Януш Пшимановский - Четыре тануиста и собака - книга 2

• Название: Четыре тануиста и собака - книга 2
• Автор: Януш Пшимановский
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1425-6

Вторая книга знаменитого романа Януша Пшимановско-го — продолжение рассказа о приключениях экипажа танка «Рыжий», который в составе Войска Польского участвует в завершающих военных операциях по освобождению территории Польши и стран Европы от немецко-фашистских захватчиков.

---

— Оружие бы пригодилось, — сказал Константин.

— Где там! Без военной формы сразу сцапают, — огорчился Юзек.

— У меня есть план, — предложила Маруся. — Если бы вы, товарищ сержант, отвлекли кладовщика...

— Неплохой план. А кладовщика я займу, не беспокойся, — прервал ее Шавелло, снимая и пряча в карман очки. — Только хорошо бы для панны Маруси нашу форму достать, польскую.

— Зачем?

— На контрольных пунктах у союзников реже документы спрашивают, чем у своих...

Еще несколько минут они уточняли детали плана. Главный вопрос — бежать или не бежать — они уже решили четыре дня назад, в тот самый день, когда у Маруси затянулась на плече рана от удара штыком, а сержант Шавелло начал ходить. Все трое сошлись на том, что не для того они все эти годы воевали, чтобы в самый последний момент отлеживаться в госпитале. Однако им хотелось не просто на фронт, а в свою часть. Чтобы не напороться на патрули и не попасть под арест, им нужно было знать точно, Где находится их часть. Быстрота и расчет затеи давали некоторые шансы на успех. Они уже давно расспрашивали всех шоферов, привозивших раненых, но посчастливилось им лишь сегодня.

После совещания в тени каштана первым побежал вниз Юзек, придерживая руками больничные брюки, слишком просторные для его фигуры. Обежав вокруг всего госпиталя, он очутился у вещевых складов, проскользнул внутрь огромного, похожего на ригу, помещения, прикрытого сверху толстым брезентом, и попал в царство простыней, пижам, рубашек и кальсон.

В палатке с многочисленными стеллажами, увешанной множеством мешков с солдатским обмундированием, восседал за столом сам кладовщик, а точнее кладовщица, могучая женщина с капральскими погонами и с генеральской фигурой. Голову ее украшала причудливая прическа с мелкими, как у молодого барашка, завитками. Кладовщица была так занята или, быть может, хотела выглядеть очень занятой, что вообще не обратила внимания на вошедшего.

— Рядовой Юзеф Шавелло, разрешите войти, — рявкнул тот, вытянувшись по стойке «смирно».

—  Ну?

— Мне бы нужно... — Он протянул руку в сторону мешков ближайшего стеллажа.

— Не тронь. Там бабье обмундирование. Чего тебе?

— Куртку порвал, в спину задувает.

— Так и говори. Вот иголка, вот нитки. Садись и шей.

— Слушаюсь.

Кладовщица снова принялась пересчитывать вороха привезенных из прачечной кальсон, каждый десяток она откладывала в сторону и записывала в густо разлинованную, большую, как простыня, ведомость.

Как и минуту назад было с Юзеком, она не обратила никакого внимания и на Константина Шавелло, который, чуть прихрамывая, вошел и встал перед ней, опираясь на свою орешниковую палку. Не обязана она замечать людей, когда на голубых пижамах отсутствуют необходимые атрибуты, к тому же в госпитале по-другому различают звания.

— Вот... — начал сержант глубоким басом.

— Чего еще? — оборвала она его. — Недавно меняли! Ничего не дам.

— Ну и не надо, — ответил он спокойно и сделал шаг в сторону стола. — Я вот смотрю и думаю: какая вы, пани капрал, бледная. Потому что в палате сидите, солнечных лучей не видите.

— Война, не время загорать, — отрезала та, нахмурив брови, и быстрым взглядом смерила Шавелло с ног до головы, стараясь разгадать намерения раненого.

— Война кончается, — продолжал Константин с мягкой улыбкой. — Можно иногда позволить себе прогулку.

— Прогулку? — Кладовщица перестала считать и в задумчивости поплевала на химический карандаш.

— Один сержант, человек уже немолодой, но еще бодрый, хотел бы вам, пани капрал, кое-что сказать...

— Пусть говорит.

— Не здесь, — твердо ответил Константин. — Есть вещи, о которых можно говорить только на лоне природы, на весеннем солнце, а не тут, извините за выражение, на фоне подштанников, хоть и недавно выстиранных.

Кладовщица вышла из-за стола и внимательно осмотрела сержанта. Не часто приглашали ее на прогулки, и теперь удивление боролось в ее сердце с надеждой. Надежда, видимо, победила.

— Катажина. — Она протянула руку с выпачканными химическим карандашом пальцами.

— Константин. — Сержант склонился, поцеловал ее руку и шаркнул голыми пятками в больничных тапочках, изображая щелчок каблуками и стараясь быть как можно элегантнее.

— Шьешь, малый?

— Шью, — ответил из угла Юзек.

Она на секунду задумалась, не следует ли подождать, пока он кончит, но уж очень интересно было узнать, что этот сержант ей скажет. Она махнула рукой и решила:

— Ну, шей пока что.

Подталкивая перед собой Константина, она вышла из палатки, тщательно зашнуровала выход и продела дужку огромного замка в скобки верхней части полотнища. Теперь можно было не сомневаться, что никто сюда не проскользнет. Она еще раз посмотрела на сержанта, и при солнечном свете он показался ей более симпатичным, чем в палатке.

— Ну, если идти... — Она чуть оттопырила левый локоть.

— Так идти, — закончил Константин, беря ее под руку и направляясь в тень деревьев.

— В лес ведете? — заметила она строгим голосом.

— Да, — ответил он. — Пани Катажина, война заканчивается. Весна. Каждая птаха — ласточка, скворец, жаворонок, воробей, сойка, сорока, аист...

— Пан сержант, короче! — Кладовщице не терпелось ускорить события.

— Каждая птаха, — согласился Константин и продолжал, — гнездо вьет.

— Ну и что?

— А то, что человек, который, кстати, мудрее птахи, тоже о будущем думать должен... — продолжал Шавелло, намереваясь сделать с Катажиной небольшой крюк по лесу, но, заметив у кухни среди стволов худенькую фигурку Маруси, повернул обратно.

Огонек примчалась к больничной столовой под брезентовой крышей как раз вовремя: мотоциклисты, сидя за длинным узким столом, сбитым на скорую руку из необструганных шершавых досок, уже заканчивали обед. Плютоновый глотал последние куски, когда к нему подошел оружейник, пожилой мужчина с тремя автоматами на плече. В двух шагах за ним стояла Маруся с охапкой магазинов.

— Санитарка сказала, что вам они пригодятся.

— Нам? — спросил удивленный плютоновый, но, увидев знаки, которые подавала ему девушка, сразу изменил тон: — Ах да, конечно...

—Так берите. Война кончается, скоро инвентаризация, а у меня на складе излишки.

Оружейник повернулся и пошел, а Маруся, бросившись за ним, все-таки успела шепнуть:

— Через пятнадцать минут около высотки с каштаном на вершине...

Пробегая мимо вещевого склада, она дала знак Константину, чтобы поторапливался. Шавелло кивнул головой: мол, понял. Кладовщица не заметила их сигналов, она как раз открывала замок, а затем, не переставая смеяться, начала расшнуровывать палатку.

— Вы очень добрая, пани Катажина.

— Значит, сразу после ужина? — Она подала руку для поцелуя. — Интересно, что вы еще скажете...

В углу палатки на табуретке скромно сидел Юзек Шавелло. Сосредоточенно, с большим старанием он завязал узелок и отгрыз нитку.

— Готово?

— Так точно. Спасибо, пани капрал, вот иголка, вот нитки.

— Хорошо, хорошо, сынок, — ласково сказала кладовщица и вновь принялась пересчитывать белье, но работа уже не клеилась. Она прервала счет, улыбнулась сама себе и, вынув из кармана зеркальце, стала поправлять прическу.

Молодой Шавелло у выхода еще раз попрощался и, выскользнув из палатки, не торопясь обошел вокруг нее. Убедившись, что его никто не видит, он отыскал конец шнура, который высовывался из-под брезента, потянул за него и скрылся в густых зарослях орешника на краю леса. Затаившись в зелени кустарника, он начал осторожно подтягивать шнур, как рыбак, который уверен, что у него на крючке большая рыба. Наконец он подтянул к себе ползущие по траве три объемистых мешка. Плотно свернув их, Юзек схватил «улов» под мышку и, теперь уже не теряя времени, нырнул в березняк.

Между стволами по густой траве шествовала пара влюбленных желтоклювых скворцов — они шли дружно бок о бок и заглядывали под прошлогодние листья. Примчалась белка, выкопала что-то из-под пенька и исчезла, оставив на забаву ветру клочок рыжего пуха из своей зимней шубки.

На вершине березы застрекотала сорока, возвещая о приближении фельдшера Станислава Зубрыка. Хорунжий прогуливался по весеннему перелеску, то ускоряя, то замедляя шаг; иногда даже останавливался. Он наслаждался этой минутой отдыха. Особенно радовала его тишина. Далекий рокот самолетов и еле слышный гул орудий еще более подчеркивали ее.

Тропинка медленно взбиралась вверх и вскоре привела Зубрыка на самую вершину высотки. Там он присел, чтобы рассмотреть молодую поросль у старого каштана, растущего здесь с давних времен. Осенью плоды его рассыпались по склонам возвышенности, застряли в ямках и проросли, и теперь маленькие деревца разворачивали свои зеленые пятипалые лапки.

Хорунжий поднял голову и остолбенел: на березе, стоявшей в двух шагах от него, на которой еще минуту назад были только зеленые листочки, вдруг словно выросли две больничные куртки и пара брюк. Он поднял руку и, кто знает, может быть, даже перекрестился бы, чтобы отогнать злых духов, если бы не увидел за густыми кустами Марусю, застегивающую мундир, а потом через мгновение, приподнявшись на носках, и обоих Шавелло, старого и молодого.