Иван Серов - Записки из чемодана

• Название: Записки из чемодана
• Автор: Иван Серов
• Издательство: Просвещение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-09-042156-0

Иван Александрович Серов (1905–1990) — монументальная фигура нашей новейшей истории, один из руководителей НКВД-МВД СССР в 1941–1953 гг., первый председатель КГБ СССР в 1954–1958 гг., начальник ГРУ ГШ в 1958–1963 гг., генерал армии, Герой Советского Союза, едва ли не самый могущественный и информированный человек своего времени. Волею судеб он оказался вовлечен в важнейшие события 1940-1960-х годов, в прямом смысле являясь одним из их творцов.

Между тем современные историки рисуют портрет Серова преимущественно мрачными, негативными красками. Его реальные заслуги и успехи почти неизвестны обществу, а в большинстве исследований он предстает узколобым палачом-сталинистом, способным лишь на жестокие расправы.

Публикуемые сегодня дневники впервые раскрывают масштаб личности Ивана Серова. Издание снабжено комментариями и примечаниями известного публициста, депутата Госдумы, члена Центрального Совета Российского военно-исторического общества Александра Хинштейна.

Уникальность книге добавляют неизвестные до сегодняшнего дня фотографии и документы из личного архива И. А. Серова.

---

После этой записки Рюмин был арестован и привлечен к уголовной ответственности, а некоторые арестованные МГБ были освобождены и реабилитированы. Берия сам вызывал Яковлева Н. Д и других и поздравлял с освобождением[453].

Ну и дела. Я несколько раз в тот период, когда Абакумов и Игнатьев были министрами, заходил к Епишеву по ряду кадровых вопросов и, оставаясь наедине, высказывал ряд сомнительных вопросов, в частности, об аресте врачей и др.

Епишев пожимал плечами, делая вид, что он не вникает в оперативные дела и ему это не поручено, но ведь как зам. МГБ он же бывает на заседаниях коллегии МГБ СССР у Игнатьева и знает, что делается в Министерстве, а он ведет себя как посторонний наблюдатель. Тоже мне оперативный работник. Я бы не мог себя так вести. Стыдно за таких деятелей.

Через некоторое время Игнатьева назначили секретарем обкома партии, а затем вывели на пенсию. Епишева тоже послали на периферию. Вот вам и пример, как не нужно поступать[454].

Когда распределяли обязанности, то, как я и предлагал, мне поручили ведать Главным управлением войск, внутренними войсками Главного управления, главками. Кобулов развил бешеную активность, пошли в ЦК записки с разными предложениями о перестановке кадров в союзных республиках.

В Москву были вызваны на совещание министры внутренних дел, затем, когда они побывали у Кобулова, то он доложил Берия, что на местах товарищи докладывают много интересного, поэтому их всех с Украины, с Белоруссии, из Прибалтики и других республик вызвали к Берия, где они коротко доложили о положении в республиках, о том, что кадры в ЦК и Совете Министров расставили неправильно, и тогда Берия дал указание на месте еще раз разобраться и доложить в МВД. В помощь к ним из центра будут посланы руководящие товарищи, и туда поехали приближенные Кобулова[455].

После совещания я зашел к Круглову и выразил удивление, почему МВД должно выносить предложения о расстановке кадров в ЦК республик. Круглов тоже на сей раз выразил возмущение, что это все Кобулов старается, а Берия поддерживает.

Через 3 дня вышло Постановление об освобождении врачей. Ну, это как раз неплохо[456].

Затем мне сказал Круглов, что вернувшиеся деятели из республик подготовили вместе с Кобуловым записку в ЦК, по которой в союзных республиках в проекте Постановления ЦК записали, чтобы на Украине вместо русского Мельникова*, секретаря ЦК, назначить Кириченко* А. И., украинца. В Латвии, Литве тоже соответственно местных товарищей. Не успела записка уйти в ЦК, как получено решение «одобрить предложение т. Берия и назначить…» и утверждено. Круглов уже в этом случае мог сказать: «Здорово Берия ЦК поддерживает!»

На следующий день я зашел к Кобулову по делу, у него лежало это Постановление ЦК. Я прочитал его и говорю: «Да, принять преображение МВД т. Берия». Кобулов улыбнулся и говорит: «Знаешь, дальше еще не то будет»[457].

Меня внутренне передернуло, думаю, что же они еще замышляют, затем спокойно спросил: «А что еще?» Он уже дальше уклонился от прямого ответа, а я сам себе думаю: «Если ЦК так будет принимать их предложения, так расставят кадры, уже кого, а меня-то Кобулов выживет».

Ну, да ладно, в случае чего кланяться не буду, уйду в Министерство обороны и буду продолжать честно службу.

Подготовили «деятели» записку в ЦК о том, чтобы освободить из тюрем з/к, осужденных за мелкие преступления (один раз кража, уход с места работы и т. д.). Насчитывается <таких> десятки тысяч человек.

Через 5 дней принят Указ, разработали инструкцию начальникам лагерей о порядке пересмотра дел на эти категории з/к и в срочном порядке разослали в лагеря. Ну, теперь пойдет дело, если комиссии подойдут формально к освобождению, то явятся сотни воров и других ненадежных, которые сумеют обмануть комиссии и выйдут на свободу Ведь один раз кража — это он попался на ней, а сколько раз обворовывал и не попался[458].

Прошел месяц, как начали освобождать, и из области пошли донесения о грабежах, убийствах, особенно из Ленинграда. Да и в Москве увеличились преступления. Началась трепка нервов[459].

Сегодня вернулся из Ленинграда. Посылался туда для наведения порядка по линии уголовного розыска. Убийства, грабежи среди белого дня, снимают часы, вечером в отдаленных от центра районах народ боится ходить и т. д.[460]

Как я и предвидел, освобождение уголовников оказалось преждевременным, плохо подготовленным. Я допросил тут не один десяток воров, которые рассказали, как работали лагерные комиссии, созданные для проверки освобожденных з/к.

Хуже нельзя. Жулье идет на любой обман, выставляя в качестве причин для освобождения болезни, беременность, «честное поведение», угрозы лагерной администрации и в том числе угрозы «свидетелей», которые подтверждают выдвинутую версию. Некоторые заявляли, что потом освободились все жулики. Ну, это, конечно, вранье, но, я думаю, половина незаконно.

В результате в Ленинград стеклись со всех концов страны сотни жуликов, живут без прописки у всяких проходимцев, а больше всего шляются и спят на ж/д вокзалах. Днем воруют, вечером грабят, а после 2–3 часов ночи собираются сотнями в санитарном парке Октябрьской железной дороги и там ночуют. Утром расходятся по «своим» делам.

Когда я это все выяснил, то пошел в обком партии к секретарю Андрианову*, чтобы рассказать и изложить план изъятия. Андрианова не оказалось, и я все это изложил секретарю обкома и горкома т. Игнатову* Н. Г., в конце сказал, что сегодня ночью <нужно> произвести облаву на жуликов и всех задержим, а затем тщательно проанализируем и решим, как быть. Т. Игнатов согласился и говорит: «Хоть избавимся от уголовников».

Ночью провели облаву и задержали до двух сотен беспаспортных жуликов, живших в вагонах. На следующий день работники милиции всех опрашивали. Руководил начальник управления Ленинградской милиции — Герой Советского Союза Соловьев*, толковый человек, во время войны командовал дивизией.

Вдруг ночью, я сидел в управлении НКВД, раздается звонок от Берия. «Вы, что там делаете, почему столько задержанных?» Я ему рассказал. «Прекратите, почему обком не знает?» Я говорю: «Знает т. Игнатов». — «Выезжайте немедленно, вам нечего там делать». Я ему отвечаю: «С удовольствием!»[461]

Утром выехал, но Соловьеву сказал: «Продолжайте проверку задержанных». Берия взорвало, что его предложение о роспуске уголовников вызвало такую повсеместную реакцию.

Приехал в Москву и сразу же на работу. После обеда Берия вызвал своих «помощников», и стали решать вопросы борьбы с уголовными проявлениями в областях, и в том числе в Москве. Рост уголовных проявлений не прекращается, о Ленинграде разговора не ведется. При этом я выяснил, что Соловьев почти никого из задержанных не освободил, так как все жулье. Я ему сказал, когда закончит, то пусть идет в обком и доложит, как я хотел сделать. Пусть обком и решит.

Я все сидел и молчал, потом, когда стали говорить о Москве, я сказал, что, видимо, сюда нагрянуло уголовников не меньше, чем в Ленинград. Берия посмотрел на меня и поправил пенсне. Ему, видимо, неприятно, что по его предложению принято Постановление Совета Министров об освобождении, а тут еще я задержал их в Ленинграде, 200 человек.

После моего замечания встает Круглов[462] и говорит: «Я считаю, что в Москве мы не должны допустить роста уголовной преступности — это столица. Надо тут квалифицированного чекиста и солидного по положению. Я предлагаю назначить начальником МВД т. Серова». Я не сдержался и, обращаясь к Кобулову, с иронией сказал: «Благодарю за доверие».

Берия не удержался, вскипел и говорит: «Правильно т. Кобулов предлагает» и, обращаясь ко мне, говорит: «А что ты думаешь, и назначим». Тогда я уже окончательно взорвался и говорю: «Я с удовольствием уйду отсюда на самостоятельную работу».

Ну, тут и началось, Берия закричал: «А что ты думаешь, незаменимый, подумаешь, обиделся» и т. д., а меня как назло подмывает еще высказать едкое замечание в адрес этих «деятелей», но решил воздержаться и только заулыбался. Берия еще долго кипел, так и разошлись ни с чем.

Когда вышли из кабинета, меня подхалимы вроде Обручникова начали учить: «Зачем вы, Иван Александрович, распалили хозяина» и пр. Я им сурово ответил: «Не вам меня учить», и ушел к себе.

Ну, теперь начнется на меня гонение. Ну, и черт с ними, уйду в армию.

Скрепя сердце включился в работу, бываю больше не в министерстве, а езжу по районам города, иногда захожу к Круглову, говорим по разным вопросам.

Чувствуется, он тоже стал более осторожный, а Обручников, заместитель по кадрам, тот, подлец, вообще стал себя вести по-хамски, бегает все время к Кобулову, на Круглова тоже не обращает внимания, старается выслужиться.

Появились новые люди, ходят по коридорам, шепчутся, спрашивают друг друга: «Был у Богдана Захаровича?» Сплошная подлость.