Виктор Баныкин - Лешкина любовь

• Название: Лешкина любовь
• Автор: Виктор Баныкин
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

В этот сборник включены произведения известного русского советского писателя, получившие признание читателей. Эти произведения объединяют раздумья о подростках, о трудностях, встречающихся на их пути, о дружбе и любви.

---

«В первую же получку куплю новую спираль, — решил Лешка и подул на пальцы. — А сейчас постираю бельишко, пока дяди Славы нет». — И он сокрушенно вздохнул.

Раньше Лешке не приходилось заниматься стиркой. Когда была жива мать, она аккуратно два раза в месяц устраивала дома большую стирку. На Лешке лежала одна обязанность: натаскать в кадушку воды к приходу матери с работы.

Вернувшись из библиотеки, она кормила Лешку обедом (отец редко бывал в это время дома), закрывалась на кухне, где уже задорно потрескивали сосновые чурки в плите, и до позднего вечера стирала. А чтобы не было скучно, мать пела песни. Пела она хорошо и чаще всего — протяжные русские песни, какие теперь редко услышишь.

Затаив дыхание, Лешка на цыпочках подходил к двери на кухню и подолгу простаивал тут, прислушиваясь к негромкому грудному голосу матери.

Утром, до школы, он натягивал во дворе веревки и помогал матери развешивать белье, спорившее своей синеватой белизной с белизной снега.

А уже потом, при Матильде Александровне, новой жене отца, дома начала хозяйничать пожилая женщина, тетя Валя, говорившая басом, а белье отдавали стирать на сторону: Матильда Александровна не переносила «дурных запахов».

Очнувшись от воспоминаний, Лешка налил в умывальник горячей воды и принялся за работу. Он намочил рубашку, потер обмылком, пахнущим стеариновой свечкой, потом снова намочил и усердно зажамкал ее в оцинкованном тазу, который заменял ему корыто.

За окном уже смеркалось, по избе из углов стали расползаться фиолетовые тени, а Лешка все жамкал и жамкал свое белье, забыв даже включить свет.

Наконец он зажег лампочку и тотчас схватился за голову. По всему полу, чуть ли не до окна, разлилась лужа — белесовато-радужная, ну прямо как сказочная молочная река с кисельными берегами! Оказывается, ведро для мусора, куда Лешка сливал помои, было худое.

Кусая от досады губы, он сорвал с гвоздика посудную тряпку, намереваясь заодно уж разделаться и с полом, который неизвестно когда в последний раз мыли, но в это время кто-то громыхнул в сенях щеколдой и звонко спросил:

— Хозяева дома?

Лешка выронил из рук тряпку.

Дверь распахнулась раньше, чем он успел ответить, и на пороге появилась — кто бы вы думали? — запыхавшаяся Варя.

Варя, видимо, торопилась и убежала из дому налегке: на ней было линючее ситцевое платьице до колен, а голову покрывал полосатый шарф, концы которого она держала в кулаке под самым подбородком.

— Здравствуйте! — сказала она, и сказала это так, словно с того самого дня, когда Лешка впервые появился в Брусках, они уже встречались — встречались и разговаривали по крайней мере раз двадцать. Варя посмотрела на растерявшегося Лешку своими синими с веселой смешинкой глазами, чуть-чуть косящими, так врезавшимися ему тогда в память, и спросила, переводя дух:

— Вы разве одни? А я к Владиславу Сергеичу на минутку…

Тут она увидела под ногами у Лешки лужу, всплеснула руками и ахнула:

— Батюшки, да у вас потоп!

Лешка как-то боком подвинулся к тазу с бельем, стараясь загородить его от Вари, и, заикаясь и краснея, сказал первое, что пришло в голову:

— Н-нет… ничуть нет.

— Как нет? — оглядывая залитый помоями пол, удивилась Варя, и ее тугие брови взметнулись вверх. — Что вы такое делали?

— Ничего, — по-прежнему односложно промямлил Лешка, пятясь назад. — Это я… умывался.

Он еще раз ступил назад, поскользнулся и сел прямо в таз с мокрым бельем.

Варя опять всплеснула руками, опять ахнула и… засмеялась.

У Лешки потемнело в глазах, потемнело так, будто его хлестнули наотмашь кнутом. Проворно вскочив, он грубо оттолкнул с дороги Варю (она все еще никак не могла побороть веселого смеха, который — сама знала — сейчас был совсем не к месту) и выбежал в сени, хлопнув изо всей силы дверью.

«Что я наделала! — подумала в замешательстве Варя, теребя на груди концы шарфа. — Теперь он снова на меня рассердится…»

И она тоже метнулась к двери:

— Алеша!.. Где вы, Алеша?

Но в сенях никто не отозвался. Тогда она спустилась с крыльца и побежала вокруг дома.

Лешка стоял под кряжистой елью с широкими лапами, впотьмах казавшимися черными, стоял, доверчиво прижавшись к ее могучему стволу.

— Простите меня, Алеша, — тихо сказала Варя, с опаской дотрагиваясь до Лешкиного почему-то чуть вздрагивающего плеча. — Я не хотела вас обижать… Просто я всегда такая смешливая дура!

Лешка не ответил, он даже не пошевелился. Тогда Варя смелее потянула его за руку, ласково говоря:

— Ну, Алеша, ну не упрямьтесь… Пойдемте отсюда, а то простынете.

И Лешка, к радости Вари, безропотно побрел рядом с ней. В сенях он на секунду-другую замешкался и, как показалось Варе, украдкой вытер кулаком глаза.

Войдя в избу, Варя сказала, не глядя на Лешку:

— Оденьтесь, пожалуйста, и сходите за водой.

А когда Лешка принес воду, Варя уже мыла пол. Сбросив с головы шарф и подоткнув платье, она размашисто и сильно возила по влажным половицам тряпкой. Черная тяжелая коса ее то и дело скатывалась с плеча, и Варя небрежно отбрасывала ее мокрыми пальцами на спину.

Изумленный Лешка остановился на пороге. У Вари были музыкальные пальцы — тонкие, прозрачные, а она — удивительное дело! — не чуралась никакой работы.

Он осторожно поставил ведра и так же осторожно — ему не хотелось стеснять своим присутствием Варю — вышел на крыльцо.

Справа подступали тихие старые сосны, уже окутанные сладкой дремой. А малышки-двойняшки с растопыренными лапками, стоявшие напротив крыльца, словно нищие сиротки, чуть-чуть шевелились, как будто ежились от предчувствия близкой холодной ночи.

Прислушиваясь к домовитой возне Вари за стеной, Лешка смотрел в мглисто-лиловое подмосковное небо с первыми проклюнувшимися звездочками — маслянисто-расплывчатыми, неясными, — и ему казалось: вот-вот до них дотянутся макушки сосен. И еще ему в это время казалось, что хвалынское небо совсем, совсем другое. На Волге сентябрьскими ночами небо бездонно-синее, щемяще-пронзительное.

Голова у Лешки кружилась — то ли от горьковатых лесных запахов, то ли от долгого глядения на небо, пока еще такое незнакомое, — и в ушах тонко звенели серебряные бубенчики.

А спустя полчаса, вымыв добела полы и, несмотря на Лешкины протесты, прополоскав в холодной воде его бельишко, Варя заторопилась домой.

— Мне к семи в школу, — сказала она, набрасывая на голову легкий шарф. — Реактивным сейчас понесусь!

— В вечерней учитесь? В каком классе?

— В десятом. — Варя взялась за дверную ручку. — А вы уже кончили десятилетку?

Лешка мотнул головой:

— Последний год оставался, да вот уехал…

— А ты запишись в нашу школу, пока не поздно.

— Ну… еще успею когда-нибудь.

— Я десятый окончила бы в эту зиму, да тоже из-за переезда в Бруски год пропустила. — Варя помолчала. — А теперь… днем по хозяйству сестре помогаю, а вечером — в школу. Все бы ничего, да мимо кладбища боюсь ходить поздно из школы. Трусиха! — И она засмеялась. — Это я только с виду храбрая.

Лешка нерешительно поднял на Варю глаза.

— На себя наговариваешь?

— Нет, правда! — Варя тоже посмотрела на Лешку, и взгляды их встретились.

«Ты на меня все еще сердишься?» — спрашивали Вараны глаза, сейчас такие добрые и чуточку виноватые; они заглядывали в самую Лешкину душу.

«Нет, не сержусь», — сказали, не моргнув, правдивые Лешкины глаза — большие, карие, с голубоватыми белками.

Этот разговор длился какую-то секунду, может быть две. Но вот Варя толкнула заскрипевшую дверь, скороговоркой попрощалась и убежала. Она так спешила, что даже забыла сказать, зачем ей был нужен дядя Слава.

Не спросил ее и Лешка — ему было не до этого. Привалившись к косяку двери, он блаженно улыбался, улыбался всеми своими веснушками. И думал: какое ему сейчас коленце выкинуть — пройтись ли по избе на руках вниз головой или подпрыгнуть до потолка?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Лешка не любил смотреться в зеркало. Зачем? Ведь он и так знал, что некрасив. А свои веснушки и непослушные рыжевато-белесые вихры, которые никакая расческа не могла пригладить, он просто ненавидел.

Правда, раньше мать говорила, будто у Лешки необыкновенно красивые глаза, а такие длинные ресницы, как у него, не часто встречаются и у девочек. Но так, наверно, говорят все матери о своих детях, если даже они у них уроды.

Сам Лешка не находил ничего особенного ни в своих глазах, ни в своих ресницах: глаза как глаза, ресницы как ресницы.

И все же, собираясь встречать Варю, он изменил своей обычной привычке не смотреться в зеркало. Косясь на дядю Славу, задремавшего на постели с газетой в обнимку, Лешка снял со стены небольшое, засиженное мухами зеркальце и недоверчиво, с опаской глянул в него. И уж лучше бы он не дотрагивался до этого зеркала!