Карсон Маккалерс - Участница свадьбы

• Название: Участница свадьбы
• Автор: Карсон Маккалерс
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-8301-0162-9

Карсон Маккалерс (1917–1967) стала знаменитостью к 24-м годам. До того как получить литературное признание, она работала машинисткой, официанткой, тапершей. Музыка научила ее строгой логичной композиции, — сюжеты ее произведений представляют собой гармоническое целое.

В своём романе «Участница свадьбы» К. Маккалерс удалось необыкновенно достоверно передать внутренний мир и переживания 12-летней девочки-подростка, прощающейся с детством.

Героиня книги «Участница свадьбы» – Фрэнсис Адамс, проживающая в годы Второй мировой войны на юге США. Действие происходит как раз в период подготовки к свадьбе брата героини, которая в это время переживает своё становление как личности, с характерными проблемами самоидентификации и ранней сексуальности.

---

— Представление кончилось, обезьяна сдохла, — процитировал Джон Генри, усаживаясь на предпоследнее сиденье рядом с ее отцом. — Теперь мы поедем домой и ляжем спать.

Фрэнсис хотела одного — чтобы весь мир погиб. Она сидела на заднем сиденье у окна, рядом с Беренис, и, хотя больше не всхлипывала, слезы все текли по ее лицу двумя ручейками и из носа тоже текло. Под сгорбленными плечами ныло опухшее сердце. Свадебное платье она давно сняла. Она сидела рядом с Беренис на скамье для цветных, и, подумав об этом, она впервые произнесла про себя грязное слово «черномазые», которым никогда раньше не пользовалась. Но сейчас она ненавидела всех и каждого и хотела унижать людей и делать все назло. Для Джона Генри Уэста свадьба была всего лишь большим красивым спектаклем, и, когда он подходил к концу, мальчик так же радовался горю Фрэнсис, как и свадебному пирогу. Фрэнсис смертельно ненавидела мальчика, одетого в свой лучший белый костюмчик, который был теперь заляпан клубничным мороженым. И Беренис она ненавидела — ведь для нее поездка в Уинтер-Хилл оказалась простым развлечением. А своего отца, который сказал, что он займется ею, когда они вернутся домой, она готова была убить. Фрэнсис ненавидела всех, даже незнакомых попутчиков в переполненном автобусе, хотя сквозь слезы видела только их расплывчатые очертания. Она мечтала, чтобы автобус свалился в речку или столкнулся с поездом. Но больше всего она ненавидела себя, и ей хотелось, чтобы весь мир погиб.

— Не вешай нос, — сказала Беренис. — Вытри лицо, высморкайся, и тебе станет легче.

У Беренис был голубой носовой платок, в тон голубому платью и голубым шевровым туфлям, его она и протянула Фрэнсис, хотя платок был из прозрачного жоржета и предназначался совсем не для того, чтобы в него сморкаться. Но Фрэнсис на него даже не посмотрела. На сиденье между ней и Беренис лежали три мокрых носовых платка ее отца, и одним из них Беренис начала вытирать ей лицо, но она даже не шевельнулась.

— Фрэнки выставили со свадьбы. — Большая голова Джона Генри возникла над спинкой сиденья впереди, он улыбался, показывая кривые зубы.

Ее отец кашлянул и сказал:

— Довольно, Джон Генри. Оставь Фрэнки в покое.

А Беренис добавила:

— Ну-ка сядь и веди себя как следует.

Автобус ехал долго, но сейчас направление, в котором они ехали, не интересовало Фрэнсис, ей было все равно. С самого начала свадьба получилась странной, как карточные игры на кухне всю первую неделю июня в этом году. День за днем они играли в бридж, но никому ни разу не пришли хорошие карты, взятки не шли, игра не клеилась, пока наконец Беренис, заподозрив что-то, не сказала: «А ну-ка давайте пересчитаем карты». Они принялись за дело, пересчитали карты, и оказалось, что в колоде не хватает валетов и дам. В конце концов Джон Генри сознался, что сначала вырезал фигурки валетов, а потом, чтобы им не было скучно, и дам. Спрятав испорченные карты в плите, он тайком отнес вырезанные картинки домой. Вот почему игра в карты не получалась. Но почему не получилась свадьба?

С самого начала свадьба шла не так, как нужно, хотя Ф. Джэсмин не могла бы сказать, что, собственно, было не так. Когда она вошла в аккуратный кирпичный особнячок почти на самой окраине маленького, раскаленного солнцем городка, у нее разбежались глаза и все смешалось в одно — розовые бледные розы, запах мастики для пола, мятные леденцы и орехи на серебряных подносах. Все были с ней очень ласковы. На миссис Уильямс было кружевное платье, и она два раза спросила Ф. Джэсмин, в каком классе она учится. Но еще она спросила, не хочет ли она пойти в сад и покачаться на качелях, пока свадьба не началась, и спросила это тоном, каким взрослые разговаривают с детьми. Мистер Уильямс тоже держался с ней очень мило. Это был худой человек с болезненным лицом в глубоких складках, а кожа под глазами видом и цветом напоминала высохшую сердцевину яблока. Он тоже спросил Ф. Джэсмин, в каком классе она учится, — собственно говоря, на свадьбе ее только об этом и спрашивали.

Ф. Джэсмин хотела поговорить с братом и с его невестой, сообщить им свои планы, обсудить, как они втроем уедут и будут вместе. Но вокруг все время находились люди. Джарвис на улице проверял машину, которую ему кто-то одолжил для свадебной поездки, а Дженис одевалась в спальне в окружении красивых взрослых девушек. Ф. Джэсмин то уходила к брату, то возвращалась к его невесте и ничего не могла объяснить. Один раз Дженис обняла ее и сказала, как она рада, что теперь у нее будет сестричка; и когда Дженис поцеловала ее, Ф. Джэсмин почувствовала, что у нее сжимается горло, и не смогла ничего сказать. Когда Ф. Джэсмин вошла в сад поговорить с Джарвисом, он грубовато поднял ее на руки и сказал: «Долговязая Фрэнки ободрала коленки, косолапая, тощая, кривоногая Фрэнки». Потом он подарил ей доллар.

Она стояла в углу комнаты невесты, и ей нестерпимо хотелось сказать: «Я так люблю вас обоих, вы — мое „мы“. Пожалуйста, возьмите меня с собой после свадьбы, ведь мы должны быть вместе». Если бы ей удалось сказать: «Пойдемте со мной в соседнюю комнату, мне нужно кое-что сказать вам и Джарвису». Устроить так, чтобы они остались в комнате втроем, и объяснить им все. Если бы она догадалась заранее напечатать все на машинке, чтобы отдать им и они бы прочли! Но дома она об этом не подумала, а теперь ее язык отяжелел и прилип к гортани, дрожащим голосом она сумела спросить только, где фата.

— Быть грозе, — сказала Беренис. — Эти два скрюченных пальца никогда не обманывают.

Но фаты не было — только совсем маленькая вуаль на шляпке, и никто не блистал туалетами. Невеста вышла в дорожном костюме. Лишь одно утешало Ф. Джэсмин — она не надела свадебное платье перед выходом из дома, как собиралась, а потому вовремя поняла, что переодеваться не следует. Она стояла в углу спальни, пока не заиграли свадебный марш. В Уинтер-Хилле все были с ней ласковы, но только называли ее Фрэнки и держались с ней как с маленькой. Все это совсем не соответствовало ее ожиданиям, и как тогда, в июне, за картами, она каждую минуту ощущала, что все самым ужасным образом идет совсем не так.

— Перестань киснуть, — сказала Беренис. — Я придумала для тебя сюрприз. Вот прямо сейчас. Хочешь знать, что это такое?

Фрэнсис даже не посмотрела в ее сторону. Свадьба была как сон, в который она не могла вмешаться, либо как спектакль, в котором она ничего не могла изменить и в котором ей не дали роли.

В гостиной было полно гостей из Уинтер-Хилла, брат и его невеста стояли у камина в глубине комнаты. И, глядя на них двоих, она ощущала их как песню, а не как образ, который видели ее затуманенные глаза. Она смотрела на них сердцем, но все время думала;

«Я ничего им не сказала, они так и не знают». И эта мысль была тяжелой, как проглоченный камень. А потом, когда целовали новобрачную, когда в столовой подали завтрак, в праздничной суматохе и суете она все время держалась около молодоженов, но ничего не могла сказать. «Они не возьмут меня с собой», — думала она, и это было невыносимо.

Когда мистер Уильямс вынес багаж молодоженов, Фрэнсис поспешила за ними со своим чемоданчиком. А дальше все было как в каком-то кошмарном спектакле, где обезумевшая девочка выскочила на сцену из зала, чтобы сыграть непредусмотренную роль, которая даже не была написана и вообще не нужна. «Вы — мое „мы“», — повторяло сердце, но вслух она смогла только произнести: «Возьмите меня!» Ее убеждали, упрашивали, но она уже забралась в машину. Потом она вцепилась в руль, и в конце концов отец с чьей-то помощью вытащил ее из машины, и она смогла только крикнуть, лежа в пыли на опустевшей мостовой: «Возьмите меня! Возьмите меня с собой!» Но ее слышали только гости, потому что Джарвис и Дженис уже уехали.

— До начала занятий в школе осталось всего три недели, — сказала Беренис. — Ты теперь будешь учиться в старшем классе, познакомишься с новыми учениками и с кем-нибудь подружишься, как с Эвелин Оуэн, которую ты так любила.

Ее ласковый тон взбесил Фрэнсис.

— Я вовсе и не хотела уезжать с ними! — сказала она. — Я просто шутила. Они сказали, что пригласят меня погостить, когда обзаведутся своим домом, только я к ним ни за что не поеду!

— Мы все это знаем, — ответила Беренис. — А теперь послушай, какой я придумала сюрприз. Когда у тебя в школе начнутся занятия и ты заведешь новых друзей, мы устроим для них вечер. Настоящий вечер в гостиной, с бриджем, картофельным салатом и маленькими сандвичами с маслинами, — помнишь, какие тетя Пет готовила к заседанию своего клуба и которые тебе так понравились? Такие круглые, с дырочкой в середине, откуда выглядывает маслина. Настоящий вечер с бриджем и отличное угощение. Ну как, нравится?

Фрэнсис стало противно, что ее уговаривают, как маленькую. Ее никому не нужное сердце болело, и, скрестив над ним руки, она слегка раскачивалась. Это было нечестно, карты подтасованы. С самого начала подтасованы.