Дмитрий Притула - 19 рассказов

• Название: 19 рассказов
• Автор: Дмитрий Притула
• Жанр: Короткие истории

Рассказы из журналов:

Звезда № 3 (2000), № 8 (2001), № 2 (2011), № 1 (2013)

Нева № 4 (1967), № 7 (2002), № 9 (2003), № 4 (2005), № 9 (2006), № 12 (2008)

---

Через три дня Павел Андреевич умер.

С похорон ее, законную жену, пасынки прогнать не посмели, но, когда она приехала в загородный дом, чтоб погоревать в одиночестве, сразу появились ребята и сказали твердо и без хамства: то, что тебе купил отец, машина, квартира, это твое, это по закону.

По закону же и часть дома твоя и часть бумаг, но, если будешь возникать, мы тебя размажем по стене. Вот совет: думай о себе и своей дочери, а о нашем отце забудь.

Она сразу поняла, эти размажут, ни ее, ни Наташу не пожалеют, собрала вещи и уехала устраиваться в новой квартире.

Вот и вся история. Вскоре дочь вышла замуж. Свадьбу, и это понятно, устраивала Лариса Алексеевна. Деньги у нее были: Павел Андреевич, словно бы зная все наперед, открыл в банке счет на ее имя, чтобы Лариса Алексеевна хотя бы десяток лет могла жить не только на зарплату.

Да, а на свадьбе Наташенька сказала маме, что через пять месяцев та станет бабушкой.

То есть, вообще-то говоря, никто не отменял круговорот вещей в природе: кто-то уходит, а кто-то, напротив, приходит.

Да, но Лариса Алексеевна изменилась. Нет, она по-прежнему была красивой женщиной, но теперь она была грустной красивой женщиной с печальными глазами.

И на приеме она вела себя как-то по-другому. Как и прежде, это понятно, она слушала жалобы на больное сердце, но такое мнение у всех появилось, что она думает исключительно о чужом сердце, которое неравномерно бьется в двух шагах от нее. Теперь ее не только уважали, но и любили. А она понимает наши сердца потому, что у нее самой сердце не очень здоровое, да, пожалуй, и это точно, она такая же, как и мы, — сердечница.

Журнал "Нева" № 1 (2013)

Счастливый день

Еще бы не счастливый день, если два радостных события случились одномоментно.

Первое. Валя, дочка Ларисы Григорьевны, увидела себя в списках поступивших в институт. Вот мечтала много лет стать детским доктором — и поступила. Что характерно, без взяток и на бесплатное отделение. И сразу позвонила маме, поскольку маме нельзя лишнее волноваться.

Второе. В этот день Лариса Григорьевна получила из Америки письмо от любимой внучечки. Нет, конечно, писали ее родители, поскольку в три года дети еще не пишут. Это понятно: если даже человек успел пожить в двух сторонах, он не становится в два раза умнее и в три года писать еще не умеет. Ни на каком языке.

Да, но сперва надо говорить не о внучке, а о дочках, ну, в том смысле, что без дочек, во всяком случае без одной из них, не было бы и внучки, ну, это уж каждому понятно.

Значит, Наташа и Валя. Восемь лет и четыре года. Нет, не сейчас им столько, а именно в этом возрасте их оставил родной папаша и ушел к другой женщине, с которой он вскоре завел новых девочек (и сразу двойню). Нет, этого не понять. Ведь же прапорщик, то есть лицо ответственное и взрослое, и начинаются новые свирепые времена, и каждому понятно — надолго. А девочек надо растить и растить. Но полюбил другую и ухожу. На жилье и совместно нажитое имущество, типа новый цветной телевизор, иная техника, а также мебель, не претендую. Ухожу буквально голенький, то есть одежда плюс электробритва плюс зубная щетка.

Теперь о Ларисе Григорьевне. Женщина она строгая и, может, даже малость жестковатая. Нет, не внешним своим видом, тут она жесткой не была, все положенные формы на должном месте и в приятном для глаза количестве. Она внутренним своим содержанием была строга и даже, значит, малость жестковата. Типа: ты с какой такой радости сегодня выпил, и чего это тебя на футбол понесло, да и девочек ты неправильно воспитываешь.

А он же прапорщик: на службе все, кроме солдатиков, начальники, так еще и дома жена командует. Может, так, может, не так, сказать трудно, может, новая жена обращалась с ним как с генералом, оставаясь солдатом молодым, необученным.

Да, а Лариса Григорьевна была женщина не только строгая, но и гордая. Девочкам запретила встречаться с отцом, и нам от таких подлецов ничего не надо, как-нибудь и сама дочурок поставлю на ноги. Правда, продержалась только до ближайшей осени. Лариса Григорьевна была главным бухгалтером в школе (школа хоть и большая, но денежки маленькие), а девочкам на зиму нужны сапоги (что характерно, разом обеим), так что пришлось гордость малость утихомирить и подать на алименты. Получала она в срок и только по почте — никаких личных контактов.

И всегда деньги были копеечные, ну, если цены постоянно прыгают, а у человека в одном месте две девочки и в другом месте еще две девочки. Через сколько-то лет прапорщик вышел на пенсию, так что на прежних дочек (Наташу, напомнить, и Валю) платил теперь из пенсионных. Может, он еще где-то подрабатывал, здоровый же мужик, в охране, к примеру, но там если и платили, то исключительно из рук в руки, без алиментообложения.

Однако как-то уж концы с концами сводили. Помимо школы, Лариса Григорьевна была бухгалтером в частном магазинчике. Там не надо было каждый день ходить на работу, а требовалось бумаги, отчеты и прочее вести грамотно, сравнительно законно и с выгодой для хозяина.

Да, время себе шло и шло, и вот уже Наташе шестнадцать лет, а Вале, чего ж это получается, двенадцать. А Ларисе Григорьевне в ту пору было чуть за сорок, примерно так сорок два. Нет, живу ради девочек. Верчусь, как могу, но кто ж это сейчас не вертится. То есть на глупости, типа личной жизни, ну совершенно нет ни времени, ни, главное, желаний. Ну, так, не так, в смысле желания, сказать сложно, но говорила Лариса Григорьевна вот именно эти слова.

Значит, Наташе шестнадцать, а Вале двенадцать. Вот и начинается история с внучкой.

Наташе на следующий год заканчивать школу и поступать в институт (хочет стать экономистом, это сейчас как раз ко времени).

Да, и тут такая красивая история. У Наташи — ближайшая подруга (на год старше), и к ней вернулся из Чечни жених. Она его честно два года ждала, и он вернулся целехонький и даже с медалью. А невеста, убедился, честно ждала его. И он рассказал: вот мы — три друга — договорились, если доживем до дембиля, то прежде устройства на работу и прочего соберемся у одного из друзей под Анапой (там свой домик) и месяц будем лежать пузом кверху на берегу моря, пить вино, не боясь, что тебя подстрелят. Едем вместе — вроде предсвадебный и предмедовый месяц. А давай Наташку с собой возьмем. А давай. Может, у друга никого нет, и ему не будет скучно.

Лариса Григорьевна отпустила дочку: девочке предстоит тяжелый год, выпускные, а затем вступительные экзамены, тем более ни разу на юге не была, тем более с подругой, которая два года честно ждала жениха. Да, и с женихом подруги, понятно.

Но ведь у нас денег нет. Так ведь и у них денег нет. Нет, хорошие ребята: полтора месяца лопатили в ларьке на свежем воздухе: рыбой торговали. Девочки — продавщицы, парень — грузчик и их защитник.

Заработали, отмылись от рыбы и поехали на Черное море.

Если август, то нетрудно сообразить, дни жаркие, ночи темные, море синее, а вода теплая.

Все, как ожидали, три друга (хозяин дома, жених Наташиной подруги и еще один паренек, не то из Пензы, не то из Перми) лежат у самого моря пузом кверху, пьют вино и поедают фрукты из собственного сада.

Наташа была вот именно с пареньком, который не то из Пензы, не то из Перми. Тоже герой войны, тоже с медалью, и у него шрамы на руке и на груди. Представляешь, говорила Наташа подруге, а если б пуля прошла на три сантиметра левее?! То есть получалось так: паренька этого не было бы на свете, мы бы не познакомились, и даже теперь я не представляю, как бы я жила, если б его не было на свете.

Это что же получается? Единственный и ненаглядный. Ну да, в смысле, что бы я делала, если б пуля прошла на три сантиметра левее.

Ладно. Видать, замечательный был месяц. Да, но пора расставаться: девочкам ведь 1 сентября на учебу: одной в школу, другой в техникум. Наташин паренек говорит: надо в жизни устраиваться, у меня покуда ни кола ни двора, ни даже адреса постоянного. Как появится, сразу напишу.

Вперед забегая, так и не написал. Об этом нечего и рассуждать. Ну, для Наташи что было бы, пройди пуля и все такое, а для него, может, этот месяц — законная награда за военные страхи и кровь. Нет, тут даже подробно нечего и рассуждать. Обычная южная история.

Потому лучше уж задать более содержательный вопрос: что бывает, когда двадцатилетний парень и шестнадцатилетняя девушка месяц почти не разлучаются? Вот в том-то и дело.

И вот тут надо отметить некоторую странность. Говорят, новое поколение опытное: видики смотрит и малость обучено поведению в случае, если оно сталкивается с разницей полов.

Но нет. Наташа никому ничего не говорила: ни подруге, с которой ездила на юг, ни матери. Может, ждала, что друг напишет, она ему расскажет о случившейся беде и он что-нибудь придумает.

Значит, так. Когда уже стало заметно, что Ларисе Григорьевне быть бабушкой, и Наташа во всем призналась, мать удивленно (уже откричавшись — понимала: дело непоправимое, время будет идти вперед и вперед, и останавливать его поздно) спросила: а почему ты мне раньше ничего не говорила? Ответ: я боялась. Чего ты боялась? Что я заставлю убить ребеночка? Нет, что ты рассердишься. То есть получается, что девушка, заканчивающая школу, втайне надеется, что все как-то само собой рассосется, как рассасывается малый нарывчик или прыщик, и мама ничего не узнает и, соответственно, не рассердится. Да, видать, Лариса Григорьевна была женщина строгая.