Пен Фартинг - Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада

• Название: Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада
• Автор: Пен Фартинг
• Жанр: Современная проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-092800-2

Мировой бестселлер «Пес, который изменил мой взгляд на мир» не оставит равнодушным ни одного любителя животных. Автор, Пен Фартинг, удостоен премии Человек года 2014 по версии CNN за свою благородную деятельность по спасению бездомных четвероногих.

"Я устроилась на диване с этой книгой в одной руке, чашкой кофе в другой и коробкой шоколадных конфет на столике. Кофе остыл, к конфетам я так и не притронулась – была целиком поглощена чтением. Невозможно оторваться!". С. Харрисон.

"Мой первоначальный план на жизнь после демобилизации из Королевской морской пехоты состоял в том, чтобы, дав волю своему увлечению скалолазанием, стать инструктором по альпинизму, желательно где-нибудь в теплых краях. Я и представить себе не мог, что буду заниматься спасением бездомных животных в Афганистане… это был совершенно неожиданный финт судьбы. И все благодаря потрепанному, безухому, голодному "бойцовому" псу, которого я назвал Наузадом по названию городка, в котором находилась наша база. Именно этот пес изменил всю мою жизнь". Пен Фартинг.

---

– Руку дайте, черт побери, – зашипел я двум десантникам, бессмысленно торчавшим на краю, в каких-то сантиметрах надо мной.

К счастью, до них наконец дошло, Пит ухватил меня за запястье и с силой потянул вверх. Вскарабкиваясь на стену, я увидел также остолбеневшего афганского часового.

Хатч все это время стоял в тени и ржал, глядя, как меня вытягивают наверх, точно тряпичную куклу. Наконец я оказался в безопасности.

– Дозорный из тебя что надо, Пит. – Я выпрямился, пытаясь отдышаться. – Ты же вроде говорил, что они идут. А не что они уже здесь.

Афганец что-то сказал, но я его не понял.

Поэтому я просто потрепал обалдевшего солдата по плечу и пошел к краю крыши, к другой лестнице, что вела вниз, на базу.

Через пару минут я оказался в безопасности, под своей москитной сеткой. Заснул я с улыбкой на губах, даже не подозревая о том, какое влияние события сегодняшней ночи окажут на всю мою последующую жизнь.

3 Местные собаки

Мы пробыли в Наузаде чуть больше недели, но это уже ощущалось, как целая вечность.

Рутинная повседневность складывалась по большей части из смен, проведенных на дежурстве на дозорном посту, где приходилось часами таращиться на афганский пейзаж перед глазами, и редких патрулирований ближайших окрестностей базы, с осмотром переулков и заброшенных строений.

Сказать по правде, для большинства самым значимым моментом дня было наконец-то залезть в спальник, который парни называли «ускорителем времени», и закрыть глаза. К сожалению, полноценный ночной сон чаще всего оставался недостижимой мечтой с учетом того, как было составлено расписание дежурств.

Наверное, гражданским это было бы сложно представить, но нередко для нас минометные обстрелы талибов оказывались единственным, что хоть как-то скрашивало унылые дни.

Отряд гуркхских стрелков из восьми человек, сопровождавший нас в Наузад, специализировался на инженерных работах. Хотя у нас имелись для этого специально подготовленные десантники, сейчас они были заняты в другом месте. Гуркхи оказались невероятно трудолюбивы. С того момента, как они прибыли на базу под начало капрала, который изъяснялся с нами на ломаном английском, они без устали трудились, чтобы сделать базу более обустроенной и пригодной для жизни. Обычно произвести впечатление на морпеха непросто – когда дело касается армии (поскольку морпехи официально являются частью военно-морского флота и к армии не относятся). Но отряду гуркхов удалось завоевать наше уважение сразу и навсегда.

Афганские архитекторы, создававшие нашу базу – точнее, тот комплекс построек с внутренними дворами, окруженный глинобитными стенами, где наша база размещалась, – были продуктом другой эпохи, скорее всего той, когда нога британцев еще не ступала на афганскую землю. Им казалось, что одного-единственного входа более чем достаточно, и его проделали в восточной стене.

Не надо было быть гением, чтобы представить, с какими предосторожностями мы покидали базу и возвращались на нее после патрулирования, особенно с учетом того, что совсем недавно талибы считали этот город своей вотчиной. В настоящий момент ворота смотрели в прямо противоположную сторону от той, где пролегала Гранатовая аллея – окрещенная так еще нашими преемниками, солдатами воздушно-десантной бригады. Наскоро заделанные дыры в стенах по обе стороны ворот свидетельствовали о меткости минометчиков, которые обстреливали базу все то время, пока они несли тут службу. К счастью для нас, с момента нашего прибытия Гранатовая аллея вела себя тихо.

В общем, через пару дней после того, как мы обосновались в Наузаде, начальство решило, что нам необходимы вторые ворота в другой части внешней стены. Пусть талибы поломают голову, откуда мы появимся. По крайней мере, идея была именно такова.

Гуркхи с удовольствием взялись за дело.

Гуркхский капрал быстро высчитал, какой величины дыра должна быть проделана в стене, заложил взрывчатку, прикрепив ее к коротким деревянным плашкам, которые были распределены по всей поверхности. Все те из нас, кто не было занят на дежурстве, с интересом наблюдали с безопасного расстояния, как гуркх, ответственный за взрыв, с невозмутимым видом поджег спичку и запалил фитиль, после чего беззаботно пошел прочь, даже не оглядываясь на творение рук своих.

От взрыва у нас перехватило дыхание. Ударная волна сотрясла всю базу до основания. Когда пыль наконец осела, мы увидели гуркхов, поздравляющих друг дружку с успехом, и зияющую дыру в стене толщиной три фута, через которую теперь запросто мог проехать автомобиль.

На входе установили огромные двустворчатые металлические ворота. Петли привинтили к мощным столбам-опорам, вбитым в землю по обе стороны пробоины в стене. Четыре петли, приваренных к створкам, удерживали засов, который не давал воротам отворяться самим по себе. Железяка весила добрую тонну, и обычно, чтобы сдвинуть ее с места, требовались усилия двух морпехов. В одиночку сделать это было почти невозможно.

То, как эти новехонькие металлические ворота скрежетали и грохотал засов, напоминало сцену из фильма ужасов. Я не мог удержаться от мысли, что по другую сторону должен стоять, скрестив на груди руки, граф Дракула и ждать, пока ворота откроют.

Хотя мы вполовину уменьшили шансы нападения при выходе патруля за пределы базы, это тут же привело к возникновению новой проблемы: теперь бродячие собаки Наузада могли нарушать нашу линию обороны, поскольку новые ворота на добрый фут не доставали до земли. Этого зазора было достаточно, чтобы туда могла протиснуться решительная псина, и к нам на базу регулярно стали наведываться изголодавшиеся собаки в поисках пропитания.

Крупную свору не заметить было бы сложно. Они рыскали по городу и вблизи базы. Их было несколько десятков, всех пород и расцветок. Там были длинношерстные псы и короткошерстные. Были крупные, похожие на мастифов, другие скорее напоминали помесь грейхаунда со спаниелем. Общим для всех было одно: они выглядели ободранными и голодными. Ошейников не было ни у кого, поэтому я понял, что они бродячие.

Днем стая обычно вела себя тихо из-за жары. Но по мере того, как проходил ноябрь и с севера задували холодные ветра, собаки вели себя все более оживленно. Со своего дозорного поста на северной стороне я мог видеть, как по меньшей мере, полсотни собак в поисках объедков снуют по периметру Базы. Бинокль ночного зрения показывал мне в темноте, как они вылизываются, играют и обнюхивают друг друга.

Полагаю, что именно из-за наступающих холодов они были вынуждены постоянно передвигаться. Иногда они выли и лаяли, как будто заклиная луну подарить им хоть немного тепла в этом безжизненном белом свечении.

Собаки знали, что, кроме нашей базы, в этом районе нет других источников пропитания. Яма, где сжигались все отходы, находилась прямо за задними воротами. Пару раз я в изумлении наблюдал, как самые смелые – или, возможно, самые голодные – разрывали дымящийся мусор в поисках объедков, не павших жертвой огня.

Как-то ночью, когда весь этот заброшенный город выглядел особенно притихшим и неподвижным, я заметил молодого пса. Он был тощим, но юрким, с длинными мягкими ушами. Длинный хвост все время находился в движении, пес весело вилял им все то время, что сновал по окрестностям, и в нем невозможно было заподозрить животное, чье выживание зависит от успешных поисков пищи. Он выглядел радостным и беззаботным.

Наблюдая за тем, как тощая псина скачет и охотится на собственную тень, я внезапно вспомнил Бимера, который тоже вечно вилял хвостом, носясь кругами без всякого смысла.

Я знал, что эти собаки могут представлять опасность для человека, – в этом сомнений не было никаких, – но решил, что ночью они могут все же стать нам союзниками. Если талибы попытаются подобраться к базе в темноте, собаки могут выявить их приближение, заинтересовавшись новыми, непривычными запахами.

Лично мне бы точно не понравилось, если бы я лежал в канаве, прячась ото всех, и тут бродячие псы явились бы меня обнюхать.

Когда собаки пробирались на базу через щель под воротами, они всегда первым делом устремлялись к мусорным пакетам, которые мы выставляли у задней стены, чтобы с первыми лучами солнца выбросить их в яму для сжигания. Обычно после этого рассвет озарял бесчисленные упаковки от сухпайка и прочий мусор, щедро раскиданный вдоль стены, там, где их объедали собаки.

Против того, чтобы собирать мусор, я ничего не имел, но вот горы собачьего помета, видневшиеся тут и там среди рваных мешков, никакого удовольствия не доставляли. Совсем иначе я представлял себе начало нового трудового дня.

Как-то утром я отправился на очередную уборку, после того как ночью там похозяйничала свора, и был шокирован, обнаружив среди мусорных пакетов мертвого пса. Внешне он напоминал сенбернара, шкура выглядела тусклой и грязной. Похоже, он умер от старости, поскольку никаких ран на теле заметно не было. Оставить его разлагаться на полуденном солнце я не мог, но и нести на руках – тоже. Поэтому я обвязал его веревкой поперек туловища и отволок к мусорной яме.