Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)

• Название: Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)
• Автор: Эдгар Берроуз
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-12441-7

В 2012 году Тарзану, всемирно известному литературному герою, исполнилось 100 лет. Мог ли представить себе автор, Эдгар Райс Берроуз, бизнесмен-неудачник, решивший попробовать свои силы на литературном поприще, каким бестселлером окажется его роман о Тарзане? За первым романом, «Тарзан из племени обезьян», о приключениях потомка английских лордов, который вырос в джунглях, последовало 23 сиквела. Образ сильного, красивого, неустрашимого и справедливого героя, которому хочется подражать, сразу завоевал симпатии читателей. Писатель дает Тарзану возможность жить и в сказочных джунглях, и в мире людей; и тот постепенно не только знакомится с законами и благами цивилизации, но и подвергает их проверке.

В настоящее издание вошли три первых романа Берроуза о Тарзане; они публикуются в новых переводах.

---

Наутро после обряда Дум-Дум обезьянье племя неспешно двинулось через лес обратно к побережью океана. Тело Тублата осталось лежать там, где он был убит: племя Керчака не ело своих мертвецов.

Отыскивать пищу по пути было очень легко: здесь в изобилии росли и капустные пальмы, и серые сливы, и бананы, и ананасы. Временами удавалось добыть мелких животных, птиц и их яйца, рептилий и насекомых. Орехи обезьяны разгрызали мощными челюстями, а если не получалось, то разбивали двумя камнями.

Встретив однажды львицу, обезьяны тут же рассыпались по деревьям в поисках убежища на верхних ветвях. Сабор с уважением относилась к острым клыкам и многочисленности обезьян, а они, в свою очередь, не меньше уважали ее за силу и свирепость.

Тарзан сидел на невысокой ветке, наблюдая, как медленно, плавно и бесшумно львица продвигается сквозь заросли, гибкая и величественная. Он сорвал ананас и швырнул его в старого врага. Огромная кошка остановилась и, повернув голову, взглянула на того, кто ее дразнил. Она ударила хвостом и обнажила желтые клыки, показав десны. Морда Сабор собралась в складки, а сузившиеся глаза метнули в обидчика стрелы гнева и ненависти. Прижав уши, львица посмотрела прямо в глаза Тарзану из племени обезьян и издала яростное рычание. Сидя в безопасности на нависающей над ней ветке, мальчик ответил ей ужасным боевым воплем своего племени. Еще секунду они глядели друг на друга молча, а затем огромная кошка нырнула в джунгли, и они скрыли ее, как океан поглощает брошенный в него камень.

И в этот момент Тарзану пришел на ум план. Он убил свирепого Тублата – и разве не стал он после этого самым сильным воином? А теперь он должен выследить и убить хитроумную Сабор. Тогда он станет еще и лучшим охотником.

Сын английского лорда давно уже мечтал прикрыть свою наготу тем, что в книгах называлось словом «одежда», ибо он понял по картинкам, что все «люди» носят ее, в то время как «обезьяны» и прочие животные этого не делают. Одежда, следовательно, была знаком силы, она выражала превосходство человека над другими животными – а иначе зачем было носить такие отвратительные вещи?

Много лун тому назад, когда Тарзан был младше, он хотел заполучить шкуру львицы Сабор, или льва Нумы, или леопарда Шиты, чтобы прикрыть свое безволосое тело и больше не напоминать мерзкую змею Хисту. Но теперь-то он гордился своей гладкой кожей, потому что она указывала на принадлежность к могучему роду, и в душе его боролись два желания: ходить обнаженным, как звери, или же подчиниться обычаям того племени, от которого он произошел, и скрыть тело под противной и неудобной одеждой. Он никак не мог принять окончательное решение.

Пока племя обезьян после встречи с Сабор продолжало не спеша двигаться сквозь джунгли, Тарзан обдумывал свой великий план убийства врага, и еще много дней его не занимало ничто другое.

Однако вскоре его отвлекли новые события.

День вдруг превратился в ночь. Все шумы джунглей внезапно смолкли. Деревья стояли неподвижно, словно парализованные ожиданием какого-то великого и неизбежного несчастья. Все в природе замерло, но ждать пришлось недолго. Сначала издалека донесся низкий, печальный, слабый стон. Он постепенно приближался, становясь все громче и громче. Огромные деревья вдруг склонились, словно согнутые до земли могучей рукой. Они кренились все ниже и ниже, и по-прежнему не было слышно ничего, кроме низкого и страшного гудения ветра. Затем неожиданно гиганты джунглей распрямились, словно поднимая свои могучие вершины, чтобы выразить гневный и оглушительный протест. Живой ослепительный свет вспыхнул в быстро несущихся по небу черных облаках. Угрожающе прогремели раскаты грома, и хляби небесные разверзлись над джунглями: с неба полилась вода.

Обезьяны, дрожа от холодного ливня, сбились под кронами больших деревьев. Молнии, раздиравшие темноту, выхватывали яростно раскачивающиеся ветви, потоки воды и гнущиеся стволы. То там, то здесь древний патриарх лесов, разорванный ударом молнии, забрасывал землю бесчисленными ветвями и тяжело валился, увлекая за собой росшие поблизости деревья. Ветви, большие и маленькие, сломанные яростью урагана, проносившегося сквозь колышущееся море зелени, несли смерть и разрушение обитателям леса.

Буря продолжалась без перерыва несколько часов, и все это время обезьяны жались друг к другу и дрожали от страха. Опасаясь погибнуть под валящимися стволами и ветвями, парализованные блеском молний, оглушенные громом, они представляли собой совсем жалкое зрелище.

А потом гроза внезапно кончилась. Ветер прекратился, показались солнечные лучи, и природа снова засияла улыбкой. Капли стекали с ветвей, листьев, лепестков, все блистало и переливалось в свете возвращающегося дня. И как только мать-природа забыла о буре, забыли о ней и ее дети. Все вернулось на круги своя, как это было до наступления кромешной тьмы.

Именно эта гроза помогла Тарзану объяснить загадку одежды. Он подумал о том, как удобно было бы ему, если бы его тело покрывал толстый мех Сабор! И эта мысль стала еще одним стимулом для осуществления задуманного.

В течение нескольких месяцев племя блуждало в окрестностях бухты, неподалеку от которой находилась хижина Тарзана. Учеба поглощала значительную часть его времени, но, когда он бродил по окрестным лесам, у него наготове всегда была крепкая веревка, и множество мелких животных гибло, став жертвой быстро наброшенной петли.

Однажды эта петля обвилась вокруг короткой шеи кабана Хорты. Зверь рванулся, пытаясь обрести свободу, и Тарзан стремглав полетел вниз с той ветки, на которой сидел в засаде. Обладатель могучих клыков развернулся, заслышав шум, а когда увидел перед собой всего лишь молодую обезьяну, на мгновение приник головой к земле и вдруг яростно набросился на застигнутого врасплох Тарзана. Однако тот сумел с обезьяньим проворством снова оказаться в безопасности, на ветке, в то время как Хорта промчался мимо, не задев его.

Этот случай помог Тарзану понять недостатки его необычного оружия. Длинную веревку он потерял, но утешался той мыслью, что если бы на месте кабана оказалась Сабор и если бы это она сорвала его с ветки, то исход поединка был бы совсем другим: можно не сомневаться, что Тарзан потерял бы свою жизнь.

Много дней понадобилось для того, чтобы сплести новую веревку. Когда же она была готова, Тарзан снова вышел на охоту и спрятался на огромной ветви, нависавшей над хорошо утоптанной тропой, которая вела к водопою. Мелкие животные спокойно прошли по этой тропе: Тарзана не интересовала такая пустяковая добыча. Ему хотелось проверить свой замысел на самом сильном звере.

И вот наконец появилась та, кого он ждал. По тропе шла львица, огромная, лоснящаяся, ее гибкие мускулы перекатывались под блестящей шкурой. Она держала голову высоко, не теряя бдительности, а ее длинный хвост медленно и грациозно ходил из стороны в сторону. Все ближе подступала она к тому месту, где Тарзан из племени обезьян притаился на ветке с длинной, свернутой кольцами веревкой в руках.

Подобно бронзовому изваянию, неподвижный, как сама смерть, ждал Тарзан. Сабор показалась прямо под ним. Один шаг, второй, третий – и веревка, вылетев из рук мальчика, обвила львицу. На долю секунды петля задержалась у Сабор на голове, свисая, словно огромная змея, но затем, пока львица глядела вверх, пытаясь понять, откуда же донесся этот свистящий звук, петля опустилась ей на шею. Тарзан резко дернул, туго затягивая петлю на лоснящейся шее, а затем отпустил веревку и впился обеими руками в ветку, чтобы удержаться, если Сабор сделает рывок.

Сабор попала в западню.

Потревоженный зверь прыгнул в сторону зарослей, но тщетно: Тарзан не собирался терять вторую веревку, как потерял первую. Опыт с кабаном многому его научил. Взвившись, львица почувствовала, что петля еще сильнее впилась ей в шею; тело ее вдруг перевернулось в воздухе и тяжело обрушилось на спину: Тарзан еще раньше догадался, что надо прочно привязать свободный конец веревки к стволу того большого дерева, на котором он устроил засаду.

Следуя дальнейшему плану, Тарзан уперся ногами в развилку двух ветвей и принялся что есть мочи тащить аркан на себя. И тут он почувствовал, что ему не по силам сдвинуть это тяжелое, бьющееся, скребущее когтями землю, ревущее тело, состоявшее, казалось, только из железных мускулов и ярости. Он не смог бы, как задумал, поднять Сабор на воздух и повесить на дереве. Вес ее был огромен, и когда она упиралась в землю всеми четырьмя лапами, сдвинуть ее с места мог бы, наверное, только слон Тантор.

Львица снова оказалась на тропе, откуда ей было видно, кто именно посмел нанести такое оскорбление. Издав яростный рык, она высоко подпрыгнула, пытаясь достать Тарзана, но когда огромное тело коснулось ветви, где он сидел, мальчика там уже не было. Он легко вспорхнул на более тонкую ветку, находившуюся от разъяренной львицы не меньше чем в двадцати футах. Какое-то мгновение Сабор цеплялась за нижний сук, в то время как Тарзан смеялся над ней, швыряя сучки и веточки прямо ей в морду. Затем зверь обрушился на землю, и Тарзан снова быстро спустился на нижний сук, чтобы схватить веревку. Однако львица уже поняла, что ее держало – всего лишь какая-то тонкая лиана, – и она перекусила аркан своими огромными челюстями прежде, чем охотник повторно попытался затянуть петлю.