Александр Етоев - Территория книгоедства

• Название: Территория книгоедства
• Автор: Александр Етоев
• Жанр: Языкознание
• ISBN: 978-5-904744-22-9

Писатель Александр Етоев в роли «книгоеда» выступает не в первый раз. До «Территории книгоедства» были «Книгоедство» и «Экстремальное книгоедство». Издания имели читательский успех (их давно нет в продаже), число рецензий и отзывов на них составило бы отдельный том. Это и явилось причиной того, что автор подготовил новую книгу, продолжающую тему пропаганды вдумчивого чтения.

О чем эта книга? Всё о том же – о любви к чтению. Как говорит сам автор: «Это – малая дань моему пристрастию к чтению… попытка заинтересовать как можно больше людей этим небесполезным делом, мой роман с литературой, в конце концов».

Безусловно, «Территория книгоедства» сослужит добрую службу в деле возвращения книге достойного места в жизни как подрастающего поколения, так и тех взрослых, кто по причине суеты и занятости утратил вкус к чтению и художественному слову.

---

Еще о литературе через еду. Владимир Федорович Одоевский в одной из лекций господина Пуфа о кухонном искусстве (см. В. Ф. Одоевский. Кухня. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2007), а именно в лекции 23, глава «Магистерский суп», рассказывает: «…Между тем возьмите особо трех старых голубей, освежуйте, общиплите, вычистите, и 25 живых раков; истолките все это без милосердия – мясо и кости – в железной ступе, сложите в кастрюлю с свежим маслом, поставьте на сильный огонь, чтобы смесь зарумянилась, взбрасывайте и подбавляйте масла, чтобы не приставало к кастрюле. Когда это кончено, соедините эту смесь с № 1 (состав смеси № 1 приводить не буду, желающие смогут прочитать сами, заглянув в книгу Одоевского на стр. 200. – А. Е.), подержите на добром огне часть времени и процедите.

Этот бульон идет к завтраку и обеду».

Теперь самое любопытное (цитирую дальше): «Древний автор, из которого почерпнут этот рецепт, уверяет, что это блюдо в глазах его произвело удивительное действие: между прочим, покушав его некоторое время, слезливый элегический стихотворец сделался стихотворцем трагическим; дама, написавшая бледненький романчик с очень жалостною развязкою, принялась за настоящий роман, который закончился благополучным замужеством. Вот выгоды магистерского супа».

Современники о кулинарных способностях князя Владимира Федоровича отзывались ехидно. Вот, например, как описывает Иван Панаев его обеды: «Ни у кого в мире нет таких фантастических обедов, как у Одоевского, у него пулярдка начиняется бузиной или ромашкой; соусы перегоняются в реторте и составляются из неслыханных смешений; у него все варится, жарится, солится и маринуется ученым образом. <…> Перед ужином Одоевский предупредил всех, что у него будут какие-то удивительные сосиски… Любопытство насчет сосисек возбуждено было сильно. Ужин открылся именно этими сосисками. Все разрезывали их и рассматривали со вниманием и, поднося ко рту, предвкушали заранее особую приятность, но, разжевав, все вдруг замерли, полуоткрыли рот и не знали, что делать. Сосиски… так отзывались салом, что всем захотелось их выплюнуть…»

Кроме всего прочего, князь Одоевский сочинял наставительные стихи-агитки, которые называл «мнемоническими».

Вот пример одного такого мнемоника:

Встань поутру, не ленись!
Мылом вымойся, утрись!
Кто растрепан, не умыт,
Тот собой людей смешит.

Зубы, десны крепче три
И снаружи и снутри;
Чистым гребнем причешись
Да и Богу помолись…

Именно на эту стихотворную агитку Одоевского Белинский ответил следующей рецензией: «Нас пуще всего испугал гибельный совет, который дедушка Ириней (литературный псевдоним В. Одоевского. – А. Е.) дает детям насчет чистки зубов… Помилуйте, как это можно! Один из наших знакомых рассказал нам про себя, именно по поводу этих стихов, очень поучительную быль. Владея необыкновенно крепкими, здоровыми и чистыми зубами, он недавно стал чувствовать в них сильный лом, когда возьмет в рот холодной воды. Дантист, которого он спрашивал о причине этого явления, осмотрев его зубы, сказал: верно, вы крепко трете зубы щеткой с зубным порошком? – Очень крепко. – Так оставьте на неделю вовсе тереть, а после трите как можно тише и легче, а то у вас остался и так уж слишком тонкий слой глазури: если протрете ее, все ваши зубы вдруг начнут гнить и крошиться. – Советуем дедушке Иринею при втором его издании песен слово крепче заменить легче, что тем удобнее сделать, что через это и размер стихов ничего не терпит».

Все-таки чистка зубов и еда – вещи взаимосвязанные, поэтому считаю вышеприведенный пример уместным.

Есенин С

1. В развернутом плане статьи «Голоса поэтов» Волошин характеризует Клюева и Есенина следующими словами: «Деланно-залихватское треньканье на балалайке, игра на гармошке и подлинно русские захватывающие голоса».

На этом контрасте «деланно – подлинно» и строится, на мой взгляд, творчество «самого народного из поэтов», как говорили на любом перекрестке в уже ушедшие советские времена.

Есенин был в народе любим. В книге А. Топорова «Крестьяне о писателях», выходившей первым изданием в 1930 году, приводятся такие высказывания о его творчестве в связи с прочтением и обсуждением стихотворения «Письмо матери»:

Связность в словах прозористая. Написано размывчато. Человечество у него явилось. А то, бывало, сброд несет в некоторых…

Под «сбродом» имеются в виду его запойно-хулиганские стихи из «Москвы кабацкой», «Песен хулигана» и некоторые другие.

Поэты смотрели на Есенина по-разному, но в основном любили, исключая, конечно, таких ортодоксов прошлого, как Иван Бунин. Маяковский Есенина осудил за то, что его муза («песенно-есененный напев», так, кажется, у В. М.?) ведет к веревке в гостинице «Англетер».

Интеллигенция 70–80-х относилась к поэту искоса, но в основном по причине его явного успеха в народе, выражавшегося в застольных песнях «Клен ты мой опавший», «Не жалею, не зову, не плачу» и некоторых других. И еще она Есенина ревновала к «проклятым и забытым» Осипу Мандельштаму, Марине Цветаевой, Николаю Гумилеву и другим поэтам, прочесть которых в те унылые времена можно было разве что в самиздате.

Я думаю, сейчас к стихам Сергея Есенина у читателей нет претензий. Из народа ли эти читатели, из других ли групп населения, перемешавшихся за последний век в такое невообразимое крошево, что нет уже причин для раздоров на социально-родовой почве.

2. Москва сгубила многих писателей и поэтов, а не только одного Сергея Есенина. Хотя – нет, я, как всегда, неправ, поэт рассчитался с жизнью здесь, в Ленинграде, в номере гостиницы «Англетер», а веревку, на которой он повесился, хранил Горнфельд Аркадий Георгиевич, переводчик романа Шарля де Костера «Легенда о Уленшпигеле», как об этом упоминает в «Четвертой прозе» другой поэт, Осип Эмильевич Мандельштам. По некоторым версиям, Есенина убили евреи, отомстив ему таким способом за отчаянную любовь к России. Другая группировка считает, что некий влиятельный рогоносец из тогдашних партийных деятелей нанял киллера, чтобы убить поэта, тайно развлекавшегося с супругой вышеупомянутого партайгеноссе. Третьи, и я в их числе, думают, что поэта подвела психика, погубленная его величеством алкоголем.

Некоторое время назад всех пьющих людей планеты поразило удивительное открытие, сделанное британскими астрономами. В космосе они обнаружили гигантское газовое облако, состоящее из паров метилового спирта, протяженностью порядка 463 миллиардов километров. Оно, это облако (далее цитирую сообщение), «имеет форму гигантского моста, накрывающего область формирования новых звезд в нашей Галактике, и вращается вокруг центральной звезды по орбите, подобной орбитам планет».

Ведь если в родной Галактике свободно в больших количествах в виде пара плавает метиловый спирт, то где-то по орбите другой звезды наверняка вращается спирт этиловый. Это ж сколько бутылок водки можно сделать из такого объема протяженностью 463 млрд км! Столько никакому Есенину не пригрезится ни с какими Евтушенками, Глебами Горбовскими и Евгениями Мякишевыми, вместе взятыми.

Поэтому мой совет правительству и лично президенту родной страны: всячески поддерживать космонавтику и проекты полетов к звездам, вокруг которых все это богатство вращается.

Етитская сила

[3]

Вот, в Живом журнале разругали Городницкого, спевшего с Сергеем Никитиным песню «Севастополь останется русским»: «Боже, и Городницкий туда же?!!! А такая был умница», «Всегда печально, когда умный и порядочный, казалось бы, деятель вроде того же Городницкого вступает, гм, в партию по колено. И приходится мысленно вычеркивать его из порядочных», «И сколько приличных людей успело за последние восемь лет „испортить себе некрологи“! – Волчек, Калягин, Табаков…» и т. д.

А я вот там был, и разговаривал с местным населением, и слушал экскурсоводов – в Музее-панораме Севастопольской битвы и в Балаклаве на бывшей секретной подземной базе советских подводных лодок. И все они не могут себе представить южный форпост России без Севастополя. И я не могу представить севастопольских бухт без военных кораблей, украшающих городские причалы. И без военных моряков на городских улицах. И без утреннего девятичасового горна на учебном РКА «Ивановец» в Карантинной бухте близ Херсонеса, где мы купались чуть ли не каждый день.

Я даже, когда вернулся, предложил отцу-основателю движения «Петербургские фундаменталисты» Павлу Крусанову учредить пункт об обязательном сочинении каждым из участников группы романа на военно-морскую тематику. На что Крусанов ответил примерно, так: «Опять ты, Етоев, всех пытаешься строить». После чего сообщил мне две главные мировые новости: 1) Грамотные люди стреляют лося в двенадцатый позвонок. 2) По весне в утиной стайке первой всегда летит самка. И вообще он купил ружье и собирается податься в леса на сбор материалов для «Записок охотника».