Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

• Название: День Победы. Гексалогия (СИ)
• Автор: Андрей Завадский
• Издательство: СИ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2016

Серия романов под общим названием «День Победы» является продолжением цикла «День вторжения». Здесь описываются события происходящие после вторжения армии США на территорию России.

---

Отбросив прочь теперь уже бесполезный АК-74, Жанна вновь взяла в руки снайперскую винтовку, продолжая неудержимое движение вниз по холму. Мина направленного действия МОН-50 была жутким оружием. Она уничтожала все живое на расстоянии полсотни метров и в секторе пятьдесят градусов. Пятьсот с лишним стальных шариков весом по семь десятых грамма, готовых поражающих элементов, рвали плоть и могли пробить бронежилет, не оставляя шансов на спасение. И сейчас, спускаясь с холма, Жанна Биноева убедилась в этом, увидев на своем пути истекавшую кровью груду мяса, минуту назад бывшую живым, сильным мужчиной.

Обойдя стороной первого боевика, девушка тотчас наткнулась на второго. Его взрыв тоже не пощадил, поток осколков разорвал тело на куски. Жанна успела увидеть многое, с юности сражаясь, но сейчас ее вдруг начало тошнить.

Что-то шевельнулось в стороне, и на тропу из кустов выполз третий боевик, видимо тот самый, напоровшийся на сигнальную мину, а затем — нарвавшийся на шквал автоматного огня. Его грудь и лицо были залиты кровью, а в живот угодило не меньше трех пуль. Он был уже не жилец, и сам не мог не чувствовать, как жизнь оставляет его тело с каждой вытекшей каплей крови, но человек Турпала Исмаилова все еще пытался выполнить приказ своего амира. Встав на колени, он медленно поднял руку, направив на Жанну тяжелый девятимиллиметровый «стечкин».

— Ну, уж нет!

Подскочив к боевику, Жанна ударом ноги выбила из его рук АПС, отлетевший куда-то в сторону, а вторым ударом сбила бывшего товарища по оружию с ног, наступив ему на грудь.

— Зря вы пошли за мной, идиоты! — Девушка вдруг не узнала собственный голос, сухой, скрежещущий, хриплый. — Глупцы!

Пламегаситель СВД-С уткнулся в обтянутую окровавленным камуфляжем грудь боевика, в глаза которого мелькнула немая мольба. Он не хотел умирать, но Жанна решила, что свой выбор этот человек уже сделал. Винтовка дрогнула в руках девушки, и так же содрогнулся, принимая в себя раскаленный свинец, лежавший у ее ног противник. Но в последний миг, когда палец уже тянул спусковой крючок, Биноева крепко зажмурилась и вновь открыла глаза, когда все было кончено.

— Прощай, — прошептала Жанна. — Если ад есть, мы вскоре там встретимся!

Забросив винтовку за спину, девушка неуверенно походкой спустилась вниз, растворяясь в осеннем хмуром лесу. За спиной остались трупы недавних товарищей, в одночасье ставших врагами, а саму ее сделавших загнанным зверем. Но она еще могла больно укусить любого, кто не поймет такой намек, какой она сделал всем будущим преследователям. И все же Жанна Биноева не сомневалась, что Исмаилов, лишившийся брата, не успокоится. А значит, следовало подумать, где бы поскорее разжиться патронами для верной СВД.

Встречать вернувшихся из погони боевиков собрался весь отряд. Тридцать бородачей столпились вокруг посеченного осколками «Хаммера», из которого выбрались трое их товарищей, причем двое поддерживали с обеих сторон третьего, перебинтованного и едва державшегося на ногах. Державшийся в стороне от толпы Малкольм Мейсон только присвистнул, увидев, как мало людей вернулось. И гадать, куда делась большая часть группы, посланной за беглянками, не было нужды.

— Где она? — Турпал Исмаилов подскочил к своим бойцам, ухватив одного за грудки и тряхнув так, что ноги боевика оторвались от земли. — Где? Что с остальными? Шакалы!

— Амир, она устроила нам засаду, — зачастил перепуганный чеченец, бешено вращая глазами, тем энергичнее, чем крепче становилась хватка его командира. — Загнала на минное поле и перестреляла всех, а потом исчезла! Она убила этого русского, его собаку тоже, мы не смогли найти следы, амир!

— А вы почему вернулись живыми?! Почему ваши братья остались там, не похороненные, брошенные на съедение зверью, а вы стоите передо мной, живые и здоровые?!

— Арби ранен! Мы хотели помочь ему! Мы же не могли его оставить истекать кровью?!

— Ранен? Царапина! А вы трусливее, чем бабы, нашли причину вернуться, и сбежали! Хорошие бойцы погибли там, преследуя предательницу, а вы думаете, что я обрадуюсь, узнав, что два шакала остались живы? От вас никакой пользы, псы!

— Амир, прости нас!

Боевик упал на колени перед своим командиром, протягивая руки к ногам того. Турпал Исмаилов презрительно сплюнул, отступив на шага назад и бросил в лицо рыдающего бойца:

— Аллах простит тебя, шакал!

С этими словами боевик вытащил из ножен на бедре боевой нож и одним взмахом широкого клинка перерезал молящему о пощаде товарищу горло. Тот, захлебываясь собственной кровью, повалился на грязную землю, хрипя и содрогаясь в агонии, а Исмаилов, вытащив из кобуры тяжелую «Берету-92», рывком взвел затвор. Два выстрела слились воедино, и второй боевик, получив в грудь две пули в упор, ткнулся спиной в борт «Хаммера», медленно сползя к его колесам. Третий из вернувшихся в поселок чеченцев пережил своих товарищей лишь на секунду. Пистолет в руках Исмаилова снова дрогнул, выплевывая огонь и раскаленный свинец, и чеченец с простреленной головой упал на землю, умерев прежде, чем коснулся ее развороченным затылком.

— Ничтожные псы! — рыкнул Турпал, плюнув в лицо одному из убитых им боевиков. — Никчемные и трусливые твари!

Увидев расправу, Мейсон перевесил на грудь болтавшийся на плече карабин М4А1, щелкнув флажком предохранителя. Но Турпал Исмаилов не обращал внимания на американца. Повернувшись к своим людям, ошеломленным жестокой казнью, он произнес, держав в одной рук окровавленный нож, а в другой — пистолет:

— Русские собаки ответят нам за все! В этой грязной дыре мы потеряли слишком много хороших бойцов, настоящих воинов Аллаха, чтобы просто уйти отсюда! Нас должны запомнить! Вытаскивайте этих тварей из их домов, гоните всех туда, — приказал командир, указав на стоявшую на окраине села небольшую церквушку. — В эту их мерзкую мечеть! Какого шайтана вы стоите?! Живее!!!

Толпа рассыпалась, и боевики бросились в разные стороны. Послышался грохот выбиваемых дверей, крики крестьян, женский плач и рык чеченцев, выгонявших пинками, за волосы вытаскивавших на улицу жителей Некрасовки. Где-то громыхнули выстрелы из двустволки, в ответ им затрещали автоматы.

— Останови это! — Мейсон подскочил к Исмаилову, рванув того за рукав. — Что ты задумал? Это безумие, варварство! Мы не должны этого делать!

— Американец, уйди с дороги, — прорычал чеченский командир. — Я сделаю то, что хочу сделать, и если попытаешься мне помешать, здесь станет одним трупом больше! Моя месть свершится, и не тебе, неверному ублюдку, дано меня остановить!

Не обращая внимания на американца, Исмаилов двинулся следом за толпой местных жителей, рыдавших, кричавших, которых гнали к церкви вооруженные до зубов боевики. Здесь были все, и мужчины, и женщины, и дети. Кто-то попытался вырваться, оттолкнул одного из конвоиров, кинувшись к лесу. За ним не бежали, просто двое боевиков вскинули автоматы, послав вслед беглецу несколько очередей. Было видно, как он споткнулся, неловко пробежал еще метров десять и завалился лицом вниз. Добивать его, проверять, жив или уже мертв, никто и не подумал.

На ступенях церкви чеченцев встретил священник. Еще молодой батюшка, воздев над головой массивный крест, стал у входа, словно собой заслоняя храм:

— Остановитесь! Нельзя входит в храм с оружием!

— Пошел прочь, — рыкнул Турпал Исмаилов, наступая на человека в простой черной рясе. — С дороги! Молись своему распятому, чтобы он взял в ваш рай души тех, кого мы казним сейчас!

— Стойте! Одумайтесь! В одного же бога веруем! Не берите грех на душу! Что вы делаете?!

— Прочь, неверный!

Исмаилов удирал священника без замаха кулаком в живот, и, когда тот согнулся от боли пополам, рванул за воротник. Сверкнула сталь боевого ножа, и сельский поп рухнул на порог своего храма с перерезанным горлом, заливая все вокруг еще горячей кровью, хлеставшей из рассеченных артерий.

— Гоните их внутрь, — приказал вставший возле входа, над трупом зарезанного батюшки, командир. — Внутрь! Всех внутрь!

Боевики, орудуя кулаками и прикладами, принялись вталкивать крестьян в церковь, и только один из них не участвовал в этом. Чеченец, державшийся в стороне от событий, старательно снимал на компактную камеру каждое движение своих товарищей.

— Доку, снимай, — крикнул Исмаилов, подгонявший пинками тех, кто пытался сопротивляться. — Снимай все! Все должны увидеть, что мы делаем со своими врагами!

— Идиоты! — Мейсон, прорвавшись сквозь цепь боевиков, подошел к Турпалу: — Ты, что, кретин?! Зачем камера? Зачем снимать? Это же преступление, тебя поставят к стенке без разговоров!

Мне некого и незачем бояться, американец! Пусть все видят, что нам нельзя сопротивляться! Твои хозяева хотели, чтоб их нефтепровод был в безопасности? Хотели, чтоб местные жители не укрывали у себя ваших врагов? Так пусть все видят, что мы делаем с теми, кто помогает вашим врагам! И в следующий раз никто не захочет рисковать жизнями, своими и своих семей, своих близких! И твоим хозяевам нечего станет опасаться, американец!