Александр Забусов - Кривич

• Название: Кривич
• Автор: Александр Забусов
• Жанр: Фэнтези

Рукопись можно отнести к разряду славянской фэнтэзи. Все персонажи из настоящего времени имеют реальных прототипов живых или ушедших в Ирий. Рукопись рассчитана на людей, которым интересна история Руси, жизнь, быт и мифология средневековых славян, интересны приключения, встреча с непознанным и некоторые подробности жизни и менталитета нашей армии.

Что побудило написать фантастическую историю? Прожит большой отрезок жизни, вереница событий осталась в памяти, навсегда ушли люди, принимавшие участие в судьбе офицера, но еще остались друзья и сослуживцы, о которых хотелось бы рассказать, вот только многого рассказывать еще долго будет нельзя. Поэтому жанр фэнтэзи, история Руси и приключения персонажей дают возможность познакомить с теми, кто дорог или встречался на жизненном пути. Что может быть главным в книге профессионального военного, кроме как рассказ о том, что есть такая профессия — Родину защищать, даже за ее пределами, даже спустившись на десять веков назад. Оригинальность, в том, что на протяжении всего повествования о деятельности наших современников в 10-м веке, параллельно дается информация о жизни армии в нашей действительности, о ее проблемах, мыслях и разного рода высказываниях военнослужащих в адрес руководителей державы, которой они служат. В повествовании присутствует разумная доля юмора, т. к. в наше время без юмора жить сложно.

Итак, о самой рукописи. Время и место действия: 2000-й год — Подмосковье; 10-й век н. э. — княжество Черниговское, Переяславское, Ростовское, Полоцкое, Киевское, царство Болгарское, Дикое поле, полуостров Крым.

Словарь терминов и слов имеется в конце рукописи.

---

Вокруг простиралась все та же степь, которая сопровождала кривичей все предыдущие дни. Плоское до самого горизонта пространство, лишь иногда встречаются островки феодальных усадьб хазарских аристократов, распаханные латки полей, виноградники, да небольшие пятачки садов, белеющих распустившимися цветами на плодовых деревьях. Юг, одним словом, на Русь такая весна придет еще не скоро, а так буйствовать природа начнет только летом.

Поместья, встреченные на пути, греки обходили стороной, русичи это видели по следам. А еще следопыты доложили Андрею, о том, что отряд наступает противнику на пятки. Доложили примерный численный состав ромеев и даже то, что с пищей у них дело обстоит погано.

На предложение Андрея, малость увеличить темп передвижения, Лютень, десятник команды следопытов, покачал головой, ответил, взвешивая каждое слово:

— Не можно, сотник. И так на пределе животина идет. Ты вспомни, когда лошадям, да и воям, полный роздых давал? А, якщо прибавим ходу, так лошади падать начнут. Мы либо отстанем, либо глядишь, в расставленные силки угодим. Имперцы уже давно знают, что мы их гоним.

— Так, что ты предлагаешь, Лютень?

— Ты казал, что на этой земле поначалу степь будет, за ней горы пойдут, по горам на лошадях шибко не навоюешь. Вот пешим ходом и нагоним ворога. Мыслю я, гоним то мы легкую византийскую кавалерию, она не пехота, непривычно им ногами по горушкам скакать. Это нам все едино конно или пеше воевать.

Обсуждение велось на коротком привале, где славяне подъедали последний съестной припас. Раком вставал вопрос, где добыть пропитание? Благо дело, что лошади кормились самопасом, а вот люди не могли себе позволить даже охоту в изредка попадавшихся балках и лесах. Леса в степи были сквозными, байрачного типа.

На следующий день голод побудил остановить воинство неподалеку от встреченной на пути усадьбы богатого хазарина. После недолгого замешательства хозяин продал кривичам три десятка баранов, муку, вино и другую снедь по мелочевке. Андрей с хозяином усадьбы расстались довольными друг другом. Тем не менее, разведка доложила, что хазарин направил в южном направлении посыльного, судя по всему оповестить кого-то из начальства о приходе русов.

— А-а, насрать, — поразмыслив, высказался по этому поводу Ищенко. — Сейчас у нас у самих дел по горло, нехай и хазары вспотеют. Скоро горы начнутся, хазарин в горы не полезет, а мы из Крыма на лодьях уплывем. Рыжему на сей счет указания даны, да и место стоянки я ему качественно обрисовал. Я здесь помалолетке, почитай каждый год отдыхал. Еще не забыл бухту Ласпи.

Следующие трое суток погоня пошла по другому маршруту. Греки изменили направление движения, поскакали на юго-запад. Преследователи вырвались с просторов степи, попали на каменистую возвышенную равнину, почувствовали на первый взгляд безжизненность засушливой земли. Травы не баловали буйством порослей, чаще виднелись голые, глинистые проплешины среди каменистых россыпей и развалов. Пронизывающий ветер носил по просторам прошлогодние комья перекати-поля. Только в долинах редких ручьев, мимо которых продвигались русичи, можно было вволю напоить лошадей и запасти в бурдюки воды.

Вдруг, крутым высоким уступом эта увалистая равнина обрывалась, судя по всему к морю. Следы вновь меняли направление, теперь они вели к западу.

«Зачем такие сложности? — задавал себе вопрос Ищенко. Они, словно зайцы, пытаются путать след».

Вскоре след вывел к самому морю, весенняя синева прозрачной воды раскинулась перед взорами кривичей. По узкому каменистому пляжу вдоль побережья едва угадывались следы конного отряда.

Подскочив к остановившемуся отряду, Лютень доложил свои выводы сотнику:

— Ромеи обошли горы, сотник. Думаю, пойдут берегом на Херсон.

— С чего ты это взял?

— В моем десятке людин имеется, Кудлаем звать. Он раньше с купцами Посемесьских земель сюда хаживал. Берега Таврики хорошо знает. Он и надоумил.

— Давай сюда своего Кудлая.

Плечистый малый, словно сбитый из твердого дерева, еще не старый, с глубокими морщинами и шрамом над правой бровью, седой воин с медной серьгой в ухе, в добротном доспехе, Кудлай остановился напротив Ищенко. С лошадей не вставали, разговаривая сидя в седлах.

— Полуостров-то совсем невелик, — повествовал Кудлай. — Его с восхода на закат, ежели на лошадях скакать по степи, не забираясь в горы, за седмицу пройти можно. Три сотни верст с гаком будет. Ежели морем огибать побережье, поболее. Мыслю, у ромеев проводник из местных имеется, вот и вывел отряд к береговой черте. Мы сейчас точнехонько между городами Византийской колонии находимся. Справа — Понтика, а ромеи на Алусту подались. Так вдоль берега и пойдут на Партенит, Горзувиты. Только так, одна у них дорога.

— Отчего думаешь, что в каком-нибудь из этих городов не сядут на корабли и не отплывут в Византию морем?

— Э-э-э! Сотник. Города, одно название только. На самом деле поселения греческие, вроде наших городищ будут. Окромя рыбачьих шаланд там кораблей нет. Иногда купец товар привезет. Так на том корабле разве что два десятка воев уплывут. Вот только по всему югу, на побережье, у богатых ромеев замки стоят, исарами прозываются. Не бог весть какие укрепления, но время на них потратим, ежели в бой вступим. Их там с десяток натыкано.

— Обойти можно?

— Там мы вдоль них и пройдем.

— Как мыслишь, с Горзувитов куда дальше пойдут?

— Дали? Дали, недалече ай-Тодор, мыс святого Федора, там от харакса Харакены, большак до самого Херсонеса имеется, «иа Милитари» называется, что по нашенскому военная дорога. Мыслю, что из Херсонеса до Царьграда греки на кораблях отплывут.

— Да-а! Скажи, а что такое харакс?

— Это по ихнему крепость.

— Значит эти орлы мало того, что продукты получат в городах, так еще и крепостью прикроются.

— Другой дороги все едино нет. Через горы с лошадьми ни они, ни мы не пройдем, а пройдем, так время упустим, — влез в разговор Лютень.

— Есть задумка, сотник, — хитро блеснули глаза Кудлая.

— Говори.

— В Алустах посадим два десятка воев в рыбачью шаланду, больше не разместим, с попутным ветром, под парусом, обогнем юг Таврики и высадимся в одной из бухт. Поднимемся на горку и оседлаем Военную дорогу.

— Да, нападем на туеву хучу византийской кавалерии и погибнем смертью героев. Так?

— …!

— Другие предложения есть?

Воины прислушивались к разговору командиров, попутно использовали минуты вынужденной передышки, так внезапно выпавшей в дороге. Вопрос о возможной гибели не застал никого врасплох, это было время, когда к своей жизни люди относились несколько по иному, славяне считали пребывание в этом мире, переходом коридора в мир Ирия. Все молчали, спокойно глядя на командира, верили, что он примет правильное решение.

— Если других мнений нет, тогда вперед. Направление на Алушту!

— 9 -

Павел с товарищами и воинами Беляна рассчитывал догнать монзыревское воинство за два-три дня, но так уж случилось, даже загоняя лошадей, они натыкались на следы воинской колонны. Монзырев торопился. На границе русских земель, заставил перегрузить все имущество и продовольствие на вьючных лошадей, купленных в двух встреченных на пути городищах. Из неповоротливой гусеницы, дружина превратилась в мобильную, большую группу, за день проходившую дневной переход в шестьдесят-семьдесят километров пути. Шли по следу Святославова воинства, не отвлекаясь на видимых издали кочевников. Степной воздух напоен запахом сухих трав, а из земли уже вовсю лезла зелень молодых побегов травы. Изредка на пути попадались балки, а саму степь то здесь, то там бороздили, перегораживая проход, овраги, с бегущими ручьями криниц на дне некоторых из них. Дышалось легко, еще солнце не пекло как в средине лета в этих местах, угадывалось присутствие большой реки впереди. А на ночных привалах, расположившись у костров, кривичи отдыхали по-походному, лежа на попонах, стреножив коней, не сгоняли их в табуны, а расположив тут же подле себя.

С первых же дней, Толик твердой рукой подмял под себя всю черниговскую вольницу, сколачивая влившиеся подразделения в дисциплинированную дружину, натаскивая правильно нести дежурства по охране походного стана, поправляя любые поползновения в стороны разгильдяйства и лени. Силой своего характера и непререкаемого авторитета у родовичей, заставил бояр малых отрядов забыть претензии на свое мнение, насаждая единоначалие. А требованием ежевечернего доклада о состоянии людей и лошадей в отрядах после марша, первоначально приводил бояр в замешательство. Но вскоре даже ночные обходы ночлега дружины, постов и секретов, стали обыденностью.

Только после переправы через Днестр, Пашка догнал дружину. Удивленный и вместе с тем тревожный взгляд Монзырева заставил Павла улыбнуться в ответ, обнявшись с Николаичем, сказать: