Вера Колочкова - Провинциальная Мадонна

• Название: Провинциальная Мадонна
• Автор: Вера Колочкова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92135-5

Надя родила в семнадцать лет. Вне брака. Причем всю беременность проходила, не пряча счастливых глаз, сияя радостной улыбкой, и, несмотря на все уговоры, так и не открыла имени отца ребенка. Эта слабая на вид девочка оказалась удивительно сильной. «Упрямая» — говорили о ней одни, «блаженная» — уверяли другие. А Надя просто-напросто умела любить.

---

— Конечно, надо радоваться! Знамо ли дело — до двадцати семи лет в девках засидеться! Раньше вон таких вообще в монастырь посылали…

— Ну уж и в монастырь! Да за что?

— А ты как думала! Считалось, если замужем не пригодилась, пусть хоть богу послужит.

— Ничего себе… Но она ж не виновата…

— А кого интересует, виновата иль нет?

— Так сейчас ведь не старые времена, теть Поль!

— Да все одно, что старые, что не старые. Отношение-то к таким девкам одинаковое. Вон твоя мать знаешь как за Наташку переживала? Прямо ночами не спала, все мечтала ее замуж спихнуть… Так что не реви, а, наоборот, радуйся. Иль ты о чем другом ревешь?

— Нет, нет… Да я и не реву больше…

Ладошкой торопливо вытерла слезы, притихла. Прошел по телу испуг: вдруг ушлая Полина Марковна и впрямь поймет, о чем девочка плачет? Хотя — о чем таком вообще можно думать, если она сама себе ответ на этот вопрос толком дать не может? Да и не догадка это вовсе, а так, маета непонятная, давно поселившаяся внутри маленьким зверьком, иногда сердито щекочущим сердце, иногда ласково-тревожным… Кому он мешает, этот зверек? Пусть себе живет, жалко, что ли? Его никто и никогда не увидит, явью не обнаружит. А плакать и впрямь нельзя… Да и не о чем, собственно… Все же не так уж плохо сложилось в конце концов! Может, и Наташка рядом с Сережей поменяется, подобреет… И она сама теперь парня каждый день будет видеть, чем плохо?

Часть II

— …За отличную учебу и примерное поведение почетной грамотой награждается ученица десятого класса Истомина Надежда!

Завуч Антонина Степановна торжественно вскинула голову, тряхнув рыхлым подбородком, заулыбалась девушке, торопливо идущей по проходу актового зала. Вручив грамоту, похлопала по плечу, шепнула интимно на ухо:

— Молодец, Наденька, молодец… Так держать… Если и в одиннадцатом классе так же будешь учиться, может, на золотую медаль тебя вытянем…

— Спасибо, Антонина Степановна!

— Да на здоровье, моя умница. Гордость школы…

Надя взяла в руки лощеную грамоту, еще раз пробормотала тихое «спасибо» и под жиденькие аплодисменты разомлевшего от майской жары школьного собрания быстро пошла на свое место в предпоследнем ряду. Сердце в груди все еще бухало, перемогая волнительную неловкость.

— Надьк, дай хоть позырить, что за бумажки за хорошую учебу дают! — протянулась из-за спины нахальная рука Машки Огородниковой. — Мне-то не светит, я над учебниками задницу не просиживаю… Как моя мать говорит, пятая точка у нормального человека не казенная…

Цапнув грамоту, Машка хихикнула, посопела насмешливо, потом произнесла не без ноток тщательно скрываемого завистливого пренебрежения:

— Ну, и чего? Бумажка, она и есть бумажка… Я понимаю, если б денег отвалили… У отца вон этих почетных грамот — целая пачка накопилась. Как напьется, все грозится уборную во дворе ими обклеить…

Надя промолчала, лишь слегка пожала плечами. Вообще-то она неплохая девчонка, эта Машка. Ну да, завистливая немного, это есть. Но не злая. Вот мать у нее — это да. Чуть что — сразу руки распускает. А отец пьет сильно, ему не до дочери…

— Фу, как жарко… — обмахиваясь Надиной грамотой, тоскливо проговорила подружка. — И когда только эта бодяга закончится? Отпустили бы уж домой…

— …Желаю вам, ребята, хорошо отдохнуть на каникулах и с новыми силами, так сказать… — начала закруглять свою прощальную речь Антонина Степановна, да осеклась на полуслове, потянулась к стакану с водой, одиноко стоящему на столе, крытом багровой суконной скатертью. Глотнула, поперхнулась, махнула рукой, докончила сдавленно: — Ну, все, отдыхайте, в общем…

Малышня дружно сорвалась с мест, затолклась на выходе из актового зала. Машка тронула Надю за плечо, поднимаясь из кресла:

— Ты домой?

— Домой, куда ж еще?..

— Ну, тогда пошли.

— Пошли…

Девочки медленно миновали школьный стадион, поглазели, как пятиклассники, вырвавшись на свободу, тут же затеялись с футболом, оглашая округу визгливыми пацанячьими криками. Немного прошли по центральной дороге, разделяющей поселок на две части, потом вырулили на свою улицу, принаряженную буйно цветущей в палисадниках сиренью. Машка остановилась, сломила веточку, быстро перебрала пальцами мелкие соцветия.

— Говорят, если пятилистник найти, счастье будет… О, смотри, нашла!

— Ну, так и загадывай желание.

— Ага… Так… Чего бы загадать-то? Машка возвела глаза к небу, старательно наморщила лоб, сосредоточиваясь. Потом произнесла не совсем уверенно:

— Даже не знаю… Пусть сегодня отец трезвым с фабрики придет, что ли…

Надя было вознамерилась усмехнуться — ну что за желание! — но вовремя сдержалась, чтоб не обидеть подругу. Но та уже почуяла ничтожность желания как такового и потому заговорила горячо, словно сама себя оправдывая:

— Нет, а что… Думаешь, приятно каждый вечер в их с матерью скандалах участвовать? Я вот ей недавно говорю: разведись… А она мне: жалко, говорит, его… Что это, говорит, за жизнь, когда мужик свою семью толком прокормить не может? Вон опять вчера зарплату наволочками да пододеяльниками дали… Нету, говорят, денег, берите, что дают! И куда мы с этими хозяйством? В город, на рынок торговать? Прямо нас там и ждали…

— Ага… — сочувственно вздохнула в ответ Надя. — Твоему хоть наволочками дали, а нашей Наташке так вообще сатиновыми халатами… Мама говорит — хорошо, не уволили, пока та с Мишенькой в декрете сидела. И из начальников цеха сестру выперли, когда маме с фабрики пришлось уйти…

— Да, наволочками лучше, конечно. Скорей бы школу закончить да работать пойти, ага? Еще один годок остался… Правда, мне только семнадцать будет…

— А мне после аттестата до восемнадцати всего ничего останется. У меня день рождения в октябре.

— Везет… Хотя ты-то, наверное, в институт поступать будешь?

— Буду. И мама этого хочет. Говорит, без высшего образования теперь никуда.

— Да кому оно нужно, Надьк! Кто поумнее — и без дипломов хорошо зарабатывает!

— Но деньги же не главное, Машк…

— А ты это мамке своей скажи, что деньги не главное! Она тебе быстренько объяснит, что главное, а что нет! Сама-то всю жизнь из-за копейки удавиться была готова! Теперь небось злится на всех…

Надя поморщилась, ничего не сказала. Если ответишь — опять ссориться придется. Нет, чего все так маму не любят, интересно? Столько времени прошло, а все недобрым словом поминают… Вот что она, например, Машке Огородниковой плохого сделала? Или ее матери с отцом? Да она и не знала их толком, когда на фабрике парторгом была…

— Надьк, а теперь-то она как? — Кто?

— Да мать твоя, кто! Сильно небось злится?

— На кого?

— Да ладно, ты дурочку-то из себя не строй… Понятно, что она не шибко обрадовалась, когда из партийных начальников вытурили! Жила себе припеваючи, а тут здрасьте-нате, партию взяли и разогнали! И кто она теперь, получается? Да никто! Даже на работу никуда не берут! Вон пусть теперь идет в пошивочный цех, как моя мамка, погнет спину! Узнает, каково это — целый день практически задарма пахать… Да ее и туда не возьмут, посмотрят еще…

Надя сбоку удивленно глянула на Машку — чего ее снова понесло, да еще с такой яростью? Будто вожжой кто под зад хлестнул. Наверное, с людской завистью так и происходит, как с застарелой болячкой — чуть тронь, вспыхивает болью, расплывается раздражением по всему организму. Жалко, так хорошо шли…

— Ладно, Маш, мне в проулок свернуть надо, я к тете Полине обещала после школы зайти! — решительно оборвала она обличающий монолог. Но, обернувшись, уже на ходу добавила сердито: — И не твое дело, куда моя мама на работу станет устраиваться, поняла? Не переживай, найдет, хоть и в пошивочном! А в остальном… Взрослые говорят, а ты потом повторяешь, сама хоть бы понимала чего! Дура ты, вот что я скажу после всего этого!

И решительно зашагала вдоль по проулку, оставив подругу с разинутым от возмущения ртом. Вовсе не надо было ей к тете Полине идти. Но Огородникова испортила-таки настроение…

Ну да, дома теперь плохо, она и так знает. Мама действительно в последнее время сама не своя. Как с фабрики ушла, все ходила как в воду опущенная, а потом на всех ругаться начала. Особенно на Сережу… Как будто он виноват, что коммунистическая партия приказала долго жить и мама потеряла свое место. Месяц назад к нему друг-детдомовец приезжал, так она его даже на порог не пустила. Надо было в этот момент Сережино лицо видеть…

И Наташка — тоже хороша. Как муж ни старается ей угодить, проку нет. Что ни сделает, куда ни ступит — все не так… Нет, не подобрела сестра, даже когда Мишеньку родила. Наоборот, еще злее стала. И за собой не следит — растолстела, волосы в тонкие химические кудельки завила, чтоб лишний раз с прической не возиться. В общем, на злую базарную тетку стала похожа. Чуть что не по ней — сразу в крик…