Сэмюэль Дилэни - Падение башни (сборник)

• Название: Падение башни (сборник)
• Автор: Сэмюэль Дилэни
• Издательство: Мой Друг Фантастика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

Сборник избранных произведений.

---

— Я есмь, — мягко сказал он. — А вы суть.

— Не позволяйте мне сомневаться в этом, Батчер! Я и об этом начала задумываться... В моем экипаже есть шпион. Я ведь говорила вам об этом? Может, это Брасс, и он швырнет нас в другую Новую? — болезненность начала переходить в истерику. Она выхватила бутылку из рук Батчера. — Не пейте это! Д... д... дьявол — он может отравить нас! — она медленно встала с кресла. Все было охвачено красным туманом. — Или один из мертвых! Как... как я мо... могу... сражаться с призраком? — она боролась с тошнотой. С болью пришел страх. Она уже не могла ясно разглядеть лицо Батчера. — У... убить... убить нас! — прошептала она. — Ни вы... ни я...

Батчер медленно проговорил:

— Если вы будете с опасности, посмотрите в мой мозг и используйте то, что вам понадобится.

Но в ее мозгу бесконечно крутилась только одна картина: однажды она, Муэлс и Фобо ввязались в драку на Танторе. Она получила удар в челюсть и отлетела назад. И тут кто-то схватил зеркало с прилавка и швырнул в нее.

Ее собственное испуганное лицо с криком летело на нее и ударилось о протянутые руки... И когда она посмотрела в лицо Батчера, сквозь боль и Вавилон-17, это снова случилось с нею...

Часть четвертая Батчер

Чтоб наконец в самом себе проснуться,

Он повернуться захотел внутри себя.

Но провода вцепились мертвой хваткой

В глаза. Дробя суставы, языком

Давясь, он начал просыпаться.

Мы проснемся, когда сумеем повернуться до конца.

Пронзенный током, выгнут позвоночник —

Он законтачен крепко с потолком.

Еще чуть-чуть... В созвездии разрядов,

Из цепи вырывая позвонки

И к полюсу стремительно взлетая,

Двойник врезается со звоном в потолок.

Цепь разомкнулась. Слезы высыхают,

Шипя, на том, что прежде было сердцем

И вырвано отныне из груди —

Из груды опаленного металла.

Вот медленно с тяжелым стуком на пол

Легли осколки ребер, плеч и бедер.

Они проснулись.

Мы проснемся,

Когда сумеем повернуться до конца

Захлебываясь кровью, из утробы

Своей он вырвался на мокрый пол,

Рождаясь.

М. Х. «Темный двойник»

Глава 1

— Мы только что миновали зажим, Ка'итан. П'о этому п'оводу можем вып'ить?

Голос Ридры:

— Нет.

— Как вы себя чувствуете? Мне кажется уже все в п'орядке.

Голос Ридры:

— Голова цела. Руки-ноги на месте.

— Ха? Эй, Б'атчер, п'о-моему она разучилась говорить?

Голос Батчера:

— Нет.

— Оба вы кажетесь чертовски веселыми! Не п'рислать ли п'омощника, что'ы он взглянул на вас?

Голос Батчера:

— Нет.

— Отлично. Мы вошли в спокойную область и я могу выключиться на несколько часов. Что скажете?

Голос Батчера:

— А что сказать?

— Хотя бы «спасибо». Вы же знаете, что я парю здесь на хвосте.

Голос Ридры:

— Спасибо.

— Приходите в себя. Оставляю вас одних. Да, простите, если прервал что-нибудь.

Глава 2

Батчер, я не знала! Я не могла знать!

И эхом в их мозгах пронесся крик: Не могла... Не могла. Этот свет...

Я говорила Брассу, говорила ему, что вы должны говорить на языке без слова «я», и сказала, что не знаю такого языка; но один такой был, совершенно ясно — Вавилон-17!..

Конгруэнтные синапсы гармонично двигались, до тех пор пока не возник образ, и она вывела его из себя, увидела его...

...Отбывая заключение в одиночной камере на Титане, он шпорой царапал на зеленой стене поверх непристойностей, написанных за два столетия заключенными, карту, которую обнаружат после его побега и которая уведет преследователей в противоположном направлении; она видела его камеру — четыре фута пространства, — где он был три месяца, пока его собственные шесть с половиной футов не были истощены от голода до сто одного фунта и где он медленно умирал в цепях голода.

На тройной веревке из слов она выбралась из тюрьмы: голод, лестница, столб; умирать, отличить, брать; цепи, изменения, шанс...

Он взял свой выигрыш у кассира и был уже готов двинуться к выходу по опустевшему ковру «Казино Космика», когда черный крупье преградил ему путь, со странной улыбкой глядя на его мешок, туго набитый купюрами.

— Не хотите ли попытаться еще, сэр? Могу предложить такое, что наверняка заинтересует игрока вашего класса. — Его проводили к магнитной трехмерной шахматной доске с глазированными керамическими фигурками.

— Вы играете против нашего компьютера. При каждой потерянной фигуре ставите тысячу кредитов. Если выигрываете фигуру, получаете столько же. Шах дает или отнимает у вас пять тысяч. Мат дает выигравшему тысячу ставок...

Это была игра, чтобы выровнять его чрезмерный выигрыш.

— Пойду домой и возьму деньги, — обратился он к крупье.

Тот улыбнулся и ответил:

— Дом настаивает, чтобы вы играли.

Она следила, очарованная, как Батчер пожал плечами, повернулся к доске и... в семь ходов дал компьютеру «детский мат». Они молча выдали ему миллион кредитов — и трижды пытались убить его, пока он добрался до выхода из казино. Им это не удалось, но этот спорт был даже лучше игры.

Наблюдая за его действиями и реакциями в этой ситуации, ее мозг бился внутри него, изгибаясь от боли или удовольствия, которые испытывал он, от чуждых эмоций, ибо они были лишены «я» — невыразительные, механические, соблазнительные, мифические. Батчер...

Она пыталась прервать безудержное кружение.

«...если вы все время понимали Вавилон-17, — бушевало в ее мозгу, почему вы использовал и его для игры, для ограбления банка, а днем позже вы утратили все и даже не сделали попытки вернуть что-нибудь себе?»

— Себе? Там не было «я».

Она снова вошла в его мысли и повела его за собой по извивам памяти.

— Свет... вы делаете! Вы делаете! — кричал он в ужасе.

— Батчер, — спросила она, более привыкшая к эмоциональным водопадам слов, чем он, — на что похож мой мозг в вашем мозгу?

— Яркое, яркое движение! — вопил он в аналитической точности Вавилона-17, грубый как камень, чтобы выразить многочисленные образы, рисунки, их сочетание, и смещение, и разделение...

— Это значит быть поэтом, — объяснила она, моментально приводя в порядок мысленные течения. — Но поэт по-гречески значит создатель или строитель.

— Вот он! Этот рисунок. Ахххх! — такой яркий-яркий!

— Такая простая семантическая связь? — она была удивлена.

— Но греки были поэтами три тысячи лет назад, а вы — современный поэт. Вы соединяете слова на больших расстояниях, и их праздник слепит меня! Ваши мысли сплошной огонь, даже тени я не могу схватить. Они звучат как нежная мелодия, которая потрясает меня.

— Это потому, что вас никто и ничто не потрясало раньше. Но я польщена.

— Вы так велики внутри меня! Я вижу рисунок: преступное и артистическое сознание встречаются в одном мозгу с языком, как с нитью, между ними...

— Да, я начала думать о чем-то вроде...

— Летят мысли, имена Бодлер... Аххх!.. и Вийон.

— Это древние французские по...

— Слишком ярко! Слишком ярко! «Я» во мне недостаточно сильно, чтобы выдержать это. Ридра, когда я смотрю на ночь и звезды, то это всего лишь пассивный акт, но вы придаете всему такую окраску — даже звезды у вас окружены еще более яркими радугами!

— То, что вы воспринимаете, меняет вас, Батчер. Но это вам надо.

— Я должен... свет! В вас я вижу зеркало, в нем смешиваются картины, они вращаются и меняются!

— Мои стихи! — это было замешательство от внезапной наготы.

Определения «я» точные и величественные.

Она подумала:

— Вы зажигаете мои слова значениями, которые только мелькают для меня. Что меня окружает? Что такое я, окруженный вами?

Она видела его, совершающего грабеж, убийство, наносящего увечья, поскольку семантическая важность различия мой и твой была разрушена в столкновении синапсов.

— Батчер, я слышала, как оно звучало в ваших мускулах — это одиночество, которое заставило вас убедить Джебела извлечь наш «Рембо», просто чтобы иметь кого-нибудь рядом с вами, кто мог бы говорить на вашем аналитическом языке. По такой же причине вы старались спасти ребенка, — шептала она.

Образы замкнулись в ее мозгу.