Брюно Дюмезиль - Королева Брунгильда

• Название: Королева Брунгильда
• Автор: Брюно Дюмезиль
• Издательство: ЕВРАЗИЯ
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-918S2-027-7

Весной 581 г. на Шампанской равнине готовились к столкновению две франкских армии. Шесть лет назад случаю было угодно, чтобы престол самого могущественного из франкских королевств — Австразии — унаследовал ребенок. С тех пор магнаты дрались за пост регента. Но когда решительная битва должна была вот-вот начаться, меж рядов противников появилась женщина в доспехах. Она пришла не затем, чтобы принять участие в бою, и даже не затем, чтобы воодушевить мужчин храбро биться. Напротив, употребив всю власть, какую давало ей ношение воинского пояса, она потребовала, чтобы франки положили конец распре. Неожиданно для всех она добилась своего. Благодаря этому воинственному жесту мира варварская королева по имени Брунгильда вошла в историю. Вскоре франки признали за ней верховную власть, и почти тридцать лет она царствовала на территории от Атлантики до Баварии и от Северной Италии до берегов Эльбы, встав у руля самого могущественного королевства Средневековой Европы — Франкского государства Меровингов.

Но работа Бруно Дюмезиля — не просто яркая биография Брунгильды. Французский историк подарил читателю настоящую эпическую сагу об «эпохе Меровингов» — её главных действующих лицах, варварских королях и знати, епископах и монахах, интригах при королевском дворе и провинции, борьбе за власть и влияние. Сагу о средневековом мире, который без Брунгильды мог стать другим.

---

Таким образом, пара, осуществлявшая власть в Бургундии, взаимно дополняла друг друга: Теодорих II обеспечивал функции воина и производителя, тогда как его бабка взяла на себя управление и дипломатию. Это была форма сотрудничества, превосходно работавшая при Хильдеберте II. Однако когда вестготские дипломаты в начале VII в. упоминали руководителей Бургундии, они говорили «королева Брунгильда и король Теодорих»{752}. Видимо, в Толедо прекрасно знали, кто в королевстве занимает первое место.

Таким образом, Брунгильда, опираясь на доверие короля и на многочисленных «верных» из высшей администрации, не испытывала никаких трудностей в сохранении контроля над бургундским дворцом. Для управления им она назначила майордома по имени Бертоальд, которого Фредегар считал «франком по рождению»{753}.[151] Значило ли это, что он происходил из Австразии, или он просто не желал разделять бургундоманию окружающей его элиты из долины Роны? Во всяком случае, этот человек оставил по себе превосходную память у подчиненных.

Компетентных высших чиновников еще должно было хватать. Брунгильда пользовалась их услугами, чтобы сохранять прямое налогообложение во всем королевстве. Известно, в частности, что в 604 г. Бертоальд был отправлен проводить ревизию податных списков в города на южном берегу Сены. Однако система налогов становилась все более непопулярной; Фредегар даже утверждает, что Брунгильда поручила Бертоальду эту миссию в надежде, что местное население его убьет{754}. Действительно, во франкской истории многие агенты королевского фиска расстались с жизнью из-за чрезмерного рвения{755}. Даже латинский термин exactio («взимание налогов») начал приобретать новый и явственно уничижительный смысл, который он сохранил во французском языке [exaction — поборы, лихоимство].

Если податные негодовали на приказы дворца, то централизаторская политика Брунгильды начала раздражать и магнатов периферийных областей. Главный очаг недовольства находился в Заюрском герцогстве. Этот округ, включавший в себя добрую часть современной Швейцарии, был для Teilreich'a Бургундии стратегически важной территорией. Располагаясь на границе Италии, Баварии и Аламаннии, он служил военной маркой, и Меровинги крайне нуждались в верности его населения. На их несчастье, здесь с давних пор сохранились сепаратисты, жившие близ памятных мест народа бургундов, и главным из этих мест был монастырь святого Маврикия в Агоне. Там покоился прах короля Сигизмунда, убитого Меровингами в 524 г. Монахи его почитали как мученика, и это немало говорит о том, какую любовь они питали к франкам{756}. Некоторые местные аристократы претендовали и на то, что в их жилах течет королевская кровь{757}: в самом деле, последний король бургундов Годомар III в 534 г. загадочно исчез, и это давало возможность для спекуляций насчет выживания королевского рода. Короче говоря, заюрцы ждали лишь повода, чтобы провозгласить независимость.

В царствование Гунтрамна этот регион оставался спокойным — может быть, потому, что Заюрская Бургундия жила под постоянной угрозой извне. Сюда часто устраивали набеги лангобарды, а в 574 г. им даже удалось разграбить святилище в Агоне{758}. В то время местное население предпочитало забыть ностальгию по временам бургундов, поскольку меровингские армии обеспечивали ему относительную безопасность. Однако с 590-х гг. благодаря ловкой дипломатии Брунгильды с лангобардской угрозой было покончено. С исчезновением опасностей возрождается тяга к независимости.

Брунгильда предпринимала все новые инициативы, чтобы не допустить отпадения. Похожа, она даже сделала виллу Орб в нынешнем кантоне Во королевским дворцом. Возможно, организация этого дворца была поручена ее внучке, принцессе Теоделане, чтобы обеспечить постоянное присутствие меровингской династии в регионе[152].

Большего эффекта она добилась, путая представления заюрцев об идентифицирующих маркерах. Так, близ Женевы находилась могила мученика Виктора, прах которого покоился в церкви, возведенной королевой «исторических» бургундов Седелевбой, кузиной короля Сигизмунда. Виктор был малоизвестным святым; однако говорили, что он служил в легендарном Фиванском легионе, как и святой Маврикий, которого почитали монахи в Агоне. Поэтому его можно было считать покровителем бургундов и Заюрской Бургундии. А ведь в 602 г. Теодорих II при активной поддержке общества принял участие в торжественном извлечении мощей Виктора{759} и к тому же признал за местной церковью владение землями, оставленными в наследство Варнахарием, прежним майордомом бургундского дворца. Этим жестом внук Брунгильды выказал почтение к местным святыням. Он также вернул одному местному аристократу владения, конфискованные, видимо, дворцом. Но с тех пор никто бы не разобрал, кому благоволит святой Виктор — сторонникам бургундской независимости или франкским королям Бургундии.

Во вторую очередь надо было добиться безупречной верности правителя округа Заюрская Бургундия, который мог носить титулы как «герцога», так и «патриция». В 604 г. Брунгильда назначила на эту должность некоего Протадия, «римлянина», то есть представителя сенаторской знати из долины Роны. Этот человек прежде занимал по преимуществу дворцовые должности. Назначая на этот пост его, Брунгильда порывала с прежней практикой, состоявшей в том, чтобы назначать герцогом Заюрской Бургундии магната — уроженца этой области, приблизительно как Меровинги предпочитали назначать Агилольфингов герцогами Баварии. Еще через полвека Фредегар содрогался от гнева, описывая эту сцену. Чтобы объяснить неожиданный фавор Протадия, хронист заявил, что тот был любовником Брунгильды{760}.

На самом деле меровингские короли сохраняли право выбирать чиновников у себя в королевстве как и где им было угодно, невзирая на географическое происхождение. Это была прерогатива государей, существовавшая с древних времен, и отказались они от нее только в 614 г.{761} Нравится это Фредегару или нет, назначение Протадия в 604 г. было законным. Более того, это был благоразумный поступок. Меровинги имели все основания не доверять магнатам, пытавшимся добиться публичных должностей в регионах, где уже имели вес как крупные землевладельцы. Разве не возникало угрозы, что последние приобретут слишком много власти, особенно в таких отдаленных зонах, как Заюрская Бургундия? Назначение Протадия было возвратом к государственному подходу, проводить который становилось все труднее, а не поощрением фаворита. Доселе никто, даже худшие враги, никогда не выражал сомнений в добродетельности Брунгильды, и трудно представить, чтобы прабабка в возрасте за пятьдесят — по понятиям VII в. старуха — вдруг поддалась необузданным страстям. Выдвигая такое обвинение, Фредегар прежде всего пытался польстить уязвленному самолюбию своих читателей 660-х гг.: уж если герцогом Заюрской Бургундии был назначен чужак, значит, дело было нечисто.

Возврат к войне трех королевств (605–608)?

Судя по этим нескольким признакам — ив немалой степени подключив воображение, — можно предположить, что Брунгильде некоторое время удавалось сохранять власть над Бургундией. Этот успешный контроль объясняется также ее позицией по отношению к монашеству и епископам, о которой вскоре пойдет речь.

Тем не менее большая политика королевы пострадала от возобновления войны между Teilreiche. Так, в ноябре 605 г. Бургундии пришлось отражать новое нападение Хлотаря II на Орлеан и Париж. Под Этампом в самый разгар зимы произошло сражение. Брунгильда в нем одержала победу, и ей даже удалось захватить в плен Меровея, сына Хлотаря II{762}. Вскоре этот юный принц скончался — то ли с ним расправились, то ли он умер в плену от болезни. Тем не менее победа при Этампе оказалось горькой, потому что в бою погиб майордом Бургундии Бертоальд.

Фредегар прославил память Бертоальда, утверждая, что майордом предложил своему нейстрийскому коллеге Ландериху своеобразный поединок, чтобы избежать столкновения армий{763}. Со стороны Бертоальда это, конечно, был красивый жест, рассчитанный на то, чтобы его прошлое мытаря забыли. Однако если считать, что этот анекдот случился в реальности, в нем можно усмотреть упадок старинной дисциплины. Ведь главнокомандующий, будь он каким угодно героем, все-таки должен был подчиняться приказам из дворца, а не искать полюбовного соглашения с противником. Как тонко подметил Доминик Бартелеми, появление «рыцарской» морали было прежде всего признаком слабости государства{764}. А ведь историки уже начинают догадываться, что в те времена, в начале VII в., магнаты не раз вступали в переговоры с целью спасти друг друга во время конфликтов между разными Teilreiche. Меровинги ничего не выгадывали от этой солидарности знатных воинов, которая несколько смягчала публичное насилие, но прежде всего ограничивала их власть государей.