Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

• Название: Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
• Автор: Анатолий Черняев
• Издательство: РОССПЕН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008

Анатолий Черняев. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 М., РОССПЕН, 2008. 1047 с.

Книга эта — подробнейший дневник, который в течение 20 лет вел человек, работавший в аппарате высшей власти в СССР. Он лично знал многих в руководстве КПСС в 70–80-е годы. Здесь в деталях его впечатления о Брежневе, Суслове, Кириленко, Пономареве и др. Дневник, очень откровенный и критичный, изнутри режима свидетельствует о том, как и почему он стремительно шел к своей неумолимой гибели, как и почему попытки спасти великое государство на путях демократизации и перестройки окончились неудачей.

В книге много переживаний и размышлений интеллигента тех времен, озабоченного судьбами своей страны.

---

Лигачев — кристальный человек, преданный делу перестройки. А вы нам тут говорите о славословии. И счастье, что коллектив возглавляет Михаил Сергеевич. Никаких славословий нет. На XXVII съезде я позволил себе фразу относительно Генерального секретаря. Михаил Сергеевич меня оборвал: мол, ты этой фразой все смазал. Мы должны оберегать эту атмосферу. То, что ты сказал, — это клевета на Политбюро, совершенно безответственная перед народом и перед своей парторганизацией.

Мураховский. Ельцин выступил как человек, не верящий в перестройку. Это дезертирство. Он уходит от трудностей, подрывает единство Политбюро, ЦК. Лигачев, которого он обвиняет, всегда уважительно относится к людям, хотя и жестко требует.

Громыко. Клятва коммуниста — это не допустить нарушения единства.

Щербицкий. Наскок на Секретариат, на Лигачева, который трудится в поте лица, недопустим и непонятен. Жесткость нужна. Нельзя отпустить тормоза (шум, аплодисменты, смех). Москвичи огорчены за своего секретаря. Ельцин не оправдал доверия ЦК и московской организации. Бросить тень на Секретариат и Политбюро, обвинять в славословии, когда на самом деле ничего похожего нет!

Мы-то ведь все знаем, как делалось славословие (смех). Не слыхал и не видел, чтобы это происходило сейчас на Политбюро, и признаков таких нет. В выступлении отразилось пораженческое настроение. Да, дела не блестящие, трудности огромные. Идут волны политического наката. Мы их должны гасить, а не поднимать. И откуда Ельцин знает о том, как другие работают на местах? Наверное, из «Московских новостей» (смех).

Пуго. В проекте доклада мы услышали то, о чем сейчас думают люди. Много трудностей, есть тормозящие факты. Национальные отношения непростые. Мы видим, что ЦК понимает это все. Мы чувствуем строгость с его стороны. Так и должно быть. Позиция Ельцина — это позиция человека пасующего. Хочет уйти из руководства ЦК, хлопнуть дверью.

Я скажу так: столичная организация — особая. Она должна задавать тон. «Московская правда» дает не тот тон. Там много амбициозных элементов.

Обсуждение наше показывает, что Ельцин посягнул на единство. И это огорчительно.

Мироненко. Энергия молодежи не уменьшается, а нарастает. Другое дело, что мы, ЦК ВЛКСМ, не можем направить ее. И она расплескивается, а кое-где воспламеняется, в том числе и в Москве. Выступлением Ельцина нанесен большой ущерб молодежи, работе с молодежью в Москве. И прощать этого нельзя.

Соломенцев. Мы услышали клевету на Секретариат. Зачем это сделано? Мы ведь только что услышали проект доклада. Такого доклада мы не имели и не могли иметь ни к 50-й, ни к 60-й годовщине Октября. Этот проект мы обсуждали на Политбюро. И вы там не сказали, что вы думаете, а вынесли на Пленум: может быть, рассчитывали, что в ЦК найдутся люди, которые станут вашими попутчиками. Ваши выступления подхватываются не в республиках и областях, а за границей. Почему? Потому что вы выступаете вразрез с нашей линией. Это вас не украшает?

Не всякое новаторство имеет цену, особенно, в политике. Если кто и допускает ошибки, то не партия как целое. И это не дает Ельцину повода и права нарушать наше единство. Это удар из-за угла. Вы наносите большой ущерб делу. На кого вы обижаетесь, на кого вы дуетесь?

В Москве это не одобрят. Выступление Ельцина — непартийное выступление. Ему не сбить нас с ленинского пути, на который встал наш ЦК.

Председательствующий сообщает, что записалось 37 желающих выступить. Договорились, чтобы дать еще слово Колбину и подвести черту.

Колбин. Чувствуется, насколько сложен процесс перестройки в Москве. Бессонные ночи. «Прежде чем реагировать на что-либо, подожди два дня», — так мне советовал Шеварднадзе, когда я был у него вторым секретарем в Грузии.

Я болезненно реагирую на ошибки, когда допускаю их сам и когда допускают другие. Но если я их тихонько исправляю, значит пронесло. А если не исправляются, я реагирую бурно. Конечно, замечания на Секретариате вызывают иногда болезненную реакцию. Но так надо. На Политбюро, когда нас обсуждали, мы ждали разгрома, а ушли с пониманием того, что и как надо делать. Делать все, что не запрещено законом.

В Казахстане мы должны решить продовольственную проблему. За два года решим, если хватит у нас ума. Твое выступление, Борис Николаевич, кому на пользу? Сегодня ты допустил большую ошибку.

Горбачев. Если у кого есть мнение другое, отличное от того, что сказано, тогда дадим слово. Нет? Тогда — слово Ельцину.

Ельцин. Суровые для меня слова сказаны. Что касается перестройки, то я перед ней не дрогну. И не было у меня сомнений. Я в ней уверен и соответственную проводил линию. И если я назвал волнообразным развитие, то это касается периода между январским и июньским пленумами ЦК. Часто бываю в командировках, знаю людей, знаю их настроения. После январского Пленума был хороший всплеск. Это продолжалось и после июньского Пленума. Но вскоре стало заметно, что настроение людей меняется. Объясняют, что перестройка — сложный для понимания процесс: экономика и все такое. Мы по своей вине не допустим спада, заявляют мне, а потом опять волнообразное движение. И постоянно то взлет, то падение.

Относительно единства — это было бы кощунством, если бы я хотел расколоть. Я этого не имел в виду ни в отношении ЦК, ни в отношении Политбюро. Есть моя записка. Год назад я писал о том, что первый секретарь обкома не должен быть членом Политбюро. Ибо таким образом он выводится из зоны критики.

О славословии. Здесь я не обобщал. Я говорил о некоторых — двух-трех — товарищах, которые злоупотребляют этим, много говорят о положительных моментах. Хотя говорят от души, но не на пользу…

Горбачев. Известно всем, что такое культ. Это же система. Система власти. Ты смешал божий дар с яичницей. Тебе что политграмоту читать?

Ельцин. Сейчас уже не надо.

Горбачев. Демократизм, чувство хозяина, самостоятельность — это хорошо. Но… Пленуму представлен очень ответственный доклад. А из-за тебя, из-за твоей персоны мы занимаемся тобой. Надо же дойти до такой гипертрофии — навязать ЦК такую дискуссию!.

Ельцин. Выплеснулось…

Горбачев. Как ты относишься к замечаниям товарищей?

Ельцин. Кроме некоторых выступлений, я с оценкой согласен. Я подвел ЦК и Московскую организацию.

Горбачев. Хватит сил повести дело?

Крики в зале.

Горбачев. Подождите. Я слышу… Подождите.

Ельцин. Я подвел ЦК, Московскую организацию. Судя по оценкам со стороны выступавших, мнение у всех достаточно единодушное. Поэтому я прошу освободить меня от кандидатства в члены Политбюро и от поста секретаря МГК.

Горбачев. По существу такой подход, который показал нам Ельцин, надо отвергнуть как очень серьезный промах, бросающий тень на обстановку в Политбюро. Это недопустимо. На партконференции мы выработаем механизмы, как заменять и членов Политбюро, и Генерального секретаря, когда от них уже нет пользы. Никто за кресло держаться не будет.

С какими целями такие выступления? Дискредитировать Лигачева? Он же весь на виду. Да, идут всякие разговоры, радио заполнено слухами. Вон Арбатов рассказывает, как на Западе стараются столкнуть Горбачева с Лигачевым, а столкновения Лигачева с Рыжковым держат в резерве. И т. д.

Нелегко работать в Политбюро и мне. Политбюро должно быть коллективным политическим органом, заниматься принципиальными вопросами. А ты опять лапшу вешаешь на уши.

Ничего в твоем выступлении нет конструктивного. И это в то время, когда нужны конструктивные идеи, когда всем надо напрягать силы. Просто ты выдал себя здесь. Я вот что хотел сказать еще: отчего это происходит? Теоретически и политически слабым оказался человек на таком посту, и понятно, что ему трудно. Мог бы сладить, если бы захотел. Но что сейчас говорить! Я лично в трудном положении.

Завершить хотел бы так: сгоряча не решать. Вношу предложения:

1) Пленум признает выступление Ельцина политически ошибочным,

2) поручить Политбюро и МГК рассмотреть сделанные на Пленуме ЦК замечания и решать с учетом обстановки.

Что еще хочу сказать?

У нас очень важный Пленум… Давайте вернемся к докладу. Это главная наша тема. Доклад — принципиальный. События показывают, насколько он принципиален. Он выстрадан за эти месяцу. Сделан с учетом перспектив страны и мира. Как вы относитесь к докладу?

Если поправки содержат идеи, то на слух их воспринимать трудно. Пришлите, обратитесь с ними к Яковлеву, Лигачеву, ко мне. Многое войдет, часть не войдет — это понятно. Доклад будет дорабатываться.

Теперь опять о Ельцине.

Борис Николаевич прислал мне письмо в Крым, когда я был в отпуске. Мысль та же, что и сейчас. И просил решить вопрос о его кандидатстве в Политбюро и его пребывании в должности секретаря МГК. Я ему ответил, что сейчас такая бешеная работа, часа нет, минуты нет для отдыха. Много нерешенных вопросов. Сейчас надо работать и работать. Мы условились, что после праздников (7 ноября) встретимся и поговорим, тогда и будет ясно, что делать.