Кузнецова Васильевна - Флотоводец

• Название: Флотоводец
• Автор: Кузнецова Васильевна
• Издательство: Садовое кольцо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-89-633-004-9

В книге приведены интересные архивные материалы о жизни и деятельности Наркома ВМФ и Главнокомандующего ВМС СССР (1939–1947 гг., 1951–1956 гг.) Героя Советского Союза Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова — выдающегося военного моряка, под руководством которого ВМФ своевременно и во всеоружии встретил и достойно прошел тяжелейшие испытания самой страшной войны в истории человечества. Публикуются также воспоминания о нем его жены Веры Николаевны Кузнецовой и его соратников, некоторые высказывания Н.Г. Кузнецова из записных книжек, фотографии из архива семьи.

Издание представляет интерес как для специалистов и военных историков, так и для широкого круга читателей.

---

В конце 1939 г. мне предложили подписать обвинительное заключение, необходимое для предания суду, но я, наученный опытными «врагами народа», от подписи обвинительного заключения, а заодно и от всех своих «чистосердечных» признаний, которые я дал на допросах, категорически отказался. Мне угрожали, уговаривали, убеждая, что за чистосердечное признание суд сделает снисхождение и снизит меру наказания. Но я решительно отверг и угрозы, и уговоры. Не знаю, откуда у меня взялись силы на это. В тюрьме ходило выражение: «Лучше умереть стоя, чем вымаливать снисхождение на коленях», — я это мнение разделял. Меня надолго оставили в покое.

Я сидел, и не знаю, в который уже раз до мелочей вспоминал свою прожитую жизнь. Было очень трудно и до душевной боли обидно. За какую вину мне и всем моим товарищам по тюрьме судьба послала такое тяжелое испытание, что происходит и кому это нужно? Я старался только не потерять веры в справедливость, в благополучный исход, не потерять веры в себя, в свои силы, так как видел, до какого тяжелого состояния апатии, депрессии дошли некоторые мои товарищи по камере, потерявшие веру в эти жизненные категории. Но неожиданно, в начале марта 1940 г., меня под конвоем двух матросов пешим ходом (на допросы нас всегда возили в «черном вороне») доставили к прокурору по особо важным делам. Прокурор вежливо предложил мне сесть. «Вы — Елисей Андреевич Чернощек?» — спросил он, глядя на меня с приветливой улыбкой. «Да, я — Елисей Андреевич Чернощек», — ответил я, пораженный столь вежливым обращением, от которого я уже отвык. «Вот что, Елисей Андреевич, политические статьи, которые вам инкриминируют, заменены на уголовные, судить вас будут не по политическим статьям, а по уголовным, а это уже совсем иное дело. Но, возможно, вас даже судить не будут, возможно, даже, что вы встретитесь в скором времени с Николаем Герасимовичем Кузнецовым». Когда прокурор все это говорил, я приходил в какое-то странное непонятное состояние, мне казалось, что внутри все обрывается. За все время пребывания в заключении я не сдержался и заплакал. Придя в себя, я спросил прокурора: «Николай Герасимович жив? Где он находится?» «Николай Герасимович жив и здоров. Он находится в Москве и является народным комиссаром ВМФ». Тогда я стал кое-что понимать.

Дело в том, что в Хабаровске во время одного из допросов следователь задал мне вопрос: «А почему именно тебя Кузнецов направил в распоряжение Блюхера?» «Не знаю», — ответил я. «Ах, ты не знаешь! Ну, мы тебе объясним, зачем Кузнецов направил тебя к Блюхеру», со злобой пригрозил мне следователь. Из этого диалога у меня появилось убежденность, что Николай Герасимович разделил участь своих предшественников командующих ТОФ Викторова и Киреева. Эта убежденность утвердилась после того как во Владивостокской тюрьме я из «тюремного телеграфа» (перестукивание), которым я хорошо владел, узнал, что В. К. Блюхера уже нет в живых.

Прокурор с сочувствием наблюдал за мной (надо же такому случиться: прокурор оказался моим земляком и знал меня еще на родине, но я его не знал) и сказал: «Ну, что же, Елисей Андреевич, отправляйтесь в тюрьму и ждите положительного решения вашей судьбы, которое состоится дня через два-три». Я ушел с надеждой на свободу.

В камере я все рассказал товарищам. Они очень обрадовались, так как это явилось подтверждением распространяемых «тюремным телеграфом» слухов о положительных изменениях в отношениях к «врагам народа», и у нас появилась надежда на освобождение. В полдень 5 мая меня забрали из камеры и провели в кабинет начальника тюрьмы. Начальник тюрьмы задал мне вопросы: «Вы — Чернощек Елисей Андреевич?» «Да», — ответил я. «Наверное, соскучились по работе?» «Да», — ответил я. «А где хотите работать?» Я ничего не ответил, мне стало не по себе. «Ну ладно, вот, прочитайте», — и он протянул мне какой-то документ. Я взял и прочитал: «Протокол № 32 подготовительного заседания военного трибунала Тихоокеанского флота от 4 марта 1940 года. Слушали дело № 031 на бывшего начальника 2-го отдела штаба ТОФ Чернощека Е.А. с обвинительным заключением помощника военного прокурора ТОФ военного юриста 1 ранга Милокума, утвержденного прокурором ТОФ, бригадным юристом Семченко, для предания Чернощека Е.А. суду по ст. 193-17, п. «а» УК РСФСР. Определили: в действиях Чернощека Е.А. нет состава уголовного преступления, а имеются отдельные упущения по службе, что надлежит квалифицировать по ст. 193-17, п. «а» УК РСФСР. А поэтому… Дело по обвинению Чернощека Е.А. в уголовном порядке прекратить, и из-под стражи его немедленно освободить. Ввиду того, что Е.А. Чернощек с 22.09 1938 г. находился в предварительном заключении, к административной ответственности его не привлекать.

Начальник тюрьмы, внимательно наблюдавший за мной, спросил: «Ну, что, все ясно, вопросов нет?» «Все ясно, вопросов нет». «Поздравляю вас с получением свободы», — сказал начальник тюрьмы и вызвал надзирателя, приказал ему, указывая на меня: «Побрить, помыть в бане, хорошо покормить и выставить за ворота тюрьмы». Вскоре я уже был в кабинете Николая Герасимовича. Встреча была очень трогательной. Он ни о чем меня не расспрашивал, а сказал: «Елисей, хорошо, что жив остался, а Николайчик, бедняга, погиб, не успел я. Сейчас о твоем назначении говорить не будем. Поезжай в Ялту в Черноморский дом отдыха, отдохни там. Пусть тебя там хорошо проветрят, не захватил ли чего с собой из тюрьмы. Если да, то пусть подлечат. Когда вернешься в Москву, тогда будем решать вопрос о твоем назначении, а сейчас иди к моему заму по кадрам Игнатьеву, он в курсе дела».

Я уехал в Ялту. Врачи обнаружили у меня в верхней части левого легкого заболевание туберкулезом. Им удалось меня вылечить. Потом мне рассказал товарищ, с которым я был в «черном вороне», когда везли на допрос. Он раньше меня вышел из тюрьмы и раньше встретился с Николаем Герасимовичем. Николай Герасимович ему сказал: «Жаль, нет в живых Николайчика и Чернощека. Погибли». «Как нет Чернощека? Я ведь с ним недавно ехал на допрос», — ответил он. «А где он? Ведь его посадили в Хабаровске?» — спросил Николай Герасимович. «Нет, он сидит во Владивостоке в особой тюрьме». «Вот почему я не нашел его в Хабаровске. Ну, хорошо!» (Николай Герасимович, как мне говорили, состоял в комиссии ЦК КПСС, которая занималась на Дальнем Востоке проверкой дел «врагов народа».) Николай Герасимович вызвал начальника особого отдела Петрова и сказал: «Петров, во Владивостоке в тюрьме сидит Чернощек. Чтобы через месяц он стоял вот здесь, где ты стоишь!» Вот так Николай Герасимович помог мне.

В начале мая 1942 г. Николай Герасимович вылетел на Черноморский флот, который с наступлением фашистских войск на Керченском направлении оказался в сложном положении, нужно было на месте изучить обстановку и принять необходимые меры. Мы прибыли в Новороссийск, который почти безнаказанно подвергался бомбардировкам фашистской авиации. Выслушав доклад командира Новороссийской ВМБ капитана 1 ранга Г.Н. Холостякова, он сразу же отправился на командный пункт ПВО Новороссийска. Выслушав доклад начальника ПВО и изучив расположение зенитных батарей, Николай Герасимович сказал: «Немцы хорошо изучили дислокацию зенитных батарей и умело обходят опасные зоны зенитного огня. Нужно срочно переместить зенитные батареи на новые позиции, пожалуй, лучше всего вот сюда», — и показал места на плане города. «В течение ночи незаметно для немцев переместите батареи к рассвету, до налета фашистов». Начальник ПВО начал доказывать, что он эту работу к рассвету выполнить не в силах. Тогда Николай Герасимович твердым голосом сказал начальнику ПВО: «Если к рассвету зенитные батареи не будут перемещены на указанные мной места, вы будете расстреляны». Начальник ПВО побледнел, а я был ошеломлен. «Поехали к Холостякову», — сказал он, и мы ушли с командного пункта ПВО. К рассвету начальник ПВО доложил, что все батареи установлены на указанные ему места.

Около 9 ч утра появилась большая группа фашистких бомбардировщиков, идущих с моря на Новороссийск. Мы выбежали на шоссе, откуда все было хорошо видно. С Николаем Герасимовичем были командующий авиацией ВМФ С.Ф. Жаворонков, командующий ВВС Черноморского флота В.В. Ермаченков, вице-адмирал С.П. Ставицкий и еще несколько человек. Мы с волнением и восторгом наблюдали, как падали фашистские бомбардировщики, сбиваемые зенитной артиллерией с новых мест расположения. Группа бомбардировщиков расстроилась и начала в беспорядке отходить в море. Но тут появились наши истребители, которые стали преследовать отходящие бомбардировщики и сбивать их. Враг потерял 6 или 8 бомбардировщиков. Николай Герасимович обратил внимание на три истребителя, которые умело маневрировали и сбили несколько бомбардировщиков. «Ермаченков, чьи это истребители? — спросил Николай Герасимович, — поедем в эскадрилью, поблагодарим летчиков-героев». Когда мы приехали в эскадрилью, весь личный состав был выстроен на летном поле, кто-то успел предупредить командира эскадрильи. В это время истребители совершали посадку. «Командир, представьте мне летчиков, сбивших фашистские бомбардировщики, и скажите, чем я могу их отметить?» — спросил Николай Герасимович. «Товарищ народный комиссар, — доложил весьма бойкий командир эскадрильи, — летчики — младшие командиры, они давно мечтают стать лейтенантами». В это время подошли три возбужденные боем летчика. Увидев живого народного комиссара, которого видели только на фотографии, они были крайне смущены. Николай Герасимович каждого поцеловал и перед строем объявил им благодарность, присвоил им звание «лейтенант» и наградил часами. «У тебя с собой нет часов?» — обратился он ко мне. «Нет», — ответил я. «По приезде в Москву дай указание Управлению кадров немедленно оформить присвоение званий, награждение часами и выслать часы. Кстати, необходимо отметить начальника ПВО за точное выполнение приказа в тяжелых условиях обстановки». Николай Герасимович всегда достойно отмечал заслуги людей.