Гарри Кемельман - В воскресенье рабби остался дома

• Название: В воскресенье рабби остался дома
• Автор: Гарри Кемельман
• Издательство: Оптима
• Жанр: Детектив
• Год: 2004
• ISBN: 966-7869-13-Х, 966-7869-16-4

В девятнадцатом столетии рабби Исраэль Салантер из Вильно сказал: «Раввин, которого не хотят прогнать из города, — это не раввин; а раввин, который позволяет себя прогнать, — не мужчина». В общине Барнардс-Кроссинга очередной конфликт; рабби Смолл, как всегда, стоящий над схваткой, под угрозой увольнения… А тут еще убийство, марихуана, негритянский вопрос и права человека… Рабби Смолл блестяще доказывает, что он настоящий раввин и настоящий мужчина.

---

Лэниган усмехнулся.

— Пожалуй, в моих визитах всегда есть немного и того, и другого. Я так понимаю, рабби, что организуется комитет защиты Дженкинса. Вы что-нибудь об этом знаете?

— Да, я знаю об этом. А вы что, против?

— Оно конечно, каждый человек имеет право… Да, я против! Я знаю этого Донохью. Он наделает много шума и, вполне возможно, создаст в городе обстановку, которую мы будем расхлебывать много лет. А Дженкинсу это ничего не прибавит. Будет просто куча громких слов насчет социальной справедливости, прав неимущих и Бог знает чего там еще. И при этом они никак не повлияют на судебное разбирательство, потому что Дженкинса будут судить справедливо, вне зависимости от того, черный он, белый или зеленый в желтую крапинку.

— Не уверен. Разве вы отнеслись к нему беспристрастно? Мне кажется, вы уже приняли решение, что он виновен…

— Не я решаю, виновен он или нет. Это дело судьи и присяжных. Но у меня, естественно, есть свое мнение. Я вел себя с ним честно во всех отношениях. Вы присутствовали, когда я допрашивал его. Я его запугивал? Я почти умолял его взять адвоката. Он не захотел.

— Но вы непроизвольно приняли то, что указывает на его виновность, за истину, а то, что предполагает его возможную невиновность, за кучу лжи.

— Из доступного материала всегда приходится выбирать, чему верить, а чему нет. Это вы понимаете. Возьмем утверждение Дженкинса, будто на той стороне дороги примерно двадцать минут стояла какая-то машина…

— Это правда.

— Что вы хотите этим сказать?

Рабби пересказал свою беседу с Паффом.

Лэниган зашагал по комнате, рассуждая вслух:

— Это значит, что Пафф мог видеть, как Дженкинс входит в дом, и ждать, чем все это кончится. Дженкинс не выходит, и он уезжает. То есть у него транспорт, чтобы вернуться, полное отсутствие алиби, и он снова в поле нашего зрения… — Он решительно потряс головой. — Нет, я не верю в это, рабби. Вы не стали бы просто так отдавать на съедение члена вашей конгрегации. У вас на уме должно быть что-то еще.

— Я просто предполагаю, что существуют другие возможности. Вы же предлагали Горфинкля и Джейкобса. Дело в том, что Дженкинс не единственный, чьи действия подозрительны; к тому же в ваших доказательствах против него полно слабых мест.

— Например?

— Например, смерть того человека в Бостоне. Как туда вписывается Дженкинс?

— Я не говорю, что он имел какое-либо отношение к этому. Его смерть и связь с Музом — чистое совпадение.

— Совпадения случаются, но не часто. Но самый большой недостаток в ваших доводах против Дженкинса — тот ближайший сосед, этот…

— Мистер Бегг?

— Да, мистер Бегг. Он увидел свет. И поэтому позвонил в полицию.

Мгновение Лэниган выглядел озадаченным, затем лицо его прояснилось.

— А, понимаю, что вы имеете в виду — что кто-то пришел в дом после ухода Дженкинса, этот кто-то включил свет и этот кто-то, вероятно, убил Муза — возможно, ваш мистер Пафф, кстати. Хорошая подача, рабби, но ее я отобью. Дженкинс сказал, что он задернул шторы и портьеры прежде, чем включил фонарик. Правильно?

— Правильно.

— Тут у него не было никаких причин лгать.

— Согласен.

— Таким образом, если бы кто-то, Пафф или таинственный незнакомец, включил свет, его не было бы видно.

— Вот именно. Тогда как Бегг смог увидеть свет?

— Что?

— Вся молодежь сходится в том, что они не включали свет. Дженкинс зажигал фонарик, но только после того, как опустил портьеры…

— Тогда как Бегг смог увидеть свет в доме?

— Это был мой вопрос, — многозначительно сказал рабби. — И могу предложить ответ. Единственный способ увидеть свет, когда все окна зашторены, — это самому оказаться в доме и включить его.

— Вы думаете…

— Я думаю, что он вошел в дом после ухода Дженкинса. Поскольку он присматривает за домом, у него должен быть ключ, и запертая дверь не представляла для него проблемы. Он включил свет при входе и затем прошел по всем комнатам. Я предполагаю, что он накрыл голову мальчика краем накидки, и затем, оставив свет включенным как повод для звонка в полицию, быстренько вернулся домой, к телефону.

— И забыл закрыть парадную дверь?

— Нет, думаю, он намеренно оставил ее приоткрытой, в расчете на то, что ее заметит патрульный автомобиль, — и тогда он не был бы замешан даже как информатор, — или, возможно, чтобы тут же не встал вопрос о том, как убийца вошел в дом.

Лэниган потер квадратный подбородок большой красной рукой, прокручивая назад рассуждения рабби. Затем усмехнулся.

— Вы меня на минуту убедили, рабби. Все это выглядит правдоподобно, за исключением того, — он предостерегающе поднял указательный палец, — что звонил он из собственного дома. На обратном пути он должен был заметить, что из окон Хиллсон-Хаус не пробивается свет.

Рабби кивнул.

— Да, и телефон находится в комнате, окна которой выходят на Хиллсон-Хаус. Сегодня утром я проезжал мимо и видел его в окне с трубкой в руке. И стоя там, говоря с полицией, он наверняка заметил бы, что в окнах Хиллсон-Хаус не видно света. Вот тут-то и произошло реальное совпадение, которое все объясняет.

— Какое совпадение?

— Когда он был еще внутри Хиллсон-Хаус или сразу же после его ухода, в той части города пропал свет.

— Вы говорите о сгоревшем трансформаторе?

— Да. Это было единственное совпадение.

— А то, что он пошел осматривать дом?

— А вот это как раз не совпадение. Он пошел сразу после ухода Дженкинса, потому что Дженкинс ушел. Я имею в виду, что он мог видеть, как уходит Дженкинс, или услышать, как тот заводит свой мотоцикл, — можно сказать, прямо под дверью, — и поспешил проверить. Все выглядело нормально: дверь заперта, и в доме темно. Но, конечно, он должен был удостовериться. У него был ключ, и он вошел. Естественно, он включил свет. Возможно, он прислушался на мгновение или подал голос. Затем пошел проверить и нашел Муза. Поскольку он хотел, чтобы тело нашли немедленно, в ту же ночь…

— Почему обязательно в ту же ночь?

— Потому что если бы он подождал день или два, то сам должен был найти тело — он присматривал за домом. А в данном случае, если тело обнаруживает полиция, да еще той же ночью, она находит свежие следы чьего-то пребывания — окурки, банки из-под пива…

Лэниган улыбнулся.

— Хорошая работа, рабби. Я добавлю Бегга к своему списку из Дженкинса, Паффа, Картера и семерых деток. Когда я обсуждал все это с Эбаном Дженнингсом, моим лейтенантом, я так же хорошо построил обвинение против каждого из них. Но все они, конечно, с изъяном. Например, Бегг не мог знать, что Муз в Хиллсон-Хаус. Откуда?

Рабби покачал головой.

— Хорошо, рабби, если даже у него и была какая-то причина убить Муза, о которой вы, между прочим, еще не упомянули, откуда он знал, что надо пойти туда? Если он думал, что кто-то забрался в дом, естественно было бы вызвать полицию и попросить, чтобы они проверили.

— Потому что ему надо было пойти туда. Перед звонком в полицию он должен был удостовериться, что ничего не пропало.

— Например?

— Например, марихуана. Ему удобнее было устроить тайник там, чем хранить ее в собственном доме.

— Мистер Бегг? Торговец наркотиками? О, это невозможно, рабби. — Лицо Лэнигана выражало полнейшее недоверие. — Он старый житель города, сварливый янки.

Рабби насмешливо улыбнулся.

— А также бывший учитель и бывший член городского управления, который просто не может сделать ничего плохого. Это должен быть чужак, пришелец.

— Что ж, думаю, я это заслужил, — сказал Лэниган, — но на самом деле я хотел сказать, что… что он вздорный тип, который вечно всех раздражает. Если бы он занимался чем-то вроде перепродажи наркотиков, он не стал бы привлекать к себе внимание.

— Защитная окраска. Это намного лучше, чем пытаться вести себя незаметно, особенно в таком маленьком городке, как наш. Он всегда слыл оригиналом — и остался им, когда начал продавать эту дрянь. Это было безопаснее, чем внезапная перемена образа.

Лэниган помолчал, потом спокойно сказал:

— Как вы додумались до этого, рабби? С помощью этого вашего талмудического пил… — как его там?

— Пилпула? Вовсе нет. Я подумал о Бегге, потому что он был самым очевидным подозреваемым. Вы бы тоже это увидели, если бы не зациклились прежде всего на чужом, на пришельце, Алане Дженкинсе, который не только не житель города, но еще и цветной.

— Но и Бегг в некотором роде посторонний. Он затворник и псих.

— Нисколько. Он эксцентричен, но исключительно в рамках допустимого. Он даже традиционен — упрямый, сварливый янки, отстаивающий свои права.

— Но что он сделал такого, что заставило вас заподозрить его?

— С одной стороны, он хозяин заведения, где крутится молодежь. Он продает содовую, какие-то школьные принадлежности и дает им поиграть на своих автоматах. Вы видели это место. Что там есть такого, что дало бы ему возможность хотя бы оплачивать аренду? С другой стороны, Муз пришел от его дома. Он должен был прийти оттуда, потому что был прилив, и по берегу он ниоткуда прийти не мог. И потом, когда молодежь забралась в дом и забеспокоилась, что их может заметить кто-то по соседству, вспомните — это Муз уверял, что Бегг им не помешает. Бегг, всем известный зануда, повсюду сующий свой нос. Почему он так решил? Он знал, что Бегг собирался уйти. А может быть, они ушли одновременно. И, наконец, я подумал о Бегге, поскольку мне показалось странным, что он позвонил сообщить, будто видел свет. Даже если он и робкий человек, все равно можно предположить, что он сначала проверил бы все сам или, по крайней мере, попытался.