Стефан Дичев - Современная болгарская повесть

• Название: Современная болгарская повесть
• Автор: Стефан Дичев
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

В предлагаемый сборник вошли произведения, изданные в Болгарии между 1968 и 1973 годами: повести — «Эскадрон» (С. Дичев), «Вечерний разговор с дождем» (И. Давидков), «Гибель» (Н. Антонов), «Границы любви» (И. Остриков), «Открой, это я…» (Л. Михайлова), «Процесс» (В. Зарев).

---

14

Андрей испугался, что сестра Бонева не войдет в дом и они останутся у входа. В любой момент их мог увидеть прохожий, эта глупая мысль не давала ему покоя. Улица, освещенная фонарями, простиралась вдаль и была похожа на огромную распластанную тень. Весь день Андрея волновало лишь одно: как он предложит ей зайти…

Он не выдержал молчания и, не уверенный, идет ли она за ним, не оборачиваясь, стал подниматься по лестнице. В коридоре царил чернильно-черный мрак, и он слышал, как сестра Бонева ощупывает перила лестницы — она все больше отставала. Андрей открыл дверь и включил свет. Он заторопился, пытаясь унять биение сердца, чувствуя его где-то высоко, в горле, и ему захотелось пить. Он достал коньяк, убрал зачерствевшие бутерброды из тех, которыми заранее наполнил две тарелки. Сестра Бонева расхаживала по комнате и рассматривала репродукции.

— Мне нравится комната, — спокойно сказала она и помогла ему постелить на стол, белую скатерть. — Эту картину я где-то видела…

— Да, да… — ответил он и споткнулся о половик, так как спешил к окну выбросить окурки из пепельницы. Сестра Бонева улыбнулась и села на стул в центре комнаты.

«Я уже спотыкаюсь, — в бешенстве подумал Андрей, — а однажды возьму да разобьюсь насмерть».

В его голове мелькнул образ Юлии, и это сразу успокоило его. Юлия улыбнулась его мысли, но ее лицо осталось неподвижным, как ветер, запертый в комнате.

Не меньше десятка раз Андрей представлял себе, как они войдут и сядут. Ему хотелось, чтоб все прошло весело и легко. Вот Юлия красиво склонила голову. Ее волосы упали, будто завеса, и затенили ее профиль. Профиль сестры Боневой был темным и напоминал только что оставленную ими улицу, он таил в себе какую-то могучую силу и предательство…

— Мне не надо было приходить, — серьезно начала она, но ее слова прозвучали как-то искусственно, бледно. На мгновение ему показалось, что он в одной комнате с женщиной легкого поведения.

— И вообще, зачем я пришла? Зачем?

— Будем здоровы…

Они чокнулись и отпили. Коньяк вернул ему бодрость. И он наконец почувствовал желание обладать этой женщиной, снова быть с Юлией. Андрей назвал ей день, назначенный для рассмотрения дела. Он подготовил свою речь, по крайней мере в основных чертах, и надеется, что их ждет успех. Затем рассказал что-то об университете и о суде, где проходил практику, о неясной тоске, которая каждый вечер охватывала его.

— Наверное, это из-за Дуная…

Она спокойно слушала его и время от времени одобрительно кивала головой. Его исповедь была настолько же бессмысленной и скучной, насколько желание сестры Боневой каждый месяц ездить в Софию. Ее губы постепенно влажнели.

— Вы были когда-нибудь по-настоящему счастливы? — неожиданно расчувствовавшись, спросил Андрей.

Наступило неловкое молчание, в течение которого он смотрел, как пальцы ее пробегали по скатерти.

— Не знаю… А вы?

— Не знаю.

Не стоило объяснять, что счастье лишь в том, что беспрерывно ищешь его. Ему показалось, что больше им нечего сказать друг другу, и поднялся из-за стола…

Она вся отяжелела от себя самой…

Постепенно образ Юлии поблек и ассимилировался со своеобразным неудовлетворением. Он не мог определить его сущности, но находился всецело под его влиянием. Андрей чувствовал, что устал и расстроен. Надо было выказать благодарность сестре Боневой, которая с открытыми глазами лежала рядом и, словно загипнотизированная, не отрывала взгляда от светлого пятна на потолке. Андрей не сомневался, что мысленно она сейчас совершает поездку в Софию. Нелепыми казались долгие приготовления, тарелки, белая скатерть. «Цветы и бутерброды быстро приходят в негодность», — подумал он и протянул рюмку сестре Боневой. Ее плечо было горячим, кожа — чуть влажной, словно у нее повысилась температура. Андрей не смотрел на нее — его не интересовало, что выражает ее взгляд.

— Мне страшно… — произнесла сестра Бонева, и он почувствовал фальшь в ее голосе, будто все это время она рассматривала потолок только, ну только для того, чтобы сказать что-нибудь «этакое».

Оба почти одновременно поднялись и встали друг против друга. Они улыбались. Вся комната утонула в необъятной улыбке Андрея.

— Мне страшно… — уже выходя, повторила сестра Бонева.

Андрей уже знал, что она обыкновенная развратная женщина, но еще не мог определить, приятно ли ему это.

На лестнице он остановился и под покровом теплой темноты поцеловал ее. Ему хотелось отблагодарить ее, но почему-то казалось, что выглядит это неубедительно. Неудовлетворение блокировало его сознание.

Они медленно пошли рядом. Он был уверен, что сестра Бонева испытывает нечто свое, чего ей вполне достаточно. «Разве я виноват, — вяло рассуждал Андрей и в поисках сигарет шарил по карманам, — что Юлии нет в городе? Откуда ее взять?»

Перед его взглядом еще стояло белое плечо сестры Боневой, его реальное грубое тепло близ черного квадрата окна. И даже это воспоминание вызывало в его представлении нечто неправдоподобное.

— Тебе нечего бояться. — Они остановились перед домом сестры Боневой. — Мы любой ценой выиграем дело.

— О, я о другом…

Андрей свернул к Дунаю, чтобы лучше разглядеть и запомнить ночь. Река походила на большую улицу спящего города.

Он слышал звук собственных шагов по каменным плитам, но ему казалось, что он все стоит да стоит на одном месте, что движется только его воображение, а ему необходимо ухватиться за что-то по-настоящему реальное, чтобы избавиться от этого состояния. С мрачной решимостью он повторял: «Я только адвокат…» Он ненавидел Юлию. Он видел ее бледный профиль и ненавидел его, видел ее взгляд, полный умиления, ее, белое, глупо красивое платье…

Когда он вошел в прихожую, неожиданно вспыхнула лампочка, и, захваченный врасплох слепящим светом, сделав еще несколько шагов, он увидел тетушку Минку. Она стояла, опираясь на перила лестницы, и в одной руке держала старую газету. Поверх ночной рубашки было наброшено ветхое пальто, смешно обвисавшее со всех сторон. Она напоминала разгневанного мужчину.

— Ты был мне как сын… — заговорила она, и после этих слов наступила тишина, какое-то неловкое молчание. Андрей пытался уловить хоть что-то знакомое в ее хриплом голосе. — Ты заплатил до конца этого месяца.

— Конечно, конечно… — наивно повторил он, стараясь быть вежливым.

— Но первого ты соберешь вещи и выкатишься отсюда… Слышишь?

Она отступила в сторону, и Андрей стал подниматься по лестнице. Он не был ни обижен, ни рассержен; он не отдавал себе отчета в том, что тетушка Минка поняла все; он не хотел знать, что означало это «все»; его одолевали усталость и апатия. Андрей поглядел на себя в зеркало и принялся убирать со стола…

15

Второго октября будильник разбудил Андрея в шесть утра. За окном моросил мелкий монотонный дождь и стоял такой туман, что и грядок тетушки Минки не было видно.

Андрей побрился, на полсантиметра укоротил свои пышные бакенбарды и надел отглаженный накануне серый костюм. Его радовали и идеально чистая рубашка, и застегивание пуговиц, и шуршание тугого воротничка.

Андрей встал перед зеркалом, артистически простер руки и почувствовал, что неотразим. Бывают дни, когда человек красивее, остроумнее и словообильнее, чем обычно.

— Где моя мантия? — спросил Андрей у своего отражения. — Дайте мне мантию и весы.

Он не спеша и торжественно позавтракал. Потом выпил полтермоса кофе, который вчера специально принес из кафе «Весна». Просмотров свои записи и папку с делом, снисходительно улыбнулся и вышел.

В половине восьмого возле юридической конторы он встретил своих «противников». Одному предстояло выступить гражданским обвинителем, другому — гражданским истцом. Оба были хорошими юристами, но сверх меры — загружали себя работой и потому смотрели на все сквозь пальцы. На «москвиче» — машине обвинителя — они все вместе должны были отправиться в окружной город. Андрей устроился на заднем сиденье и слушал радио — передавали мексиканскую музыку.

Бледно-ржавый дождик превращал поле в заливной луг. Видимость была плохая, и поэтому они ехали медленно, будто на ощупь. Туман неохотно и скупо уступал дорогу, и из него неожиданно выныривали куры с мокрыми, встрепанными крыльями, или люди, отправлявшиеся в поле, или тракторы с красными флажками на крышах.

У одного из «коллег» никак не бродило вино, потому что он всыпал в него слишком много сахару.

— Человеческая ненасытность, — добродушно говорил он, — ведь знаешь, нет ей ни конца, ни края…

Неожиданно на небе, похожее на рыжий огромный гриб, выросло солнце, и в машине стало светлее и теплее. Андрей даже пожалел, что они так быстро приехали.