Брайан Олдисс - Всё созданное Землёй

• Название: Всё созданное Землёй
• Автор: Брайан Олдисс
• Жанр: Научная Фантастика

---

На горизонте показались очертания побережья Англии, зазвонили колокола, послышались громкие возгласы команды. Я добавил скорости. Корабль повиновался мне, словно женщина, и мы легко преодолели крутой береговой склон. Только сейчас я понял, что командую десантным судном.

Мы достигли огромнейшего города, который стоял на платформе шириной в несколько миль. Я успел разглядеть умирающую землю, а потом повел корабль по одной из улиц города.

Матросы моей команды свесились за ограждения и приветственно махали руками. Мое сердце тоже всколыхнулось от облегчения по случаю возвращения домой. Но на улицах я увидел то, чего видеть мне не хотелось.

Вначале я обратил внимание на необычную конструкцию города. Специальные обслуживающие пути устранили необходимость в грузовиках и легковых автомобилях, которые когда-то заполняли улицы. Теперь движение было незначительным, а улицы — узкими.

По обеим сторонам улиц тянулись, похожие на бараки, дома плебеев. Все районы были похожи друг на друга. Правительственные и общественные офисы ничем не отличались от домов, в которых жили рабочие. И лишь грубые очертания фабрик нарушали тусклое однообразие. Вот один из заводов большой, черный, без окон. Здесь производят почву — впрыскивают синтетические микроорганизмы в песок, доставляемый из Африки.

Но люди, люди! Меня поражало то, до какого звероподобного состояния они дошли. Районы города захватывались машинами, и люди тоже превращались в машины. На худющих телах выступали суставы, сухожилия, кости, делая людей похожими на роботов.

Но у роботов нет ужасных кожных болезней. У роботов не разбухают от голода ноги и желудки. У них не бывает цинги, позвоночники не искривляются, колени не подкашиваются. Роботы не способны ходить с виноватым видом. Я все забыл! Забыл!

Многие из людей носили амулеты, оберегавшие их от болезней. Большинство населения исповедовало причудливые культы и религии. Всевозможные оргии составляли неотъемлемую часть их существования. Среди элиты (каждая муравьиная куча имеет своих аристократов) распространился аскетический культ, запрещавший половые сношения. «Дайте Земле выбраться из упадка!» таков был их лозунг.

Увидев все это, я зарыдал. Штурвал, который я выпустил из рук, подхватил кто-то из команды. Он повел корабль еще более сумасшедшим курсом. Мы миновали несколько городов, пронеслись над Шотландией, затем прошли через земли Скандинавии, вдоль всей Европы, через дебри России, над Китаем и Америкой. Каждый год по своей нищете был неотличим от другого. Везде были люди. Нищие, голодные, больные.

— Хватит! — закричал я.

Города исчезли. Теперь вокруг было море — темное, спокойно дышавшее пространство воды. Я с облегчением повернулся к рулевому у штурвала. Это был мой двойник. Фигура!

Наши глаза встретились. Да, это был я сам, заточенный в ужасную темницу греха. Это было мое отражение в грязной маслянистой луже.

Страдания Фигуры были неотделимы от моих, ее проклятие было моим, и у нее была такая же, как и у меня, потерянная душа. Но во мне не было сострадания — только ненависть. Я прыгнул на отвратительную тварь.

Между нами завязалась жестокая борьба. Мы душили друг друга, я уклонялся от ее клыков. Мои глаза застлало кровавое облако, но я все еще держал Фигуру мертвой хваткой. Наконец, свет в ее глазах начал медленно меркнуть. Я с силой встряхнул ее, и мы оба упали в лужу с маслянистой водой.

Фигура медленно погружалась. Одна рука все еще оставалась на поверхности, но вскоре и она исчезла.

Я долго стоял, глядя, как сморщивается и пропадает мое отражение. В такие минуты бездействия наступают самые проникновенные мгновения. Что-то вдруг умерло во мне, и я осознал, почему меня преследовали галлюцинации. Чем была Фигура, я не могу сказать до сих пор. Возможно, на мой рассудок спроецировалось желание выбраться из гнусных условий жизни. Возможно, это была попытка добиться свободы, которой у меня не было. Раньше Фигура могла приходить, но я понял, что больше она не вернется. Мною овладел покой — я понял, что мне никогда больше не придется передавать Фигуре штурвал.

Философия не является моей сильной стороной, хотя я и пытался неоднократно придать некий смысл своей жизни. Позже я пробовал анализировать свои видения, навязанные болезнью. Кое-что мне удалось выяснить. Галлюцинации занимали в моем сознании то же место, что и континенты в океане. Но мое внимание привлек океан, который связывает все континенты. Плескаясь вокруг моего тела, он напомнил мне, что лучше бы выползти из него…

Обычное напряжение мысли доставило мне жуткую боль. Внутри и снаружи моей головы кружилась темень.

Тяжело дыша, я ступал по дну. Ко мне медленно возвращался другой тип сознания. Казалось, его вернули тупые тяжелые удары пульса. На миг я уловил запах цветов и жареных луковиц, но он был настолько слабым, что тут же затерялся. Мигрень была настолько сильной, что я не мог сообразить, где нахожусь. Наконец, туман перед глазами рассеялся, и я осмотрелся.

Невдалеке находился недостроенный Вэлвис Бэй. Я вглядывался в него сквозь темноту ночи. Я стоял по грудь в воде у дамбы, которая выступала со стороны площадки для прогулок. Наконец-то, я окончательно пришел в себя и услышал, как ко мне кто-то крадется.

ГЛАВА 12

Кто бы ко мне ни подкрадывался, ускользнуть я не пытался. Я совсем обессилел и желал одного — выбраться на берег.

Я устал, но теперь, когда в голове перестало стучать, чувствовал себя на удивление хорошо — разве я не подчинил себе своего личного дьявола? Несомненно, это улучшило состояние моего здоровья. Морально, духовно или физически — я не мог определить, но уже то, что я не боялся человека, прячущегося в темноте, являлось добрым знаком.

Последнее, что я помнил из внешнего мира, — это прыжок с антигравом. Я был жив, и это служило доказательством тому, что антиграв аккуратно снес меня вниз. Но как повлиял на меня этот очистительный прыжок? Успокоил нервы? Излечил меня от мерцающей скотомы? Этого я не мог определить, но не характерные для меня качества недавних галлюцинаций, их интенсивность позволяли полагать, что во мне что-то изменилось необратимым образом.

Конечно, меня интересовало, где я был и что делал после прыжка. Было ясно, что от Меркатора я ускользнул. Но где сейчас Джастин, Сандерпек?

Я устал от вопросов.

Набережная сверкала гирляндами огней, там играла музыка, и я видел множество людей. Вэлвис Бэй заполнялся к церемонии открытия. Еще я видел человека, наблюдавшего за мной. Он стоял на берегу, полускрытый опорами дамбы.

Я выбрался на берег. У одной из опор, у самой воды, торчало что-то длинное и темное. Я вытащил это, и оно оказалось тонким прутом со стальным болтом на конце. Плавным движением я засунул прут за пояс штанов.

— Что вы от меня хотите? — позвал я человека.

Темный силуэт отделился от опоры.

— Вы, наконец, пришли в себя? — спросил он.

— Меркатор? — узнал я. — Нам лучше поговорить.

— Я на это и рассчитывал.

Итак, мы встретились на берегу океана. Мы сели, приглядываясь друг к другу. Его лицо выглядело призрачным, морщинистым, и я чувствовал, что мое лицо было точно таким же.

— Долго вы следили за мной?

— Не очень. Хотя и держал вас под контролем несколько часов. С того самого момента, как вы скрылись и удрали из отеля.

— Я не совсем удачно скрылся.

— Конечно. После того, как вы с безрассудной храбростью сиганули из окна и приземлились на боковой улице, вы пошли открыто, вглядываясь в лица прохожих и разговаривая с самим собой. Мы с Исратом могли бы схватить вас снова, если бы не возникли другие трудности.

— Что за трудности?

— За нами следили. В этом городе все против всех. Такие иностранцы, как я, вызывают подозрение. Особенно, если они еще имеют таких знакомых, как вы. Знаете, чей антиграв вы украли? Он принадлежал премьер-министру Алжира генералу Рамаянеру Курдану. Старый Курдан превращается в опасного врага. История Алжира за последние столетия…

— К черту историю, Меркатор! Конечно, они против вас, если вы замышляете убийство Президента Африки. Видит небо, я не связан с политикой, но я против убийства. Разве эль Махассет не всемирно известен? Разве он не является одним из самых выдающихся политиков?

— Да, да, Ноланд, я согласен с вами, но есть один момент…

Внезапно он умолк и, схватившись за грудь, согнулся пополам. Когда снова выпрямился, лицо его было жестким, а голос слабым.

— Как видите, вы не единственный больной на этом берегу. Вы понимаете, что идеал здоровья уходит из мира? Ведь быть больным сегодня считается патриотичным.

— Послушайте, Меркатор. Мне не нужна ваша лекция. Я, конечно, сочувствую вашему состоянию, но ни в какие ваши дела впутываться не желаю.

— Вы уже впутались, Ноул. И знаете это.