Варвара Головина - В царском кругу. Воспоминания фрейлин дома Романовых

• Название: В царском кругу. Воспоминания фрейлин дома Романовых
• Автор: Варвара Головина
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906880-03-1

В царской России многие девушки мечтали жить при дворе и служить императрице. Впрочем, наши современники забывают о том, что быть фрейлиной — это не только жизнь в роскоши и бесконечные привилегии, но и настоящее искусство плетения интриг, требующее изрядного ума и безупречного знания этикета. Кто имел право претендовать на место при дворе, что входило в обязанности фрейлин и статс-дам, как проходила жизнь в императорском кругу? Обо всем этом, а также о секретах и подробностях жизни царской семьи, поведают читателю Анна Тютчева, Александра Толстая, Варвара Головина и другие знаменитые фрейлины.

---

Этот разговор успокоил меня относительно будущего. Мне было невыразимо отрадно думать, что Императрицу ждут еще светлые дни, и мне казалось, что душа ее, открывшись для всякого рода сердечных ощущений, оценит и мою преданность, которую я не переставала питать к ней.

Но на границе Виртемберга ждали его новые торжественные изъявления. Ему пришлось пожертвовать целым днем королю Виртембергскому, и он ждал не дождался ночи, чтобы уединиться и успокоиться. Он был удручен скукой, усталостью и печалью. Душа его предалась самоуглублению. «Наконец, я вздохнул свободнее, — рассказывал он мне, — и первым моим движением было раскрыть книгу, которая всегда со мною; но затуманенное внимание мое не проникало в смысл читаемого. Мысли мои были бессвязны, сердце стеснено. Я оставил книгу и думал, каким бы утешением было бы для меня в подобную минуту побеседовать с существом сочувственным. Я вспомнил про вас, про то, что вы мне говорили о г-же Крюднер, и про желание, которое я вам выразил познакомиться с нею. Где она теперь может быть, спросил я себя, и где мне ее встретить? Только что я подумал про это, слышу, стучатся ко мне в дверь. То был князь Волконский. На лице его выражалось нетерпение. Он сказал мне, что никак не хотел меня беспокоить в такой час, но не может никак отделаться от женщины, непременно желающей меня видеть. Тут он назвал г-жу Крюднер. Можете судить о моем удивлении! Мне подумалось, не в бреду ли я. Такой внезапный ответ на мое помышление не мог же быть случайностью. Я увидал ее, и она, словно читая в душе моей, обратилась ко мне с сильными и утешительными словами, успокоившими тревожные мысли, которыми так давно я мучился. Ее появление было мне благодательно, и я дал себе слово продолжать столь дорогое для меня лакомство». Свидания участились, и Государь был ими доволен. В этой необыкновенной женщине соединены прелесть и ум светского общества с горячей и искренней верой. Происходя из знатной Лифляндской семьи, в течение слишком ста лет преданной Русскому императорскому дому, баронесса Крюднер влеклась к Александру преданиями своей молодости, привязанностями всей своей жизни и, если говорить всю правду, по тайному внушению некоторых темных лицемеров, которые под личиной набожности овладели ее доверием. Ее возраст, состояние и составленное имя устраняли возможность всякого подозрения. Александр находил истинную отраду в ее беседах и с нею, по-видимому, забывал про сан свой. Главная ее квартира некоторое время находилась в Гейдельберге. Баронесса Крюднер приехала туда и, ради спокойствия, поселилась за городом, в крестьянской избе, на прекрасном берегу Неккара. Там проводил у нее Государь большую часть вечернего времени. Он слушал, как она говорила о Боге, любить Которого научилась душа его, и доверчиво передавал ей повесть скорбей и страстей, которыми омрачилась некогда прекрасная жизнь его. Баронесса вовсе не льстила ему; она умела говорить правду, не оскорбляя. Она могла бы сделаться благодетельным для России гением, если бы не поддалась нечистому влиянию лицемерия. Образ ее жизни уже возбуждал любопытство и удивление. Вскоре окружила ее толпа людей, до того времени и не помышлявших о ее существовании. Начались догадки. Одни принимали ее за тайное орудие России в ее намерениях относительно Германии; в глазах других сближение с Александром было только новым доказательством власти, которую имели над ним женщины; но всем хотелось воспользоваться этим новым средством влияния.

Александр был поистине выше века своего. Он предал забвению неблагодарность Бурбонов, принявших участие в тайном против него трактате. Он старался спасти Францию и ее короля от жадности этих союзников, которым Людовик XVIII так легкомысленно пожертвовал и своею признательностью, и выгодами страны своей. Австрия, Англия и Пруссия громко требовали, чтобы Франция была наказана за эту новую войну раздроблением ее владений. Великодушный Александр тщетно пытался воспрепятствовать такому злоупотреблению победившей силы. Его войска не участвовали в Ватерлооском сражении, что и было ему поставлено на вид. Людовик XVIII отдался судьбе своей, возложив всю надежду на герцога Ришелье, тогдашнего своего министра, который бесплодно хлопотал о том, чтобы смягчить союзников. Они настойчиво требовали раздробления. С отчаянием приезжал Герцог изливать свою скорбь в Елисейский дворец, где жил Государь и состоявшие при нем лица. Каподистрия спокойно выслушал его и сказал ему: «Я знаю еще одно средство и думаю, что оно неминуемо приведет к цели. Желаете ли предложить королю, чтобы он его испробовал?» — «Боже мой, говорите скорее! Нам дороги мгновенья: завтра будет оглашено бедствие Франции». — «Благоволите немного подождать: через каких-нибудь полчаса узнаете». Затем граф Каподистрия пошел в комнату, где работал мой брат, и сообщил ему свою мысль.

Она состояла в том, чтобы предъявлено было от Людовика XVIII к Русскому императору открытое письмо, в котором бы старый король, соблюдая свое достоинство, в сильных выражениях объяснил, что он слагает свою корону на руки союзником, предпочитая лучше лишиться престола, нежели властвовать над Францией, униженною и ограбленною державами, входящими с ним в союз. Мой брат тут же написал это письмо, краткое и точное. Оно сочинено было с таким высоким искусством, что все кабинеты считали его подлинным. Восхищенный герцог Ришелье немедленно отвез его к Людовику XVIII, который писал его собственноручно и без всякого изменения. Для подачи его Александру выбрали время, когда он находился на совещании с союзниками. Предуведомленный графом Каподистрией, Александр показал вид, будто его удивило неожиданное сообщение Французского короля. Он распечатал письмо и, прочитав его, предъявил союзникам. «Я это предвидел, — сказал он, — теперь мы затруднены больше прежнего. Людовик XVIII отказывается от престола и поступает хорошо. Франция без короля. Найдите ей другого, если можете. Я же не стану мешаться в дело, которое можно было устранить. Да и пора домой. Нужно скорее кончать». Король Прусский и император Австрийский, испуганные новыми предстоявшими затруднениями и неудовольствием Государя, который предоставлял их суду потомства и ненависти французов, отказались от своих требований. Англия должна была последовать их примеру, и Франция была спасена. Этот случай, столько же достоверный, как и мало кому известный, заслуживает быть записан. Людовик XVIII наговорил графу Каподистрии самых лестных фраз. Лица, посвященные в тайну, не могли надивиться его мудрости и дарованию, а также и досужеству его секретаря.

Я подошла к тягостной эпохе. Но прежде чем начертать последние страницы истории моего времени, да будет мне позволено бросить последний взгляд на прошедшее. Казалось, что Европе надлежало начать новую эру бытия своего. Миру преподан был великий урок. По воле Всемогущего, все, что человеческий род имел в себе наиболее великого и гениального, разрушилось как скудельный сосуд. По этой же воле образовался характер, небывалый в летописях истории и предназначенный возвратить миру спокойствие, точно так же, как Наполеон имел назначением своим войну и опустошение. Сущность Александрова характера состояла в том, чтобы не казаться, а быть. Добрый по природе, примирительный по правилам и по склонности, не охотник до почестей, ненавистник лести, непоколебимой твердости относительно того, что становилось его убеждением, но трудно убеждаемый, он, казалось, создан был для той тяжкой эпохи, когда в достижении одной цели скрещивались самые противоположные начала. Он не обольстился тремя годами успехов и славы. Напротав, разочаровавшись в людях и судьбах, он начал испытывать то непроизвольное ослабление, которое обыкновенно постигает души чистые перед концом их поприща. В сердечном одиночестве, которое бывает мучительным уделом жизни на престоле, Александр сделался недоверчив, не изменяясь в прирожденной доброте своей. Печальными облаками заволоклись последние его годы, и только смерть могла их рассеять. Союзники вторично удалились из Парижа; Франция занята иноземным войском для поддержания колеблющегося престола Бурбонов, падение которого казалось вдвойне страшным, пока оставался в живых Наполеон. Каждый готовился к возврату домой с плодами стольких тревог и опытности. Император Александр глубоко сознавал, что ему предстоят новые испытания и исполнение новых обязанностей, возлагаемых на него и собственной совестью, и надеждами целого поколения, имевшего право на вознаграждение за столько принесенных жертв и оказанной верности. Русский народ, по врожденному благородству своему, не истребим ни войною, ни мирным временем. Он терпеливо ждал новой эры, и слава, которой он покрыл себя, служила ему лучшим ручательством в исполнении его надежд. Провидение осыпало его своими благами, и из них самым дорогим почитал он иметь государем человека, достойного любви его.