Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

• Название: Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
• Автор: Анатолий Черняев
• Издательство: РОССПЕН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008

Анатолий Черняев. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 М., РОССПЕН, 2008. 1047 с.

Книга эта — подробнейший дневник, который в течение 20 лет вел человек, работавший в аппарате высшей власти в СССР. Он лично знал многих в руководстве КПСС в 70–80-е годы. Здесь в деталях его впечатления о Брежневе, Суслове, Кириленко, Пономареве и др. Дневник, очень откровенный и критичный, изнутри режима свидетельствует о том, как и почему он стремительно шел к своей неумолимой гибели, как и почему попытки спасти великое государство на путях демократизации и перестройки окончились неудачей.

В книге много переживаний и размышлений интеллигента тех времен, озабоченного судьбами своей страны.

---

Он оставил при себе. Это уже понятный признак: оставил в своем «архиве». В противном случае, т. е. когда не придает значения, возвращает без пометок.

Вернулись в Москву. В понедельник, 5-го, он собрал помощников. И когда разоткровенничался, как и куда он хотел бы расставить своих коллег, возникла и проблема Лигачева. Шахназаров и Иван высказались резко. Иван привел пример с письмом какого-то московского инженера, который написал на имя Е. К., что возмущен программой «5-ое колесо» (или «Взгляд»), в которых несимпатичные молодые люди еврейской национальности навязывают свои сомнительные мнения общесоюзной аудитории. Е. К. разослал письмо по Секретариату и поручил Слезко (замзав Отдела пропаганды) и Зайцеву (замзав Отдела культуры) — своим клевретам «разобраться и принять меры»: резолюция на письме.

Иван: Это — политика? Это — политика? Как можно!..

М. С. выслушал, не отреагировал. А в дальнейшем разговоре опять стал «выгораживать»: Я ведь его знаю много лет. Всякого видел. Он честный. Но культурки не хвата… уровень. Что поделаешь.

Тут встрял я: Михаил Сергеевич, невежество и отсутствие культуры — это в его положении политическая проблема. Это — опасно для всего нашего дела.

И вот потом он нам сообщил, что определяет его на аграрный Отдел и «разведет» с идеологией.

Вообще он тонко действует.

И мы по этому поводу выразили ему сочувствие. По-человечески понять можно: устранять людей, с которыми каждый день, каждую неделю на ПБ вроде одно дело делали… И вот теперь убирать: Громыко, Соломенцева — «это вопрос ясный». (М. С), переставлять, отодвигать других… А сам выдвигается на «превосходящую всех» роль фактического президента. Да, это — благо для партии и страны. И альтернативы, если мы хотим, чтоб перестройка состоялась, нет у нас. Но и его понять можно. Он уверен, что он нужен стране именно в таком качестве, что нынешнее ПБ — не потянет и уже сильно мешает, что большинству в нем, как он сам выразился, «работы не найдется»…

Он максимум сделал, чтобы их вытеснение выглядело, как результат «объективного» процесса перестройки политической системы, а не результат его личных «симпатий и антипатий», его «личной» кадровой политики.

И тем не менее, по-человечески его осторожность и деликатность понять можно. И к тому же: встал из-за стола, чтоб подойти к телефону у другого стола, бросил: «не забывайте, что ведь и голосование в ПБ может быть»…

20 сентября 1988 г.

Вчера вышел на работу М. С, возвратившись из Красноярска. Он увлекся рассказом о поездке, ходил, говорит, по краю, на острые вещи вышел. Беда — в кадрах: не умеют, не хотят, устарели, не способны. Но я выступил против хунвейбинства, против «огня по штабам», круто завернул… Новым 1937 годом в перестройку людей не затащишь. Есть и умные люди. Но все это разрозненно, не сорганизовано, не знают, как… Л партактив тянет в свою наезженную колею «под руководством и под прикрытием Егора»(!). [Решил выплеснуть мне затаенную свою мысль, замысел]. Я «похвалил» за экспромт в Шушенском (о новом мышлении по ассоциации с Лениным, который именно там впервые подошел к идее приоритета общечеловеческого над классовым). Разразился вдруг поношением Фролова. «Одно извинение, что философ» Идею общечеловеческого я увидел, перелистывая книги в комнате, где жил Ленин. И сразу зацепился.

Словом, он доволен. А нагрузки были адовы. И наговорил он много своевременных и нужных вещей: трудно — неизбежно. Будет трудно — переломное время. Проходим великую школу. И те, кто начал «проходить» в ней предметы перестройки, уже выдают результаты.

Материалы к беседе М. С. с Шароком, премьером Афганистана.

Ситуацию М. С. оценивает так: Шарок с Наджибуллой сговорились и, очевидно, хотят оттеснить НДПА от власти, либо добиться ее коренной трансформации. Они оба делают дела (вместе и порознь) помимо Политбюро и всяких министерств. Они — из очень немногих поняли, что мы действительно уйдем, и в срок! И поэтому сделали ставку на реальную коалицию, а не ширму для НДПА.

И пусть, считает М. С, для нас главная задача, чтоб не было кровавой бойни, | когда мы уйдем. Ибо этого нам не простят, ни в третьем мире, ни в самых занюханных либеральных кругах Запада, 10 лет ругавших нас за оккупацию.

Беседа была с большими подтекстами в этом духе. В сообщении я этот подтекст постарался отразить. Послал его М. С. (редко это делаю, но на этот раз материя слишком деликатная). А он либо не обратил внимания среди других бумаг, либо решил — что так-то лучше: чтоб все «догадались и сделали выводы».

Не знаю, как он завтра отреагирует, когда увидит в газете.

Неделя после больницы. В основном текучка. Из имеющего политическое значение: посоветовал Шеварнадзе, который просил дать личные замечания к его речи на Генеральной ассамблее ООН, не «педалировать» роль Совета Безопасности, хотя об этом сказано и на съезде и потом. Не «модно», всерьез с объективным процессом возвышать монополию великих держав в мировой политике. Индии это уже «открыто» не нравится. ФРГ, Японии — тоже. Не знаю, примет ли.

Яковлев допрашивал о том, что было в Крыму — не собирается ли, наконец, М. С. освобождаться от своего «самого верного перестройщика» (Е. К.). Я ему вернул идею, которую всем навязываю: М. С. не простак, он не хочет, чтоб считали, что он убирает лично неугодных, он хочет, чтобы в ходе политической реформы им «объективно» не оказывалось места.

Ваксберг об Алиеве в «Литературной газете» — приговор, за которым, наверно, ничего не последует. М. С. не хочет «расправ», даже если дш_з^л^жшы,^ не хочет поощрять любителей «37 года наоборот».

Из прочитанного за неделю: помимо Тендрякова, Евгения Гинзбург (мать Аксенова) — в «Юности» — «Крутой маршрут»: талантливо и вновь ужас за то, в чем мы, я лично, жили. И что касается нас — 1-ой опытной им. Горького элитно-великолепной школы — мало, что видели, хотя и у нас из класса забирали Нину Гегечкори, например отцов у некоторых из нас. Но твердо помню, мы сочувствовали и по-детски помогали, а потом приняли ее обратно с состраданием, но и без ненависти к тем, кто над ней это проделал… Воспринималась политика, как какая-то высшая, стихийная сила, по отношению к которой неприменимы обычные человеческие критерии.

Отредактировал дискуссию на XIX конференции — обсуждение резолюций. Подошло время издавать стенограмму партконференции. А ПБ вынесло решение не публиковать, в частности, те речи, которые были представлены после дня окончания конференции. Решение такое, главным образом, чтоб не печатать Юрия Афанасьева, который, впрочем, опубликовал свою речь в «11равде» в конце июля с известными последствиями.

27 сентября 1988 г.

Эти два дня М. С. занимался расчисткой Политбюро и Секретариата. Вчера с утра вызывал к себе по очереди. Начал с Громыко.

А сегодня провел Политбюро. Известные пока результаты: Чебрикова — секретарем ЦК. Яковлева на международные дела. Медведева — членом ПБ по идеологии.

Воротникова — председателем Верховного Совета РСФСР взамен Орлова, т. е. на менее властную позицию.

Долгих — на пенсию. Демичева — на пенсию.

Лукьянова — в кандидаты ПБ и первым замом председателя Верховного Совета. Громыко — на пенсию.

Добрынина — на пенсию (но пообещал ему потом взять личным советником «при президенте»).

Бирюкову — в кандидаты ПБ и зам. предом Совмина СССР.

Талызина вместо Антонова в СЭВ.

Соломенцева — на пенсию.

Странно, что он не возвел Болдина в секретари.

Торопит его то обстоятельство, что после его записки о реорганизации аппарата утечка, конечно, произошла, «и никто ничего не делает».

Заходил сегодня в Международный отдел, рады все мне. А один сказал: «Ну, что Вы, Анатолий Сергеевич, никто не работает, курят по коридорам и стонут: боятся на пенсию»…

30-го М. С. хочет провести Пленум, «все это затвердить» и быстро реорганизовать и сократить аппарат.

Вечером звонит мне по пустяку: программу для Де Миты (итальянский премьер). Ну, ты слыхал, наверно? Слыхал кое-что…

Не прибедняйся… Ладно, пришли мне программу (для Де Миты) домой. А то я в состоянии аффекта сейчас. Да, ему не позавидуешь. Каждому что-то сказать… и спровадить, а ведь он с ними три года перестройку делал. Правда, мало было от них толку, но они старались.

Добрынин позвонил после ПБ. Ну, говорит, вот и кончилось мое секретарство. Бодренько так говорит. Как обычно. Оно, конечно, силы еще есть и разум вроде не иссяк. Поэтому слово «пенсия» без восторга принял…

Но надо ему отдать должное: не хныкал, не жаловался. А я посочувствовал и прикинулся дурачком: мол, впервые услышал и удивлен!

В общем-то секретаря из него не получилось. Но мужик он неплохой__и мне_бы еще пригодился на америк§жКйШ1а|Щавлении.

А в Международный отдел я ходил к Пономареву. Очень он меня жалостливо просил: «по делу, а не личное»… А дело такое. Он отдыхал в Болгарии (в обыкновенном санатории, после персональных дач-то!), там виделся со всякими отдыхающими из братских партий. И наговорили они ему о том, что негативизм в нашей печати подрывает им позиции. И надо, мол, учил меня Б. Н., давать позитив о наших достижениях.