Эрнест Хорнунг - Умышленное убийство (сборник)

• Название: Умышленное убийство (сборник)
• Автор: Эрнест Хорнунг
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Литература 19 века
• Год: 2011

Эрнест Уильям Хорнунг – английский писатель, создатель серии детективных романов о Раффлзе, обаятельном взломщике, промышлявшем во времена викторианской эпохи. Эта серия принесла автору общенациональную, а впоследствии и мировую известность. Хорнунг был женат на Констанции Дойль, сестре Артура Конан-Дойля.

Главный герой книги «Умышленное убийство», ни о чем не подозревая, становится соучастником преступления. Все начинается с судьбоносной встречи в гостинице «Олбани», где он поверяет свои горести старому знакомому Раффлзу и обращается к нему за помощью. Но элегантный лондонский денди давно уже вынашивает хитроумный план…

---

– Первоклассно, старина! – воскликнул приехавший навестить меня Раффлз, развалившись в лодке, в то время как я орудовал веслами и правил рулем. Он только что дважды перечитал мой стихотворный опус. – Полагаю, тебе за эти вирши неплохо заплатили, а?

– Ни единого пенса, – уныло ответил я.

– Да брось ты, Зайчонок! Мне казалось, что такое произведение должны оценить по достоинству. Подожди немного, и они непременно пришлют тебе чек, – постарался приободрить меня Раффлз.

– Ничего они не пришлют, – хмуро буркнул я. – Я должен довольствоваться оказанной мне честью быть у них напечатанным. Именно это хотел сказать в своем ответе главный редактор, если отбросить всю словесную шелуху. – И я назвал одно весьма уважаемое издательство.

– Не хочешь ли ты сказать, что стал писать за деньги? – Удивлению Раффлза, казалось, не было предела.

Нет, именно это я старался всеми силами скрывать. Однако слово не воробей, так что все покровы тайны рухнули. Я писал за деньги, потому что остро в них нуждался, и если Раффлзу хотелось все знать, то да – я был на мели. Раффлз кивнул, как будто знал об этом давным-давно. Я поведал ему обо всех своих невзгодах. Нелегко сводить концы с концами, зарабатывая на жизнь литераторством на правах свободного художника. Мне же казалось, что я пишу недостаточно хорошо или, наоборот, недостаточно плохо, чтобы добиться успеха. Я полагал, что мне никак не дается должный стиль. Стихи у меня получались хорошо, но за них плохо платили. Что же касается персональных колонок или поденного журнализма, то я не мог и не хотел до этого унижаться.

Раффлз снова кивнул и улыбнулся. Я понял, что он думает о каких-то других вещах, до которых я прежде отказывался опускаться, и знал, что он скажет. Он так часто говорил это прежде, скажет и теперь. Мой ответ был готов заранее, так что он не стал утруждаться тем, чтобы задать свой всегдашний вопрос. Он прикрыл глаза и поднял оброненную им газету. Я продолжал грести, и мы достигли старых стен Хэмптон-корта, прежде чем он снова заговорил:

– Подумать только, тебе за это не заплатили ни гроша! Дорогой мой Зайчонок, это же прекрасные стихи, не какие-то там наскоро слепленные вирши. В них предельно коротко и вместе с тем изящно отражена суть проблемы. Из них я узнал о НЕЙ гораздо больше, чем раньше. Но неужели одна-единственная жемчужина может стоить пятьдесят тысяч фунтов? – недоверчиво спросил он.

– По-моему, сто тысяч, но тогда бы получилось не в рифму.

– Сто тысяч фунтов! – Раффлз аж зажмурился от восторга.

Я снова стал ждать до боли знакомого продолжения, но опять ошибся.

– Если она и впрямь столько стоит, то сплавить ее будет вообще невозможно. Это же не алмаз, который можно распилить. Однако прости меня, Зайчонок, я немного забылся!

О даре императора мы больше не говорили. Как известно, гордость по большей части произрастает на почве бедности, и никакие лишения не заставили бы меня принять предложение, которого я ожидал от Раффлза. В этом ожидании таилась какая-то надежда, и в полной мере я осознал это лишь теперь. Но мы также ни словом не обмолвились о том, о чем Раффлз, как мне казалось, совсем забыл – о моем «отступничестве» и «впадении в добродетель», как он это называл. Мы больше обычного молчали, каждый занятый своими мыслями. Не виделись мы с ним довольно долго, так что, когда воскресным вечером я провожал друга на одиннадцатичасовой поезд, я думал, что прощаемся мы с ним на куда более долгий срок.

Уже стоя на платформе, я заметил, что он внимательно разглядывает меня. Взглянув на него, я увидел, как Раффлз покачал головой.

– Что-то ты неважно выглядишь, Зайчонок, – заметил он. – Я никогда не верил, что отдых на Темзе идет хоть кому-то на пользу. Тебе надо сменить обстановку.

Я ответил в том смысле, что было бы неплохо.

– И самое лучшее – отправиться в морской круиз, – предложил он.

– Ну да, а зиму провести в Сент-Морице, или ты порекомендуешь Канны или Каир? – язвительно поинтересовался я. – Все это прекрасно, Эй-Джей, но ты забыл, как у меня с деньгами.

– Я ничего не забыл. Просто не хотел тебя обижать. А в круиз ты все-таки поедешь. Англия мне самому надоела до чертиков, а тебя я приглашаю как своего гостя. Июль мы проведем на Средиземном море, – резюмировал он тоном, не терпящим возражений.

– Но у тебя же крикет… – промямлил я.

– Да ну его куда подальше! – бесшабашно отмахнулся Раффлз.

– Ну, если ты это серьезно… – В моем голосе прозвучала робкая надежда.

– Разумеется, серьезно! Так что, едем? В последний раз спрашиваю.

– Конечно! Если поедешь ты… – с какой-то странной неохотой согласился я.

Когда я жал ему руку и махал на прощание, я пребывал в полной уверенности, что мы оба больше никогда не вернемся к этому разговору. Приглашение я счел минутной прихотью, не более. Однако очень скоро мне захотелось, чтобы оно оказалось реальностью, поскольку меня обуревало желание уехать из Англии раз и навсегда. Я почти ничего не зарабатывал. Я в буквальном смысле существовал на разницу между тем, что платил за комнату в загородном пансионе, и суммой, за которую сдал свою лондонскую квартиру на весь туристический сезон. Но сезон неумолимо подошел бы к концу, а в Лондоне меня ждали кредиторы. Возможно ли быть полностью честным? Будучи при деньгах, я никогда не залезал в долги, и нечестность по отношению к кредиторам не казалась мне чем-то подлым или постыдным.

От Раффлза, разумеется, никаких вестей не поступало. Я нисколько этому не удивлялся, потому что и не ожидал ничего иного. Прошла неделя, потом еще одна, и вот в среду, после моих безуспешных поисков Раффлза в столице, я скромно поужинал в клубе, где все еще состоял, и зашел в свою городскую квартиру. Там меня ждал сюрприз – телеграмма от Раффлза. Она гласила:

«Выезжай с вокзала Ватерлоо «Северогерманским Ллойдом» в следующий понедельник 9:25. Жду в Саутгемптоне на борту «Улана» с билетами руках. Подробности письмом».

И письмо не заставило себя ждать, очень теплое послание, полное заботы о моем здоровье и душевном самочувствии. Оно, казалось, возродило наши былые отношения как раз в тот момент, когда уже казалось, что им настал конец. Он писал, что забронировал два места до Неаполя, откуда мы должны отправиться на остров Капри, считавшийся подлинным раем на земле, где мы станем греться на солнце и «позабудем все заботы». Письмо привело меня в восторг. Я никогда не был в Италии, и тут меня приглашают. На все лето! Неаполитанский залив – одно из чудес света, писал Раффлз, к тому же «нас ожидают дивные морские дали». Казалось, на него случайно снизошло поэтическое вдохновение. Однако, если вернуться к прозе, я счел весьма непатриотичным то, что он выбрал немецкий пароход. С другой стороны, за свои деньги ты нигде не получишь столько комфорта и обходительного отношения, кроме как у немцев. Помимо всего прочего, тут могли сыграть роль более веские причины. И телеграмму, и письмо Раффлз отправил из Бремена. Это дало мне все основания полагать, что он использовал свои обширные знакомства для того, чтобы свести к минимуму наши материальные затраты.

Вы представить себе не можете, как я обрадовался! Неаполь, Капри – подумать только! Ясное синее небо, ласковое южное солнце, теплое море! Курящийся вдалеке Везувий и дивный город, где день и ночь звенят мелодичные песни и где поют поголовно все – от председателя городского совета до фруктовщиков и лодочников. Апельсиновые рощи, раскинувшиеся прямо вдоль дорог, помнящих грозную железную поступь римских легионов и восторженные возгласы процессий триумфаторов. Я отбросил все остававшиеся сомнения и принялся собираться в путь. Мобилизовав все свои ресурсы, я сумел заплатить за пансион в Диттоне. Потом получил скромный гонорар в одном маленьком журнале, на который смог пошить себе новый фланелевый костюм. Прекрасно помню, как я разменял последний соверен, когда покупал большой блок любимых моим другом сигарет «Салливан», чтобы Раффлзу было что курить во время круиза. И вот в понедельник, на заре чудесного дня того злосчастного лета с легким сердцем и пустым кошельком я сел в экспресс, увозивший меня к морю и солнцу.

В Саутгемптоне нас ждал посыльный катер. Раффлза на его борту не оказалось, хотя я его особо и не искал, пока мы не подошли к борту лайнера. И там мои поиски не увенчались успехом. Среди ожидавших у трапа и приветственно махавших руками его не оказалось. На борт я поднялся с тяжелым сердцем. Билета у меня не было, денег тоже. Я не знал даже номера нашей каюты. Я уже почти отчаялся, когда спросил у пробегавшего мимо стюарда, есть ли на борту некий мистер Раффлз. И – о счастье! – таковой там был! Но где? Торопившийся стюард не знал, а посоветовал мне поискать и поспрашивать. На прогулочной палубе я его не встретил, в салоне тоже. В курительной сидел лишь какой-то маленький немец с закрученными почти до уголков глаз усищами. В каюте, номер которой я узнал во время своих поисков, следов Раффлза также не обнаружилось, хотя чемоданы с его фамилией на ярлыках вселяли некоторую надежду. Я никак не мог взять в толк, почему он скрывается. Очевидно, на то существовали какие-то особые, неведомые мне причины.