Дмитрий Притула - 19 рассказов

• Название: 19 рассказов
• Автор: Дмитрий Притула
• Жанр: Короткие истории

Рассказы из журналов:

Звезда № 3 (2000), № 8 (2001), № 2 (2011), № 1 (2013)

Нева № 4 (1967), № 7 (2002), № 9 (2003), № 4 (2005), № 9 (2006), № 12 (2008)

---

Хорошо, что они приглашают тебя в гости на следующее лето. Значит, не настаивают, чтоб Настенька забыла бывшую родню. К тому же оплатят дорогу.

Да, это был счастливый день, и Лариса Григорьевна в очередной раз подумала, что все она сделала правильно.

Но! После ужина Валя ушла погулять. Лариса Григорьевна счастливо улыбалась. Затем она заглянула в Валину комнату, и в кухню, и в туалет, чтоб наверняка убедиться, она в квартире одна, и захлопнула на два замка дверь, да, а улыбка все не сходила с лица, как приклеилась (так потом рассказывала подруге), и она прошла в свою комнату, рухнула на кровать и закричала, вернее даже сказать, завыла в голос, и если б кто слышал этот вой, подумал, пожалуй, что женщина прощается со своей жизнью и перед прощанием проклинает и эту жизнь, и свою судьбу, и выла она долго, а потом, внезапно же оборвав вой, встала, подошла к окну и вдруг почувствовала ясность в голове, и рассеялись пелена и туман, два пуделька заигрывали друг с другом, мальчишки пинали через веревку мяч, ярко зеленела трава, заходящее солнце, отраженное в стеклах дома напротив, слепило глаза, и небо было темно-синее и глубокое, словно южное, и жизнь была прекрасна.

Журнал "Нева" № 9 (2003)

Художница Валя и ее мать

Семья была небольшая: Евгений Алексеевич, его жена Елена Андреевна и их дочь Маша.

Жили в трехкомнатной квартире в сталинском доме. Там два балкона и потолки такие высокие, что не допрыгнешь — не доплюнешь. Таких домов в городке всего-то три или четыре, строили их лет пятьдесят назад для начальников и особо ценных людей.

Евгений Алексеевич был как раз не начальником, а вот именно особо ценным человеком. Долгие годы он руководил наукой в закрытом ящике, чем они там занимались — это большая тайна, конечно, все в городке знали, что они изобретают подводные лодки, но это большая тайна.

Представительный такой мужчина, рост за метр восемьдесят, носил берет, у него был очень крупный нос. В те годы, когда помнили, кто такой генерал де Голль, говорили, что Евгений Алексеевич похож именно на генерала де Голля. Но скромный какой. Только когда он помер (Евгений Алексеевич, а не генерал де Голль), соседи узнали, что Евгений Алексеевич был ученым и чуть ли не академиком, и герой труда — нет-нет, чего там, скромный, не выпячивал грудь: я — академик и герой труда, а мог бы, если до изумления похож на генерала де Голля, участника ВОВ и президента.

Сухонькая, седенькая Елена Андреевна всю жизнь учила детей музыке, выйдя на пенсию, продолжала давать уроки на дому. Нужды нет, но без детей и без музыки я жить не могу.

Наконец, их дочь Маша. Стройная, густые светлые волосы, модно одевается. Закончила пединститут и уехала под Калининград, в дом для детей, не самых умственно вперед продвинутых. Причем уехала добровольно. То ли тогда еще держалась мода на поиски трудностей, но ли хотела хоть несколько лет пожить отдельно от родителей.

И ее очень даже можно понять. Дело в том, что еще во время войны у Елены Андреевны и Евгения Алексеевича помер от менингита пятилетний сын, и больше детей не было, всё, думали, одинокая старость, но вдруг, как Божий подарок, на сороковом, что ли, году Елена Андреевна родила Машу. Ну, как они дрожали над девочкой, что и говорить, мать водила дочку за руку в школу класса до седьмого. Даже когда Маша повзрослела, Елена Андреевна выходила встречать ее к электричке. Пусть последняя, часовая — будет стоять на платформе и ждать свою Машу.

Видать, такая родительская любовь малость утомляет, и Маша решила несколько лет пожить самостоятельно.

Всё! Про тот день, когда Елена Андреевна и Евгений Алексеевич впервые увидели девочку Валю, надо рассказать подробнее. Ну да, чтоб увидеть, откуда ручеек зажурчал и как так получилось, что он превратился в большую реку.

В тот день родители ждали дочь — один раз в месяц она приезжала на день домой, сообщая, понятно, заранее. В тот день Маша приехала не одна, с ней была девочка лет десяти в зеленом пальтеце, вязаной шапочке и в черных ботинках. Запомнился цвет лица девочки — какой-то металлический с сероватым отливом. Девочка крепко вцепилась в Машину руку, на чужих тетку и дядьку смотрела исподлобья, и, когда Евгений Алексеевич обнял дочь, девочка подала громкий и гневный звук: ы-ы-ы!

Маша успокоила девочку, ну, видать, это мои родители, они тебя не тронут, и привычным ловким движением потрогала у девочки под попкой. Родителям объяснила: когда Валя пугается, она сразу делает в штанишки. Когда уезжали, так и случилось: она впервые в жизни увидела паровоз и, понятно, испугалась.

Вот что больше всего сразило Евгения Алексеевича: ребенок в десять лет впервые видит паровоз и от этого делает в штанишки.

Значит, так. Валя у нас всего месяц. Ко всем умственным радостям, выяснилось, что она еще и плохо видит. Пробили путевку в интернат, где живут дети с плохим зрением. Куда-то под Новгород. Маша вызвалась отвезти девочку, рассчитывая на обратном пути заехать к родителям. В интернате девочку проверили и отказались взять: у нас дети, которые совсем не видят, а ваша еще ничего, соорудите ей очки, и ладушки. Я знала, что вы будете волноваться, если не приеду, вот и взяла Валю с собой.

А чего тебя передернуло? Понятно. Пойдем в туалет. А сама не может? А сама не может, мы не приучены к хорошим туалетам, нас всему нужно учить.

Когда Валя вышла из туалета, она, видно, поняла, что никто ее здесь бить не будет, и улыбнулась хозяйке, и Елена Андреевна рассказывала, что вздрогнула от этой улыбки: это было бездумное скольжение облачка, легкая тень на земле, улыбка без причин и следа (да, Елена Андреевна умела говорить красиво, что правда, то правда).

От этой улыбки она порывом ткнулась в грудь дочери и разрыдалась — безумный мир! безумный мир! Что, возможно, и правда.

Тогда вполсилы подала свой голос Валя — ы-ы-ы! — ей, видно, не понравилось, что старушка ревет.

Разумеется, кое-какие ударчики поджидали родителей еще. К примеру, когда за обедом Елена Андреевна поставила на стол тарелку с котлетами, Валя проворно схватила котлету, поднесла ее к глазам, убедилась, что это именно котлета, и начала хватать котлеты и размещать их на своей тарелке, потом грудью прикрыла тарелку и руками обозначила круговую оборону — живой не дамся — и издала свое «ы-ы-ы!».

Но это ладно. Вот самое главное. Сперва Елена Андреевна сказала, а давай, Валя, поиграем, ну, учительница музыки, и она села к пианино и заиграла что-то веселенькое, к примеру, «Крокодила Гену», который тогда только-только появился, и взмахами руки и покачиванием головой приглашала, видать, Валю если не пропеть, то хотя бы промычать песенку, и тогда Маша, щадя силы матери, сказала, что это труд вполне напрасный: Валя музыку не слушает, ей интересно, как прыгают клавиши, и ей непонятно, почему ты ударяешь по клавишам, а музыка играет внутри этого ящика.

Ну, вот и самое главное. Сейчас, сейчас, вдруг засуетился Евгений Алексеевич, он усадил девочку за стол, положил перед ней лист бумаги и достал из ящика очень красивые карандаши, тонкие и блестящие.

Боже мой, взрослый, даже пожилой человек, мог бы и догадываться, что жизнь состоит из случайностей и не то что встреча, но даже малое движение руки может определить судьбу. Не достань он из нижнего ящика стола эти карандаши, и жизнь четырех людей текла бы дальше привычным порядком, хорошо ли, плохо, но привычным порядком. Но нет.

И вот тут случилось чудо. Склонив голову к плечу, активно помогая языком, Валя принялась что-то рисовать. И вдруг в ее глазах появился какой-то интерес, да, что-то в них даже и вспыхнуло, и они заблестели, как блестят, пожалуй, у каждого человека, когда его что-то сильно заинтересует. В глазах этой девочки зажегся именно ум, испарилась холодная металлическая маска, и лицо стало вот именно подвижным, вот именно умным.

И от этого превращения все замерли и изумленно переглянулись, и Евгений Алексеевич восторженным шепотом высказался в том духе, что, выходит, именно искусство — музыка, живопись, умная книга — способны превратить животное в человека.

Он подошел к девочке и ахнул: на бумаге была живая картинка — вот их двор, вот сараи, деревья, и светит солнце, то есть совсем живой рисунок.

И часто она рисует, спросил Евгений Алексеевич. Думаю, впервые, ответила Маша, я ее почти не знаю, она же у нас новенькая.

А теперь, Валя, отдохни и отдай папе карандаши. Но девочка держала карандаши так крепко, что было ясно: при жизни она с ними не расстанется, и мгновенно в ее глазах погасли свет и блеск, и лицо вновь стало тупой свинцовой маской, и Валя издала свой любимый вопль «ы-ы-ы!».

Да, вот это и есть начало истории про художницу Валю.

Видать, Маша разглядела под темным пеплом угасшего ума (хотя почему угасшего, если его никогда и не было) тлеющий огонек и, видать, именно в тот момент решала во что бы то ни стало этот огонек раздуть.