Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

• Название: День Победы. Гексалогия (СИ)
• Автор: Андрей Завадский
• Издательство: СИ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2016

Серия романов под общим названием «День Победы» является продолжением цикла «День вторжения». Здесь описываются события происходящие после вторжения армии США на территорию России.

---

Низкий пульсирующий гул пришел из-за сопок, затем превратившись в металлический стрекот. Инстинктивно запрокинув голову, Ефремов увидел, как из-за вершины холма вынырнула целая стая вертолетов, настоящий рой винтокрылых машин, на огромной скорости промчавшийся над расположением батальона.

— Это наши? — Онищенко, придерживая болтавшийся за спиной АК-74, бежал к застывшему от изумления Ефремову. — Товарищ прапорщик, наши прилетели!

— Хрен тебе, а не наши, — зло ответил Ефремов, успевший рассмотреть вертолеты, увидеть над каждым из них два винта на пилонах над кабиной и в самой корме, непривычный рисунок камуфляжа. — Это же «Сикорские»[16]! Американские «вертушки»!

— Американцы?!

Американцы на Сахалине были уже давно — и в то же время их как бы и не было. На континенте их хватало — во Владивостоке, на Камчатке, там, где располагались базы Тихоокеанского флота. На острове же американских военных почти не было.

В гарнизоне знали, что небольшой отряд американских морпехов, кажется, только одна рота, высадился в Южно-Сахалинске, взяв под контроль аэропорт, но здесь, в расположении батальона, чужаков не видели еще ни разу. Лишь изредка в заоблачной дали пролетали над островом американские самолеты, направлявшиеся на материк или возвращавшиеся с него. И потому такая внезапная активность насторожила всех.

Павел Ефремов, не раздумывая, направился в свою каптерку, где находился телефон — обычный стационарный, сейчас, после того, как многие ретрансляторы сотовой сети подверглись бомбежке, и до сих пор не были восстановлены, более надежный, чем любой другой способ связи.

Торопливо накручивая диск допотопного аппарата, прапорщик по памяти набрал первый попавшийся номер, После нескольких длинных гудков, когда Ефремов уже думал положить трубку и попытаться еще раз, в динамке раздалось безразлично-сонное:

— Милиция, райотдел, дежурный лейтенант Соколов.

— Прапорщик Ефремов, Тридцать девятая мотострелковая бригада. Лейтенант, что происходит? У нас над расположением какие-то «вертушки» кружат! Кажется, американские!

— Это японцы, — прозвучал неожиданный ответ. — Японцы высадились на Сахалин. В Южно-Сахалинске выбросили десант, а мимо нас только что прошла на север целая колонна бронетехники.

— Японцы?!

— Точно, — подтвердил лейтенант. — Сам видел! Я связался с областной «управой», там сказали, что между янки и япошками был бой в аэропорту!

— Говоришь, колонна техники? И много?

— Несколько танков, бронетранспортеры, типа наших «восьмидесяток».

— А танки — танков сколько?

— Да не считал я, прапорщик, — голос милицейского лейтенанта звучал раздраженно. — Мы как увидели, обалдели от такого все, не до математики было.

— Добро, лейтенант! Бог даст, я нынче их сам пересчитаю!

Личный состав собрался быстро. Те, кто остался в гарнизоне, служили не по принуждению, а просто потому, что верили в нужность своего дела, и теперь приказы исполнялись не в пример быстрее. Две дюжины молодых парней, все как один с оружием в руках, построились на давно не метеном плацу, поедая взглядами хмурого и насупленного прапорщика.

— Значит так, бойцы, — начал свою речь Ефремов, остановившись перед строем. — На Сахалин только что высадились японские войска. Соседи решили прибрать к рукам нашу землю. Перед американцами мы прогнулись, япошки думают, что и перед ними тоже прогибаться будем. Я знаю, что янки японцев сюда не звали — те явились непрошенными. Мы с вами — последние из тех, кто был призван защищать свою Родину! Нам запретили считать себя солдатами, но мужиками то, русскими мы с вами остались, и этого нам никто не смеет запретить. И я не хочу видеть, как на русскую землю лезет всякая желтомордая сволочь! Сперва японцы, за ними китайцы поползут — а где нам, русским жить останется? У нас есть оружие, мы умеем его применять, и мы можем защитить свою страну от непрошенных гостей!

Павел Ефремов чувствовал, как сам все больше и больше заводится от каждого произнесенного слова. Он сознавал всю мощь даже единственного батальона — отдай кто-нибудь, кто не боится рисковать, такой приказ, и на Сахалине через час следа бы не осталось от янки. А тех, кто придет им на смену, встретят залпы танковых орудий. Но такого приказа прапорщик не дождался, и теперь каждый вечер из выпусков новостей узнавал, что временное правительство России снова и снова просит американских солдат остаться на территории страны — гарантом мира и стабильности. Ну а те, нехотя, разумеется, соглашаются, на всякий случай, стягивая свои войска поближе к нефтяным и газовым месторождениям.

— Мы старались сделать из вас солдат, я учил вас, как и все остальные, учил тому, что знал, учил так, как умел. Приказывать вам я не могу. Ваши жизни нужны вашим близким, тем, кто ждет вас дома. Но тем, кто готов дать свой последний бой врагу, кто готов защитить свою страну, и кто готов погибнуть в этом бою, я предлагаю сделать шаг вперед. Кто со мной, бойцы?

Прошла долгая минута, показавшаяся прапорщику вечностью, прежде, чем неровный строй солдат раскололся. Вперед шагнули не многие — всего десяток, но отчего то Ефремов сразу поверил в этих парней, в то, что им можно доверить прикрыть собственную спину.

— Вы — за мной, — приказал прапорщик вышедшим из строя солдатам. — Остальным разрешаю вернуться в казармы! Р-р-азойдись!

Выстроившись в колонну по двое, добровольцы, пытаясь шагать в ногу, двинулись вслед за Ефремовым, безошибочно направившимся к танковым боксам, где ждали в неволе своего часа прекрасные Т-80. Ефрейтор Онищенко вынырнул из какого-то проулка, бросившись наперерез Ефремову:

— Товарищ прапорщик, я с вами!

— Не терпится сдохнуть, сопляк?

— Товарищ прапорщик, я вам пригожусь, — настаивал ефрейтор. — Мне идти все равно некуда, я детдомовский, меня никто не ждет. И в армию я сам пошел, откосить и не пытался! Я же присягу давал!

— Все давали! Как дали, так и обратно позабирали!

— Я — механик-водитель, в батальоне не последний, а вам в таком деле нужны лучшие!

Онищенко был прав, и Ефремов это знал. Танк в руках этого мальчишки танцевал не хуже балерины из Большого Театра, словно это был не кусок стали в сорок две тонны весом, а живое существо, могучее и грациозное. И, вспомнив все это, прапорщик сказал, взглянув в глаза Онищенко:

— Запрягай коней, хлопцы! Пора нам повоевать немного!

Их было слишком мало для серьезного боя, но и японцев не могло быть очень много. Прапорщика никогда не учили, как воевать при почти полном отсутствии данных о противнике, его местоположении, силах, намерениях, хотя бы приблизительных. Но все, чего хотелось Ефремову — увидеть в перекрестье прицела силуэт вражеской боевой машины и нажать на спуск. И это он мог сделать.

Танк Т-80БВ, облепленный плотными рядами «киричиков», навесных элементов комплекса динамической защиты «Контакт», с лязгом и скрипом выкатился на плац из темного нутра бокса, пропахшего железом и дизтопливом. А следом за ним покинул свое укрытие гусеничный бронетранспортер-тягач МТ-ЛБ, рабочая лошадка мотострелков, способная почти всюду проползти на своих широких гусеницах, немалый груз вытаскивая на широкой стальной «спине». Правда, из вооружения один только пулемет ПКТ в маленькой башенке по правому борту — для серьезного дела маловато. Да и броня тонкая, только против осколков и пуль, и то очередь в упор из «браунинга» пятидесятого калибра порвет ее в клочья. Ну да этой машине не в лобовую атаку идти.

— Боекомплект в «маталыгу», — приказал Ефремов, с натугой открывая ворота арсенала. Там, в полутьме, виднелись длинные ряды оружейных ящиков. — Живее, бойцы! Патронов тащи побольше!

Образовав живую цепь, присоединившиеся к Ефремову мотострелки передавали друг другу увесистые цинки с автоматными патронами, один за другим исчезавшие в десантном отсеке МТ-ЛБ. Кто-то раскупорил ящик с ручными гранатами РГД-5, торопливо вкручивая запалы, хранившиеся, как полагается, отдельно. Сам прапорщик открыл продолговатый окрашенный в зеленый цвет ящик, вытащив из него раструб гранатомета РПГ-7. положил на плечо, приложился к оптическому прицелу, и, довольно, хмыкнув, скомандовал бойцам:

— Выстрелы к «гранику» загружать под завязку! Все, сколько найдем! Сами и на броне прокатимся, не хрен!

Приготовления были закончены через полчаса. Под завязку загрузив бронетранспортер, солдаты расположились на его плоской широкой крыше, свесив ноги и выставив во все стороны стволы. Ефремов был с ними, большой и неповоротливый из-за тяжелого бронежилета и надетой поверх «разгрузки». На грудь прицепил каску, обтянутую маскировочной сеткой, на коленях лежал верный ПКМ с заправленной лентой-«соткой».

Рядом сидели его солдаты, те, кто был готов сражаться с врагом, а не просто нести службы по уставу. Тоже экипированные не хуже каких-нибудь «рейнджеров». Люди сосредоточенно молчали, никто не шутил, все были собраны, мрачны. В вои восемнадцать-двадцать лет каждый понимал, что, возможно, истекают последние отпущенные ему минуты на этой грешной земле. Но отступить они не могли, хотя втайне и надеялись выжить.