Елена Браун - Войны Роз: История. Мифология. Историография

• Название: Войны Роз: История. Мифология. Историография
• Автор: Елена Браун
• Издательство: Центр гуманитарных инициатив
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-98712-645-5

В рамках данного исследования последовательно реконструируются три слоя восприятия Войн Роз: глазами джентри, живших во времена противостояния Йорков и Ланкастеров, с точки зрения англичан XVI в. и с позиции профессиональных историков.

За более чем пятьсот лет представления о Войнах Роз сделали почти полный круг. Современники принципиально не вникали в детали престолонаследия, уважительно относились ко всем королям и королевам. Они сетовали, что борьба за престол не лучшим образом сказывается на положении дел в королевстве, но не считали происходящее катастрофой.

В конце XV — XVI вв. конфликт Йорков и Ланкастеров все больше драматизировали и систематизировали. Шекспир прибавил полотну ярких красок, и следующие три столетия историки некритически воспроизводили драматическую версию тюдоровского мифа. В XX столетии стереотипы были сломлены, и в итоге исследователи пришли к тому же, что и современники. Как и людям XV в., нынешним историкам очень многое не ясно; подобно современникам они почти не критикуют участников конфликта; наконец, в оценке степени воздействия Войн Роз на повседневную жизнь исследователи теперь склонны полагаться на мнение очевидцев.

---

Итак, какова же была внутрисемейная иерархия? В порядке убывания авторитета схема выглядит приблизительно следующим образом: глава семьи (старший из мужчин главной ветви), его мать, его жена, его братья (в порядке старшинства) с семьями, его незамужние сестры и, наконец, его дети в порядке старшинства.

Следует отметить следующий любопытный факт. То, что младшие члены семьи пользовались финансовой поддержкой старших, было само собой разумеющимся. В частности, дети Маргарет Пастон, за исключением старшего сына, не раз писали ей с просьбой прислать денег. Нередко они даже отчитывались, на что именно собираются их потратить. В качестве наиболее яркого примера можно привести письмо Вальтера Пастона к матери, в котором содержится исчерпывающий перечень необходимых ему вещей с указанием их предполагаемой стоимости, завершающийся просьбой к матери прислать ему эти деньги{100}. Если же главе семьи требовалось получить деньги, они давались исключительно в форме займа{101}.

Обязанности главы малой семьи состояли, прежде всего, в защите ее интересов. Если отношения с непосредственным сеньором были натянутыми, как у Пастонов, то главе семьи было жизненно необходимо самому устраивать семейные дела в столице. Например, Джон Пастон-старший очень часто наведывался в Лондон даже в то время, когда не был депутатом Палаты Общин. После его смерти в столицу отправляется его наследник, а когда и он скончался, его место занял младший брат{102}. Если же малая семья была прочно вписана в систему иерархических объединений внутри дворянского сословия, их интересы отстаивал глава «партии», соответственно необходимости присутствия при дворе главы семьи не возникало. Так, Пламптоны и Стоноры могли всегда рассчитывать на поддержку, соответственно, герцога Нортумберленда{103} и Джорджа Невиля, епископа Йоркского{104}. О «партиях» речь пойдет ниже, но уже сейчас необходимо заметить, что конфликт, разделивший Пастонов и их сеньора — герцога Норфолка — ставит эту семью в исключительное положение, Именно в этом отношении семья Пастонов была действительно нетипичной для среды джентри эпохи Войн Роз.

Как отмечает Дж. Розенталь, для джентри отношения внутри семьи не были частным делом, мораль регламентировала их не менее жестко, чем индивидуальное поведение{105}. Такой контроль было тем легче осуществить, что в замкнутом информационном пространстве графства дела семейные были известны всей округе лишь немногим хуже, чем самим членам семьи. Так, в октябре 1461 г. весь Норфолк обсуждал рождение незаконнорожденного ребенка у жены Хейдона (Heydons wife). Маргарет Пастон сообщила своему мужу в Лондон не только о самом факте, но и передала две дошедшие до нее версии разговора, состоявшегося по этому поводу между супругами Хейдон, не забыв упомянуть о том, какая из них кажется ей более правдоподобной{106}. В данном случае мнение Р. Хоубрука о практически полной свободе дворянина XV в. внутри семьи{107} не подтверждается материалами семейных архивов Пастонов, Стоноров и Пламптонов, так же как и позиция Л. Стоуна, отстаивающего существование диктаторского контроля общества за матримониальным поведением, который делал дворянина XV в. «узником создавшейся системы»{108}.

Перейдем от малой семьи к большой. Следующим по интенсивности отношений был круг родственников до третьего-четвертого колена, включавший в себя многочисленных кузенов, кузин, дядей и племянников. Степень близости указанного круга приблизительно соответствовала той помощи, которую оказывали друг другу члены «дружеских союзов» (о них речь пойдет ниже). Родственники в третьей-четвертой степени поддерживали друг друга в случае судебного разбирательства (личным присутствием или ходатайством)[11]; ссужали друг друга деньгами[12]; вступали по поручению друг друга в права владения землями[13] и даже временно управляли означенными манорами в отсутствие владельца[14]; а также перепродавали друг другу должности, если по какой-либо причине оказывались не в состоянии занять их сами[15]. В случае потери кем-либо из родственников своих земельных владений остальные члены семьи в складчину могли купить ему новые земли[16].

Наконец, существовал круг еще более дальних родственников, в эпистолярных комплексах джентри XV в. обозначаемых термином “one man of my kin”{109}. В данном случае важна сама семантическая конструкция, которую на русский язык можно перевести как «один из моих родственников», что несет в себе некоторую долю отстранения. В языке джентри XV в. указанное словосочетание употреблялось лишь по отношению к дальним родственникам, от которых не ждали никакой существенной помощи.

Употребление одних и тех же слов для обозначения всех категорий родственников в языке джентри XV в. позволяет предположить, что у этой социальной группы существовал некий идеал родственника, обобщенными чертами которого были: всемерная поддержка членов своей семьи, соблюдение общих земельных интересов, отсутствие конфликтов с другими родственниками, уважительное к ним отношение, и, наконец, забота о семейной чести. По отношению к этому идеалу члены семьи оценивались как родственники в большем или меньшем смысле слова. Этот широкий круг родственников состоял из отдельных малых семей, члены которых были связаны не только более тесными материальными отношениями и частым проживанием под одной крышей, но и считавшимся необходимым наличием родственных чувств.

Анализ роли семьи в жизни джентри с использованием материалов эпистолярных комплексов Пламптонов, Стоноров и Пастонов позволяет предположить, что ко второй половине XV столетия ведущую роль играла вполне оформившаяся малая семья. Именно в рамках этих взаимоотношений считалось необходимым и приличным проживание под одной крышей, оказание всемерной помощи и поддержки, а также наличие родственных чувств. К. Карпентер, основываясь на анализе завещаний джентри Уорикшира, также приходит к выводу об ограничении реальных рамок семьи кругом братьев, сестер, родителей и детей{110}, т.е. потомками до второго колена одной супружеской пары. Возвращаясь к существующей в англоязычной историографии дискуссии относительно размера семьи джентри XV в., необходимо отметить следующее. Материалы семейных архивов джентри указанного периода позволяют присоединиться к мнению Р. Хоубрука, отстаивающего преобладающее значение малой семьи{111}. Позиция же профессора Л. Стоуна, который говорит о господстве в среде джентри эпохи Войн Роз большой семьи, включавшей в себя всех родственников{112}, данными источников не подтверждается.

Джентри второй половины XV столетия и их «слуги». К проблеме «свит» или «ливрей»

Следующей по отношению к семье социальной группой был круг людей, которые сами себя обозначали словом «слуги» (servants). Семантическое поле этого термина имеет крайне мало общего со значением данного слова в современном английском языке; некоторые исследователи переводят его как «свитский»{113}.

В данном случае речь идет об одной из важнейших проблем истории Англии XV в. — проблеме так называемых «свит», или «ливрей» — основы сложившейся в данный период системы феодальных отношений{114}. Именно свитские называли себя «слугами», а тех, кто оказывал им покровительство — «господами» (masters){115}. Термин «свитский» в данном случае представляется предпочтительным, он не является общеупотребительным и, соответственно, акцентирует наше внимание на реалиях, характерных для эпохи Войн Роз.

Итак, попробуем проанализировать необходимые семантические компоненты термина “servant” (свитский) в языке джентри XV в. Все эти люди писали своим покровителям примерно следующее: “I am your servant and ever wiU be with the grace of God”{116} («я — ваш слуга (свитский) и всегда им пребуду с божьей милостью»). Предполагаемая «вечность» службы, по всей видимости, должна была подчеркнуть значимость этих отношений в жизни свитского. Действительно, как отмечал еще Д. Тревельян, в Англии XV в. «каждый человек должен был находиться под защитой какого-нибудь магната, чтобы он был его «хорошим лордом»{117}. По-видимому, в отношения господин — свитский, было включено все английское общество.

Для того, чтобы уяснить себе, какое значение джентри эпохи Войн Роз придавали слову “servant”, следует, прежде всего, установить кто входил в категорию свитских. В общем случае к свите джентри принадлежали люди, стоявшие ниже их на социальной лестнице. В приложениях приведены списки тех, кто называл себя «свитскими» Пастонов, Стоноров и Пламптонов. В основном тексте будет достаточно привести результаты в обобщенном виде.

«Свитскими» этих семей именовали себя клерки, телохранители, курьеры, преуспевающие купцы, мелкопоместные дворяне и даже некоторые родственники означенных родов. Таким образом, мы можем выделить две основных категории свитских джентри. К первой принадлежали свитские в собственном смысле этого слова, то есть те, кто и составлял свиту своего господина. Это были люди, не имевшие практически никакого дохода, кроме того, который они получали на службе. Неслучайно, говоря о «слугах», Джон Пастон упоминает, что многие из них живут «благодаря своему господину и за его счет»{118}. Обеспечение это могло выдаваться не только в денежной форме. В архиве Пастонов встречаются письма, в которых «слуги» просят своих господ о зимней одежде{119} и тому подобных вещах. В случае смерти свитского господин оплачивал оставшиеся после него долги[17] и становился его душеприказчиком[18].