Владимир Христофоров - Деньги за путину

• Название: Деньги за путину
• Автор: Владимир Христофоров
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Повесть «Деньги за путину» посвящена рыбакам Чукотки. Полная риска и постоянного тяжелого труда лососевая путина явилась для ее героев оселком — испытанием, оттачивающим сердцевину характера. Тема повести — труд. Только труд формирует в человеке Человека.

Христофоров живет на Чукотке. За книгу рассказов «Лагуна Предательская» он удостоен звания Лауреата премии комсомола Магаданской области.

В. Г. Христофоров — участник VI Всесоюзного совещания молодых писателей.

---

— Годится. Глянь, жара какая! Можно загорать.

Им вскоре действительно стало жарко — не от солнца, а от работы. Разделись до пояса. Нноко прилег на стружках и вскоре захрапел.

Савелий машинально опустил лампу и не почувствовал, как пронеслась неслышно по жгутику струйка пламени, как вспыхнула на носу охапка ваты, подняв столб белого огня. Искры упали на другой борт, и огненные дорожки докатились снова до кормы, где стоял Савелий. Через секунду кунгас пылал, будто наполненный до краев бензином. Савелий начал было прихлопывать ладонями по борту… Со стороны могло показаться, что он преследует убегающего таракана. Гена схватил одежду и начал хлестать ею по клочьям горевшей ваты. Савелий, не отдавая отчета своим действиям, бросил Генину нейлоновую куртку в самое пламя. Про себя он отменил, что со стороны гаража отделилась чья-то фигура и побежала к ним, а ребята с соседнего кунгаса вдруг исчезли.

Человек, к ним спешащий, на полпути вдруг остановился, но все же подошел. Огонь погас так же внезапно, как и начался. Вата сгорела моментально, только гудрон кое-где оплавился и отек вниз.

— Чего вы мучаетесь? — спросил подошедший. Это был тот пожилой бульдозерист, у которого Савелий брал кувалду. — Рубить — рубили, пилить — пилили, жечь — жгли. Мой вам совет — попробуйте теперь взорвать. Ей-богу, это будет вернее. Только бочки вначале откатите, рванет — Нноко разбудит.

Нноко по-прежнему похрапывал, так и не узнав о пожаре.

Они разобрали тлевшую одежду. Более-менее уцелели лишь майки да кепки. А нейлоновая куртка превратилась в студенистую зеленоватую лепешку.

— Да не огорчайтесь, ребята, — вполне искренне успокоил их бульдозерист. — Может, еще и одежку оправдаете. Помнится, лет пять тому назад была путина — так ребята еще остались в долгу у колхоза. Ну там не очень много, что-то сотни по три…

Но его никто не слушал. Савелий украдкой шмыгал носом. Если бы не свалившийся на их голову бульдозерист, Гена мог бы и поколотить своего нерадивого напарника, но при постороннем не стал. Он только все потел и страдальчески морщил лоб, тупо уставившись на то, что когда-то называлось японской нейлоновой курткой.

— Куртка за мной. Ты это… того, не волнуйсь, — выдавил из себя Савелий.

Сосредоточенно и молча они работали весь обед, а потом мало-помалу забыли о случившемся, очень аккуратно и даже красиво обшили края бортов кусками брезента, чтобы во время переборки невода дель не цеплялась за неровности. Затем подумали и обили, так сказать, сверх плана, нос кунгаса старой автомобильной покрышкой — для амортизации при швартовке.

Ближе к вечеру появился Чаквария. Ругаться на этот раз не стал, только взмолился.

— Ребятки, слушай сюда. Поймите, не конфетку на ВэДээНХа вы делаете. Не конфетку, а рабочий кунгас. Ра-бо-чий! Немедленно берите трактор и спускайте на воду. Ведь вы загородили дорогу другим. Завтра будем их тоже спускать и сделаем первый рейс на Лососевую реку.

— Все и готово, — бесстрастно произнес Гена. — Вот только дверку к люку прибьем.

— На кой, слушай, вам эта дверка? — вскричал инженер. — Может, еще и каюту заодно? Немедленно идите за трактором и спускайте кунгас на воду.

Пошли искать трактор.

— Лучше бы спускать завтра, — сказал Гена. — Да и подсохнет ладом битум.

Савелий замер и ошарашенно посмотрел на товарища:

— Постой! Конечно же! Когда трактор потащит эту махину, вся наша смола останется на земле. Видел, какие там каменюки?

— Может, краном? Да нет, кран там не пройдет. А если на бревнах? — Гена задумчиво поцокал языком. — На бревнах тоже не пойдет — тяжело. Ну, бестолочи! Нет чтобы заранее подтащить к воде… И ведь никто ни слова ни полслова.

— Давай вот как будем, — сказал шепотом Савелий. — Трактор мы не нашли. Все шито-крыто, утро вечера мудренее. А пока быстро исчезаем по домам. Главное, выиграть время!

…На рассвете Гена вдруг четко и ясно произнес: «Опилки». Проснулась и замерла жена: какие опилки, зачем? Но Гена сказал загадочное слово во сне.

Пока Паша заводил трактор, пока то да се — Гена и Савелий успели натаскать целую гору опилок вперемешку со стружками. Нноко тоже помогал разравнивать, удовлетворенно хмыкал, поглядывая на сверкающий кунгас.

Чаквария сомнительно показал головой. Такое в его практике еще не встречалось. Вокруг кунгаса собрались рыбаки.

— Смотри-ка, простая вещь, а никому в голову не приходило…

— Да это детские игрушки. Кунгас-то тяжелый — потянет за собой и опилки. В общем, днищу каюк…

— А как же всегда стягивали?

— Так и стягивали — на авось! Оттого всю путину и торчали по колено в воде.

Паша стронул кунгас нежно, с двух-трех мягких потягов. Гена и Савелий схватились за корму — помогали. Савелий то забегал вперед, заглядывая под днище, то руками подгребал к бортам опилки. Никто не мешал. Даже Чаквария отступил в сторону. Напряженность, которая исходила от этих двух нескладных парней, передалась всем. И потому, когда внезапный шквал в один миг поднял в воздух опилки, люди в первую секунду невольно сделали руками хватательные движения — так ловят залетевшую в комнату пушинку, — словно хотели вернуть опилки на прежнее место, восстановить прежний порядок. Одни чихали, другие терли глаза, третьи отплевывались и отряхивали с себя пыль. Из кабины трактора высунулась озадаченная физиономия Пашки:

— Ну что, Кулибины, не хватило маленько у вас извилин, чтоб полить опилки автолом, а?

Савелий растерянно улыбался, словно извиняясь перед людьми. Гена страдальчески морщился и тер со всей силы лоб. Нноко сунул было с озадаченным видом мундштук, в рот, но вдруг, спохватился, замахал руками:

— Давай! Давай! Надо. — И первым схватился за борт кунгаса. Парни, вначале кто нехотя, а кто действительно с искренним намерением помочь, приподняли посудину — кунгас несколько раз чиркнул о гальку и мягко вошел в воду.

— Ген, глянь, а ведь плывет, плывет! — восторженно прошептал Савелий.

— Что же ему делать, тонуть, что ли? Не утюг — судно все же. Посмотрим, как внутри?

Они подняли отвороты сапог, взобрались на корму. Дно было сухим. Савелий открыл дверку кормового люка, заглянул внутрь. Из угла, там, где раньше крепился раздавленный открылок, стекала тонкая водяная струйка. Это, конечно, мелочь. Все равно через несколько дней кунгас размокнет и всякая течь прекратится. Но ни Гена, ни Савелий этого не знали и всерьез всполошились, побежали за «паялками», точно кунгас вот-вот должен был пойти ко дну.

Во внутрь кормового отсека полез худой Савелий. Он кое-как втиснулся, лег на бок и принял от Гены паяльную лампу. Не мудрено было в таком закутке задохнуться или угореть от паров бензина. «Как бы не спалить кунгас», — подумал спустя минут пятнадцать Савелий и, теряя сознание, успел все-таки завернуть горелку лампы. Гена с испугу рванул на себя ноги Савелия, кулем выволок самого наружу. Но тот уже сам открыл глаза, глотнул свежего воздуха.

— Жив?

— Ага, это угар проклятый. В детстве я однажды сильно угорел. Теперь как запах какой — так голова начинает кружиться. Пустяки…

Они еще раз осмотрели все углы — порядок!

После обеда погода испортилась, подул сильный ветер, на море появились «бараны». Загрузку кунгасов пришлось отменить. Вместе с другими Савелий и Гена получали на складе рыбацкие резиновые костюмы, посуду, постельное белье. Савелий часто выбегал и смотрел туда, где покачивался на волнах кунгас.

Море лежало неподвижно, зеркально повторив в себе небесную синь с легкими перистыми облаками. И лишь чайки, пикируя вниз, прокалывали эту неподвижность, и тогда вода искрилась белыми яркими пятнами. Но все нарушилось с приходом людей на берег. Море окончательно вышло из утреннего оцепенения. Зататакал буксирный катер, со стороны морского порта протяжно гикнул большой теплоход. Посудины стянули к берегу, начали загружать. А еще часа через два вся флотилия в составе трех кунгасов, трех катеров и трех небольших лодок двинулась к устью Лососевой реки. Ннокко долго стоял у воды, вспоминая свою молодость, и даже не обратил внимания на то, что его фотографировал этот долговязый парень в очках.

А на втором кунгасе кто-то завистливо пожаловался кудлатому, что, мол, вон у тех посудина вроде бы и старая, зато удобнее — борта низкие, легче будет дель перебирать.

Кудлатый усмехнулся:

— Будь спок! Эти двое, оказывается, ни бум-бум. В битум-то надо подмешивать солярку, а они так мазали. Через неделю-другую все у них растрескается. Соленая вода потому что… Тогда увидишь, чей кунгас лучше. Кто-то будет ловить рыбу, а кто-то возиться с кунгасом.

Вот так у них все было с этим кунгасом. Потому, когда Шелегеда сказал, что надо загружать балластом третью посудину, стоявшую в сторонке — их посудину, — Савелий и Антонишин, не мешкая, сами бережно уложили вдоль бортов плахи, наживили гвоздем трап — чтоб не соскользнул и не повредил битумное покрытие кунгаса.