

Милехин заглянул в дверь, потянул носом:

— Колбаской пахнет!

Ольга Петровна показала на стул:

— Садись, питайся.

— Ну спасибо, Петровна, а то желудок к спине присох. В столовую уже не поспеть, а есть хочется ужас как!

За перегородкой уже шумели возбужденные голоса. И она не стала дожидаться, когда в ее уголок постучатся и потребуют ее участия в делах. Телефон звонил почти не переставая.

Этот день был похож на предыдущие своими мелкими и большими неурядицами, перестановками рабочей силы, распределением материалов, неизбежными стычками и разногласиями. К счастью, обошлось без аварий: плотник не повредил молотком руку, у крановщика не оборвался трос, экскаваторщик не задел подземный кабель, роя траншею, никто по ошибке не зашел в трансформаторную будку, пока электрик не закрыл ее, никто не пришел с обеда навеселе.

Но от всех дневных разговоров, согласований, увещеваний в голове была тяжесть. Ломило в спине. Гудели ноги от бесконечной ходьбы по временным лестницам из секции в секцию. И в конце рабочего дня Ольга Петровна едва волочилась. Со стройки она уходила последняя, дождавшись сторожа.

«Ну вот, скоро магазин закроется, — вспомнила она. — А у меня хлеба нет».

Кроме хлеба у нее еще многого не было в доме, но уже не хватало сил не только идти в магазин, стоять в очереди, но и что-то готовить себе…

Открыв дверь в квартиру, она вошла и тяжело опустилась на стул. Усталая женщина в зеркале глядела на нее с укоризной.

— Дотяну до мая и уйду, — сказала Ольга Петровна. — Хватит с меня. Начну отдыхать, как другие пенсионеры. Навещу детей, посмотрю, как они там живут. Заберу Коленьку к себе на лето. И будет нам хорошо.

Она расстегнула шубу, развязала платок, оглядела себя в зеркало:

— Ох и стара же ты, подруга! Морщины какие! Бабка. — Она покачала головой, вздохнула и вспомнила: — Куда же я поеду? У них квартирка меньше моей. Там и без меня тесно. — И она представила себе натянутую улыбку Веры, ее холодную вежливость. — Нет, не надо мне туда ехать. Вот будет День строителя, они сами приедут. Я пирог испеку с клубникой. Они любят.

И Ольга Петровна почувствовала быстрые слезы, хотела удержать их, но они уже стояли в глазах.

«Опять расквасилась! — осудила она себя и приказала: — А ну-ка, соберись. Утри фасад. А то опять сердце прихватит».

…По телевизору показывали военный фильм. Было очень похоже на настоящую войну. Ольга Петровна не любила вспоминать о ней, особенно в одиночестве. Но сейчас с экрана послышалась старая-престарая мелодия, от которой повеяло юностью и непонятной радостью.

На какой-то миг в ней проснулась застенчивая девушка с двумя тощими косичками, которая любила стихи Некрасова и мечтала поступить в Политехнический… Неужели это она, спустя несколько недель после окончания школы, волокла на себе своего первого раненого и, всхлипывая, просила: «Дядечка, потерпите. Дядечка, я вас сейчас в окопе перебинтую».

«Короткая жизнь!» — вздохнула Ольга Петровна, боясь задержаться на воспоминаниях. Но музыка звучала и не давала покоя.

Короткая жизнь…

Уже в постели, засыпая, Ольга Петровна мысленно дописывала письмо троюродной сестре, которую помнила еще сопливой девчушкой в штапельном сарафане.

«А помнишь, Маня, у нас во дворе росла большая-пребольшая груша? Ох, какая она была вкусная! Мы ее потом срубили, когда налог велели платить. Жалко… Я у себя на участке посадила грушу, но у нас климат сложный. Боюсь, вымерзнет».

Под утро Ольге Петровне приснилась стройка. И что-то там не ладилось. Милехин куда-то звонил. Наверное, ей.

Из жизни буржуев

Вообще-то его звали Феофан — в честь древнерусского живописца. Но ему так надоело объяснять всем происхождение своего непопулярного имени, что однажды, мысленно попросив у покойного родителя прощения, он стал называться просто Федя. Жена Люся величала его по-прежнему Фофа, а в ласковые моменты Фофочка. Дочурка Ляля еще барахталась в колыбели и не называла его никак, а только весело гукала, когда он над ней склонялся.

Федя был счастливый человек. Во-первых, потому что батя вернулся с войны живой и у них с матерью получилась любовь, в результате которой он родился. Во-вторых, его собственная жена была святая: красивая, с высшим образованием пошла за него, серого работягу, и маялась с ним по чужим углам четыре года. В третьих, им дали отдельную однокомнатную квартиру в хорошем зеленом районе. Правда, за выездом, но — все же! Они с женой так радовались, что не сетовали ни на первый «высокий» этаж, ни на тараканье семейство, вынудившее их на решительные меры: супруги трижды травили паразитов, в результате чего Федю дважды увозили на «скорой помощи» по поводу самоотравления. И, наконец, в-четвертых, у Феди были золотые руки. Должность его обыкновенная: кровельщик. Однако помимо своего дела он знал и умел так много, что это приносило семье заметную выгоду. Квартиру он отремонтировал сам: не только побелил потолки, поклеил обои, но даже кое-где заменил подгнившую столярку. Сам перебрал и заново настелил паркет. Соседи приходили, ахали, восхищались и примеривались, как бы использовать в своих нуждах неожиданно появившегося в их дом умельца. Осаждать его стали не сразу, предполагая, что за свои таланты он вправе заломить хорошую цену. Когда же поняли, что перед ними бескорыстная душа, приветливо оттаяли и взялись за парня. Федя готов был помочь всем, кто просил. Он навешивал книжные полки, ремонтировал поломанные стулья, проводил телевизионные антенны, чинил канализацию, радиоприемники и вставлял дверные глазки.

Чаще других привечал Федю сосед Бушуев. Игорь Антонович служил по продовольственной части. Бухгалтером в гастрономе. Вследствие чего мог достать дефицит не только в смысле импортных питательных смесей для новорожденных, но и более того. Однако Игорь Антонович был человеком сдержанным и не слишком распространялся о своих неисчерпаемых возможностях. Он любил тишину. Свою жену Антонину он давно уже не любил, но высоко ставил ее деловой практический ум. Если бы не она, у них никогда бы не завелось огородного участка на сорок пятом километре. Коренная горожанка, постигавшая «пленительный мир природы» в городских скверах и до сорока с лишним лет не знавшая, как пахнет василек, она вдруг со всей страстью вцепилась в пять соток заболоченной земли, отстояв свое законное право в длинной очереди желающих разводить овощные и ягодные культуры.

Когда вожделенный участок был обретен, возникла масса проблем и задач, главная из которых — транспортная. Воскресная давка в электричке, ноющие от пудовых рюкзаков плечи (продукты и даже стройматериалы приходилось возить на себе), шлепанье от автобусной остановки до места два километра по весенней и не просыхаемой до июля бездорожной хляби — вопили об этом. О необходимости приобретения индивидуального транспорта. «Хоть какой бы драндулет купить, лишь бы вез!» — восклицала женщина и все активнее вдохновляла мужа. «Пойми, роднуля: денег у нас мало. И на половину машины нет, — вразумлял жену Бушуев. — Ковер зачем-то купили! Триста восемь рублей с книжки ушло». Ковер Антонина вырвала у супруга с кровью. «Неужто, — говорила она, — я так и проживу без хорошей вещи в доме? Разве я за свою трудовую жизнь не заработала на ковер?» Игорь Антонович отвечал, что у них есть уже ковровая дорожка, вот она лежит на полу, они уже десять лет по ней ходят. Но жена саркастически смеялась, говоря, разве это вещь? Ее уже трижды в чистку сдавали, она давно утратила первозданные краски, и весь узор потерся. «Эх ты, непонятливый!» И Игорь Антонович решился. Подержанный «Москвич» был куплен в комиссионном магазине на окраине города и пригнан бывшим владельцем к самому дому Бушуевых — прямо к подъезду. Когда прежний хозяин, прощаясь, облегченно вздохнул, Игорь Антонович заподозрил неладное. Но в чем состояло его подозрение, он тогда еще не понял. А понял позднее, после многократных и безуспешных попыток завести мотор. Приглашенный в качестве водителя для торжественной поездки за город знакомый Вася Кошкин с автобазы номер три, глянув на «лайбу», сразу разочаровался: старье допотопное. Потом же, не сумев возбудить в автомобиле даже искры жизни, махнул рукой и заявил, что аккумулятор сел, да и зажигание что-то того… Антонина, обложившись пустыми банками для будущих заготовок и отслужившей срок домашней утварью («там все сгодится»), терпеливо наблюдала за действиями Василия. Наконец, поняв, что машина не заведется, женщина выкарабкалась из салона и испепеляюще глянула на мужа: что приобрел, несчастный!