Иэн Таттерсаль - Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека

• Название: Скелеты в шкафу. Драматичная эволюция человека
• Автор: Иэн Таттерсаль
• Издательство: Питер
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-496-02079-4

Познакомьтесь с итогами более чем полувекового труда Иэна Таттерсаля, крупнейшего современного специалиста по эволюции человека и палеоантропологии. Драматическая история человеческого рода, рассказанная Таттерсалем, не оставит вас равнодушными. Это книга о том, как разные виды людей сосуществовали и боролись друг с другом. Автор прослеживает развитие науки о человеке от работ Чарльза Дарвина до открытий династии Лики, завершая книгу рассказом о последних поразительных находках, сделанных на Кавказе.

---

Европейские ученые расходились во мнении относительно пилтдаунского человека. Знаменитый французский анатом Марселин Буль сначала приветствовал новую находку, но постепенно восторженный настрой французов уступил место подозрениям, вызванным несоответствием между черепом и челюстью. Американец Джеррит С. Миллер уже в 1915 году заключил, что пилтдаунский череп был собран из человеческой черепной коробки и челюсти шимпанзе и не стеснялся высказываться на этот счет.

Учитывая такое расхождение во взглядах, существовавшее с самого начала пилтдаунской авантюры, становится понятно, что концепция о происхождении от «эоантропа» современного человека или неандертальцев была заранее обречена на провал. С течением времени все новые и новые находки опровергали теорию о большом мозге как первом и главном признаке человека, и вскоре уже даже британские археологи начали игнорировать кости из Пилтдауна. Тем не менее формальное развенчание легенды произошло лишь в 1953 году, когда химический анализ показал полное несоответствие фрагментов черепа и челюсти друг другу, а под микроскопом были обнаружены следы спиливания на зубной коронке.

Из этого случая можно извлечь много полезных уроков. Самый очевидный состоит в том, что в огромной и неизбежно существующей переходной зоне науки, к которой по большей части относится антропология и в которой предположения невозможно подтвердить путем наблюдений или экспериментов, исследователи часто идут на поводу у своих предрассудков. Это случается даже с самыми педантичными учеными. Что уж говорить о палеоантропологии, которая в первые годы своего существования не отличалась точностью — да и не могла, учитывая скудность доступного материала. Кроме того, в те годы в палеоантропологии господствовало авторитетное (если не авторитарное) мнение. Позиция ученого в академической иерархии значила гораздо больше, чем обоснованность его взглядов. Как говорил мой великий коллега Стивен Джей Гулд, мы все несознательно становимся жертвами своих предубеждений, и «единственное лекарство от них — это бдительность и критический взгляд на вещи». Разве с этим можно поспорить? Тем не менее последние исследования показывают, что даже внимательный к себе Гулд не избежал влияния предрассудков, критикуя работу краниолога XIX века Сэмюэля Мортона из Филадельфии. Гулд разнес его труд в пух и прах, но впоследствии оказалось, что основания для этого были весьма сомнительными. Таким образом, бессознательно стремясь подтвердить свою точку зрения, Гулд принизил важность работы другого ученого. Наука — это самокорректирующаяся система знаний, но порой коррекции приходится долго ждать.

Пилтдаунский инцидент ярко демонстрирует нам, что при рассмотрении любого научного (в том числе и антропологического) вопроса мы должны отказаться от своих предубеждений и пристрастных мнений. Но, что еще важнее, нам нужно разобраться, откуда они берутся. Если подобные убеждения сформировались в нашей жизни достаточно рано, мы можем даже не понимать, насколько они предвзяты, и считать их истиной по умолчанию. Мы уже увидели, что на заре палеоантропологии существовали разные взгляды на то, как работает эволюционный процесс и какие виды возникают под его влиянием. Первые знания, полученные нами в этой области, имеют огромное значение для толкования новых фактов. К сожалению, в палеоантропологии до сих пор существует тенденция игнорировать мудрый совет Гулда и многие практикующие ученые пытаются втиснуть новую информацию в уже существующие системы, в частности новые ископаемые останки в уже существующие виды.

Пилтдаунский человек преподает нам и еще один, практический, урок. Прочесав выбранный участок в поисках окаменелостей, команда палеоантропологов должна первым делом распределить свои находки по видам. Это не всегда так легко, как кажется на первый взгляд, а фрагментарные обломки костей (которых обычно большинство) лишь усложняют задачу. Останки мертвых животных редко остаются на одном месте достаточно долго, чтобы ветер или вода могли нанести на них толстый слой осадочный пород, который превратит кости в окаменелости на речном берегу или на дне озера. Даже если это происходит, обычно кости сохраняются в виде мелких осколков и кусочков, разломанных хищниками и падальщиками. Более того, если кость выходит наружу из горной породы из-за эрозии, на нее обрушивается сила стихий. Шансы на то, что удачливый антрополог заметит ее до того, как она полностью разрушится, довольно невелики.

Из-за влияния этих сложных процессов полные окаменелые скелеты находят крайне редко. Только в том случае, если кости одной особи обнаруживаются вместе (желательно в том положении, в котором они располагались при жизни), можно с уверенностью утверждать, что все они принадлежали этой особи, а представители ее вида имели такое же костное строение. Однако обычно останки одной особи находят в разных местах, часто на большом расстоянии друг от друга. В таком случае, а также если какие-то из костей сломаны или отсутствуют, их очень сложно соединить друг с другом. Две кости, обнаруженные рядом друг с другом, с гораздо большей вероятностью будут принадлежать разным видам, чем одной особи.

Суть в том, что, относя несколько костей, найденных в одном месте, к одному и тому же виду (не говоря уже об одной и той же особи), палеоантрополог действует наудачу. Именно так и произошло в Пилтдауне. Но, судя по всему, как ученые прошлого, так и современные палеоантропологи не стремятся усвоить этот урок. Унаследовав от Дарвина представление об эволюции как о постепенном процессе и принимая во внимание, что сегодня в мире существует лишь один вид гоминидов, они одержимы желанием воссоздать историю человечества, отследив развитие лишь данного вида. Это, в свою очередь, ограничивает их восприятие, и они спешат отнести все останки гоминидов, найденные в одном месте — или в одном часовом поясе, вне зависимости от географии, — к одному виду. От подобного подхода остается всего один шаг до вывода, что все останки гоминидов, обнаруженные в определенном регионе, должны считаться конспецифичными, если не будет доказано иное, ведь плотность их популяций была достаточно низкой и их кости редко встречаются среди других окаменелостей. В результате ни у кого не возникает сомнений в том, что окаменелые останки гоминидов, найденные в нескольких километрах друг от друга или различающиеся по возрасту на сотни тысяч лет, могут принадлежать одному и тому же виду — даже если под останками мы подразумеваем всего лишь кость пальца ноги и фрагмент челюсти.

Любой палеоантрополог вздрагивает, услышав слово «Пилтдаун». Им бы хотелось поскорее забыть об этом постыдном эпизоде из своей истории, но этого делать не следует. Пилтдаунский инцидент остается пускай и непризнанным, но очень важным моментом в истории палеоантропологии. Даже сейчас, 100 лет спустя, мы игнорируем его уроки на свой страх и риск.

Глава 3 . Неандертальцы и человекообразные обезьяны

Пока в Великобритании и на континенте шли первые споры о том, какое место в истории человеческой эволюции может занимать питекантроп, европейская палеонтологическая летопись расширяла свои географические границы. В начале 1899 года в отложениях на полу пещеры Крапина в Хорватии была обнаружена крупная, хотя и фрагментарная группа костей неандертальцев. Между 1908 и 1911 годами несколько скелетов неандертальцев разной степени сохранности были найдены во Франции. Названия мест, где проводились раскопки, сегодня кажутся чем-то волшебным — Ла-Кина, Ле-Мустье, Ла-Шапель-о-Сен и Ла-Ферраси. Кроме того, в 1908 году собиратель древностей из Германии Отто Шетенсак сообщил о находке нижней челюсти гоминида в каменоломне Мауэр неподалеку от Гейдельберга. Она была не похожа на останки неандертальцев, и Шетенсак приписал ее новому виду — Homo heidelbergensis.

Одновременно с этим геологи делали все возможное для того, чтобы прояснить более широкий хронологический контекст европейских окаменелостей. Им уже было известно, что достаточно недавно по геологическим меркам ландшафты Северной Европы претерпели изменения под влиянием огромных масс льда, возникших из-за разрастания арктического ледяного массива. В конце XIX века шотландский геолог Джеймс Гейки предположил, что «ледниковые периоды» представляли собой чередование «оледенений» и «межледниковий». В 1909 году германо-австрийские геологи Альбрехт Пенк и Эдуард Брюкнер упорядочили эту систему, выделив четыре последовательно наступавших на территории Европы оледенения — Гюнц, Миндель, Рисе и Вюрм (по названию местностей, с которым ассоциировалось каждое из них). Чуть позже в начало этой последовательности было добавлено самое старое оледенение — Донау. Межледниковые периоды, чередовавшиеся с оледенениями, означали отступление ледников. Система Пенка и Брюкнера стала первой упорядоченной хронологической структурой, в которую могли быть интегрированы окаменелости, правда, только с помощью крайне сложных геологических расчетов. Задача усложнялась еще и тем, что, когда масса льда двигалась по поверхности земли, она стирала или по крайней мере изменяла следы, оставленные предыдущими ледниками. Кроме того, как будто специально, чтобы затруднить работу археологов, ледяные шапки регулярно таяли и потоки воды вымывали из пещер и гротов накопленные отложения. Но, несмотря на практические трудности в применении, последовательность Пенка — Брюкнера стала стандартной хронологией ледниковых периодов и применялась еще полвека, пока ее не заменили более высокотехнологичные системы.