Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

• Название: Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)
• Автор: laventadorn
• Жанр: Драма

Категория: гет, Рейтинг: R, Размер: Макси, Саммари: После смерти Северус просыпается, ожидая от загробной жизни чего угодно – но только не того, что ему снова будет шестнадцать. Да что же это за фокусы такие?! Но погодите – Лили тоже вернулась... из 1981 года? Возможно, это второй шанс – вот только на что?

---

Она вышла, и ее шаги поглотили заглушающие чары. Северус остался рядом с Лили — не сдвинулся с места, даже когда она уткнулась ему в мантию, и неровное дыхание защекотало ткань. Ему нужно было подумать.

Если проклятие действует на эмоции, это значительно упрощает идентификацию, сужая возможности до одного-единственного семейства заклинаний. Да, весьма обширного и разветвленного, но Северуса это не смущало; раз все остальное отметается, к поискам можно приступить хоть сейчас.

Изначально он собирался сперва вернуться в слизеринский дортуар и разобраться с той дрянью, что предуготовила ему первая волна противников. Но чтобы успеть в библиотеку, планы пришлось пересмотреть — и откладывать было нельзя. Одно хорошо — что проклятие вряд ли скреплено кровью; раз так, то снять его еще можно...

Он постарался расслабиться, чтобы не держать Лили мертвой хваткой — не вышло, она только прильнула теснее. За все это время они не сказали друг другу ни слова; лишь однажды Северус решил, что она задремала, и хотел переложить ее со своих костлявых мощей на нормальную подушку, но Лили только сильнее в него вцепилась и пробормотала: "Нет".

Пришлось оставить ее в покое — и боку, к которому она прижималась, в конце концов стало жарко, а в спину больно вдавился прут от изголовья; холодок металла чувствовался даже сквозь плотную ткань мантии.

Когда мадам Помфри внесла кубок с зельем, Северус уговорил заторможенную Лили выпить его содержимое; ровно через минуту ее и впрямь сморил сон, а дыхание стало спокойным и глубоким. Он помог медсестре опустить спящую на матрас — она даже не шевельнулась, словно героиня детской сказки, погруженная в волшебную летаргию. Северус стоял по одну сторону кровати, мадам Помфри — по другую; они оба смотрели на заострившееся лицо Лили, и в больничном отделении повисло вялое безмолвие.

— Вы поступили правильно, мистер Снейп, — нарушила наконец молчание мадам Помфри. — Ее надо было доставить сюда — это признаки опасного проклятия.

— Вы уже уведомили директора? — спросил он, уходя под надежную защиту окклюменции.

— Да. Он будет тут с минуты на минуту — праздничный пир уже закончился.

Значит, Северусу пора уходить.

— Тогда я пойду, — он колебался, стоит ли благодарить медсестру, но в конце концов решил, что и так за этот вечер привлек к себе слишком много внимания, так что просто приподнял заглушающую занавеску и выскользнул под сводчатый потолок лазарета, в пустую тишину открытого пространства. Перед глазами у него все стояла Лили — ее прозрачно-восковое лицо, особенно бледное на фоне спутанных рыжих волос.

До выхода уже было рукой подать, но тут на ближайшей к дверям кровати отодвинулась занавеска, и из-под нее показался Блэк. Северус невольно подумал, что Блэк, оказывается, в этом возрасте был куда крупнее, чем он — это первое, что пришло ему в голову; второе — какая безоглядная ненависть исказила это привлекательное лицо... знакомое выражение, настолько знакомое...

Северус замер в неподвижности — привычная реакция, когда постоянно ждешь нападения... Он чувствовал вес волшебной палочки у себя в рукаве — она была там, легонько касалась запястья... достаточно неуловимого движения, только чуть-чуть развернуть кисть — и оружие само скользнет в ладонь... Блэк не знает, что он такому научился; Блэк даже не заметит атаку... с ним можно сделать все, что вздумается — хватит даже средненького темного заклятия; этого будет довольно, чтобы пробиться за все щиты, чтобы от этого смазливого лица остались лишь лохмотья кожи, и кровь залила темно-серые глаза...

Раздался протяжный скрежет. Больничные двери распахнулись, и в зазоре между деревянными створками появился Дамблдор. На его мантии, густо-рубиновой и шитой серебром — будто изукрашенной вспышками заклинаний — в свете ламп переливались искорки. Он заметил Северуса и Блэка, не мог их не заметить... должно быть, это случилось даже раньше, чем они успели повернуть к нему головы, но в его бледно-голубых глазах светилось лишь безмятежное любопытство.

Окклюментные щиты рванулись на место — с такой силой, что Северус почувствовал боль. Палочка юркнула в руку — ладонь стала липкой и влажной, а сердце грохотало, как лошадиные копыта.

— Добрый вечер, господа, — произнес директор — таким тоном, словно ничего особенного не происходило... точно перед ним не стояли заклятые враги с палочками наизготовку, и каждая мышца в их телах не звенела от ненависти. — Сожалею, что болезнь ваших друзей помешала вам сегодня посетить праздничный пир. И тем не менее...

Он приблизился — на губах играла легкая улыбка, однако глаза за очками-половинками смотрели пытливо и серьезно; ничего похожего на искорки смеха.

— Конечно же, перед зовом столь пылких чувств меркнет все остальное.

О Господи. Эти его тирады — Северус помнил сам факт, но позабыл, как именно они звучали... позабыл, как Дамблдор их произносил — всегда от чистого сердца... Ему хотелось перебить все окна в больничном крыле, но было страшно, достаточно хоть на мгновение ослабить стальную хватку окклюменции — и он взорвется...

Дамблдор остановился между Северусом и этим кобелем.

— Ступайте спать, — велел он все с той же тонкой улыбкой, переводя взгляд с одного своего студента на другого. — Ибо вечером, знаете ли, воцаряется плач, а на утро радость.*

— Спокойной ночи, сэр, — сказал Блэк, одарив врага напоследок еще одним неприязненным взглядом — у Лили никогда бы так не вышло; Северус только уставился на него в ответ — из прохладных глубин окклюменции, где даже ненависть сжималась в комок... но не пропадала до конца, всегда поджидала рядом...

Размашистой походкой Блэк миновал расстояние до двери; скрылся за ней — шаги все удалялись и наконец затихли. На Дамблдора Северус взглянуть не осмелился — тоже двинулся к выходу, прекрасно зная, что вжимает голову в плечи; мысли сами складывались в мольбу... но о чем? Успеть, пока директор безмолвствует? Или чтобы он сказал что-нибудь доброжелательное? Северус и сам не знал; не знал даже...

Слова Дамблдора заставили его замереть на пороге.

— Мистер Снейп? — позвал директор; как же хорошо, что это оказалось не "Северус" — только не сейчас, не теперь, когда он снова услышал этот голос — впервые с того момента, как шепот "Северус, пожалуйста" ножом полоснул по сердцу...

Он обернулся, но промолчал, только смотрел на Дамблдора по-совиному искоса, не желая встречаться с ним взглядом. Тот тоже наблюдал за Северусом — пока что не обрушил на него всю мощь своего взора, просто глядел серьезно и пытливо.

— Да, директор? — произнес Северус, когда тишина затянулась. Что это — неужели что-то мелькнуло под тонким щитом чужой окклюменции?

— С возвращением — только и всего, — ответил Дамблдор. Чутье предупреждало, что изначально он собирался сказать что-то другое, но что именно — Северус не представлял. — Вы ведь впервые не составили нам компанию на каникулах.

Если бы Северус мог вернуться в Хогвартс — в тот замок, что жил в его памяти, где он был взрослым, где все знали и о нем, и о том, что он натворил, — знали и простили, совсем как Лили, — Северус надеялся, что в том Хогвартсе он бы услышал: "Добро пожаловать, мой мальчик. Добро пожаловать домой".

Все, на что он был способен в этом Хогвартсе — выдавить единственное слово:

— Да.

— Я полагал, что вы, возможно, покинули нас, чтобы обрести то, что утратили, — сказал Дамблдор. — Надеюсь, вам это удалось. Доброй ночи, мистер Снейп, и спокойного сна.

Слова не шли на язык. И Северус сбежал.

* * *

Факелы в коридорах горели попарно — по два после каждых двух незажженных; пламя тянулось вверх, вспарывая сумрак каменных стен. На полу лежали длинные густые тени, чуть редея там, куда доставал свет; Северус рассекал их, как воду, держа палочку у бедра, и надеялся, что со стороны выглядит рассеянным и отрешенным. На самом же деле он был начеку, хоть серьезной атаки сейчас и не ждал: старшие предпочтут сначала посмотреть, как справятся младшие, и только потом нанесут удар сами.

Из-за черного гобелена, на котором колыхались вытканные лозы, появилась чья-то рука, схватила Северуса за предплечье и дернула на себя, в темноту занавешенного прохода. Реакция была немедленной; он выпустил заклинание — вспышка, взрыв, высекающий крошку из камня — и в мгновение ока метнулся вперед и впечатал противника в стену.

— Мерлинов афедрон, Снейп! — выдохнул чей-то полузадушенный голос.

Северус засветил свою палочку — в потайном ходе разгорелся голубоватый огонек, выхватывая из полумрака лицо Регулуса Блэка — сердитого и растерянного пятнадцатилетнего подростка.

— Блэк-младший, — не задумываясь, произнес Северус.

Регулус напрягся только тогда, когда услышал это старое прозвище, хотя его приперли к стенке и даже взяли за глотку, причем в буквальном смысле слова.

— Теперь единственный, — проворчал он — точнее, попытался это сделать, но Северус пережал ему дыхательное горло, и вышел только свистящий хрип. — Пусти меня, Снейп!