Зигмунт Бауман - Идет ли богатство немногих на пользу всем прочим?

• Название: Идет ли богатство немногих на пользу всем прочим?
• Автор: Зигмунт Бауман
• Издательство: Издательство Института Гайдара
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-93255-411-1

Принято считать, что лучший способ помочь бедным состоит в том, чтобы позволить богатым богатеть, что всем выгодно, когда богатые платят меньше налогов, и что, в конце концов, их богатство полезно для всех нас. Но эти распространенные представления опровергаются опытом, исследованиями и простой логикой. Такое несоответствие представлений фактам заставляет нас остановиться и задаться вопросом: почему эти представления столь распространены несмотря на все большее количество свидетельств, противоречащих им?

Бауман подробно рассматривает неявные допущения и неотрефлексированные убеждения, лежащие в основе подобных представлений, и показывает, что они едва ли смогли бы сохраниться, если бы не играли важную роль в поддержании существующего социального неравенства.

---

Значительная, и возможно, основная часть ответственности за такое состояние дел лежит на ярких достижениях консюмеристской культуры, которая рассматривает обитаемый мир во всей его полноте как огромный ящик, полный до краев не чем иным, как объектами потенциального потребления, и тем самым оправдывает и насаждает восприятие, рассмотрение и оценку всего, что есть в мире, в соответствии со стандартами, задаваемыми практикой потребительского рынка. Эти стандарты устанавливают резко асимметричные отношения между клиентами и товарами, потребителями и предметами потребления: первые ожидают от вторых исключительно удовлетворения своих потребностей и желаний, в то время как смысл и значение вторых диктуются только той степенью, в какой они отвечают этим ожиданиям. Потребители вправе отделять желательные объекты от нежелательных и от тех, которые им неинтересны, не нужны и не имеют для них никакого значения, так же как и решать, в какой степени объекты, сочтенные желательными или в том или ином смысле «значимыми» с точки зрения потребностей и намерений потребителей, соответствуют ожиданиям и в течение какого времени эти объекты сохраняют свою предполагаемую желательность и/или значимость во всей их полноте.

«Вещи», предназначенные для потребления, остаются полезными для потребителей — в чем заключается весь их смысл существования — лишь до тех пор, пока не начнет уменьшаться приписываемая им способность приносить удовольствие, и ни мгновением дольше. Мы не приносим клятву верности товарам — «вещам»,— а покупаем их в магазине: мы не обещаем (и тем более не берем обязательство) позволять им загромождать жилое пространство после того, как они перестанут служить источником удовольствий и комфорта. Обеспечение обещанных удовольствий и комфорта — вот единственное предназначение купленных товаров; после того как удовольствия и комфорт перестанут предлагаться и обеспечиваться или после того как владельцу купленных товаров представится возможность получить в каком-либо ином месте еще больше удовлетворения или удовлетворение более высокого сорта, они могут быть и должны быть выброшены и заменены другими, что обычно и происходит.

Именно эта схема отношений между клиентом и товаром или между пользователем и пользой пристегивается к взаимодействиям между людьми и навязывается всем нам, потребителям в потребительском обществе, с раннего детства и до конца жизни. Именно в этом скрывается основная причина нынешней непрочности уз между людьми и текучести людских ассоциаций и союзов — в то время как хрупкость и непостоянство уз, в свою очередь, служат постоянным и обильным источником страха оказаться лишними, покинутыми и одинокими, преследующего сегодня многих из нас и вызывающего столько душевных тревог и несчастья. И неудивительно: модель отношений между субъектом и объектом с ее неустранимой асимметричностью, одержав победу и будучи приспособлена потребительским рынком к отношениям между клиентом и товаром, проявляет исключительную неспособность к тому, чтобы вести за собой и обслуживать сообщество людей и их взаимодействия, в которых все мы, одновременно или поочередно, играем роль субъектов и объектов. В отличие от системы «клиент — товар», отношения между людьми симметричны; обе стороны этих отношений в одно и то же время являются и «субъектами», и «объектами», и оба эти состояния, в которых они пребывают, невозможно отделить друг от друга. Обе стороны являются мотивированными агентами, источниками инициативы и творцами смысла — декорации на сцене должны быть двусторонними, потому что обе стороны становятся соавторами сценария в ходе взаимодействия, в котором каждая из них принимает активное участие, будучи одновременно и нападающим, и жертвой. Подлинные и полноценные взаимоотношения между людьми (то есть отношения, требующие реального контакта и предшествующие сотрудничеству субъекта и объекта) возможны лишь в том случае, если обе стороны взаимодействия согласятся играть и роль субъекта, и роль объекта, и нести риски, которые следуют из этого.

Да, существуют неустранимые риски, являющиеся причиной постоянного напряжения из-за неизменно присутствующей возможности конфликта между двумя субъективностями — между двумя независимыми самодействующими агентами, рассматривающими одну и ту же ситуацию с двух разных точек зрения, преследующими цели, не скоординированные заранее и едва ли когда-либо в полной мере приводящиеся во взаимное соответствие. Поэтому трения неизбежны, и протагонисты не имеют иной возможности, кроме как настроиться на неудобный и нередко мучительный переговорный процесс, на неприятные компромиссы и необходимость болезненных жертв. Ни одному из протагонистов не стоит питать серьезных надежд на получение неделимого суверенитета над ситуацией и права полностью контролировать ее развитие — все равно у него ничего не выйдет. Эти риски представляют собой цену, неотделимую от уникальных, здоровых удовольствий, которые позволяет получить обращенная лицом к людям, основанная на сотрудничестве близость. Согласие платить эту цену служит волшебным «сезамом», открывающим ворота в пещеру, полную сокровищ. Но именно поэтому не стоит удивляться, что многим людям эта цена кажется слишком высокой, а ее уплата — слишком обременительной ношей. Именно к этим людям обращено послание потребительских рынков, обещающее избавить людские взаимоотношения от того дискомфорта и неудобства, с которым они связаны (а реально — перестроить их по образцу отношений между клиентом и товаром). И эти обещания являются причиной, по которой многие из нас находят предложение заманчивым и чистосердечно принимают его, с готовностью влезая в ловушку и в то же время пребывая в блаженном неведении относительно убытков, которые несет с собой этот компромисс.

Эти убытки колоссальны, и оплачиваются они за счет расстроенных нервов и темных, смутных и неясных, неуловимых страхов — поскольку жизнь в ловушке означает пребывание в постоянной тревоге: приходится все время вынюхивать возможность или хотя бы некоторую вероятность злобных намерений и коварных планов со стороны каждого незнакомца, прохожего, соседа или сотрудника. Тем, кто попал в эту ловушку, мир предстает полным подозрения и подозрительных личностей; каждый или почти каждый его житель считается виновным до тех пор, пока не доказана его невиновность, в то время как каждое оправдание является лишь временным, действуя до следующего предупреждения, и в любой момент может быть опротестовано или немедленно отменено. Любой союз в этом мире обычно создается лишь в тактических целях, и вступление в него всегда сопровождается оговоркой о возможности его разрыва по первому требованию. Преданность чему-либо, особенно долгосрочная, в большинстве случаев оказывается нежелательной; настоятельно рекомендуются и пользуются высоким спросом непостоянство и гибкие договоренности (благодаря которым все отношения между людьми кажутся до неприятного хрупкими и, соответственно, еще более ненадежными); в целях собственной безопасности люди все сильнее полагаются на камеры видеонаблюдения и вооруженную охрану на входе, а не на добрую волю и дружелюбие.

В целом мир, угодивший в такую ловушку, негостеприимен для доверия, людской солидарности и дружеского сотрудничества. В результате девальвируются и оказываются опорочены взаимная зависимость и верность, взаимопомощь, бескорыстное сотрудничество и дружба ради самой дружбы. По этой причине мир оказывается все более холодным, чужим и непривлекательным, и мы ощущаем себя нежелательными гостями на чьей-то чужой (но чьей?!) территории, ожидая приказа об изгнании, уже отправленного или полученного. Мы чувствуем себя окруженными соперниками, конкурентами в вечной игре за первенство — игре, в которой рукопожатие уже почти ничем не отличается от наложения оков, а дружеские объятия очень легко перепутать с тюремным заключением. Отмахиваться от происходящего, ссылаясь на древность изречения «homo homini lupus est» (человек человеку волк), оскорбительно по отношению к волкам.

4. Слово против дела, или несколько соображений напоследок…

Описанное выше печальное состояние дел в конечном счете представляет собой следствие вытеснения конкуренцией и соперничеством — способом существования, вытекающим из веры в обогащение немногих, одержимых алчностью, как в царскую дорогу к всеобщему благосостоянию — человеческого, слишком человеческого стремления к сосуществованию, основанному на дружественном сотрудничестве, готовности делиться, взаимности, обоюдном доверии, признании и уважении.

Однако в алчности нет ничего полезного. Еще ничья алчность не принесла никакой пользы кому бы то ни было. Это следует знать, понимать и признавать большинству из нас, практикующих искусство жизни в нашем дерегулированном, индивидуализированном мире, одержимом экономическим ростом, потреблением, конкуренцией и эгоизмом. И это знают, понимают и признают многие. Задайте людям вопрос о том, какие ценности им дороги, — и можно поспорить, что многие, если не большинство, назовут в числе важнейших ценностей равенство, взаимное уважение, солидарность и дружбу. Но если присмотреться к повседневному поведению людей, к используемым ими жизненным стратегиям, то из увиденного вы наверняка выведете совершенно иной рейтинг ценностей... Вы будете поражены, обнаружив, насколько велик разрыв между идеалом и реальностью, между словом и делом.