Николай Гнидюк - Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

• Название: Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы
• Автор: Николай Гнидюк
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1975

Повести «Прыжок в легенду» и «О чем звенели рельсы» — первые произведения украинского писателя Миколы Гнидюка, переведенные на русский язык. В них рассказывается о героических делах специального партизанского отряда Д. Н. Медведева в глубоком тылу врага, о замечательном советском разведчике Н. И. Кузнецове, под чьим непосредственным руководством пришлось работать М. Гнидюку.

Рисуя портреты своих боевых друзей, автор показывает стойкость, отвагу, необычайную выдержку разведчиков в самых сложных ситуациях, их находчивость и смелость в минуты опасности. Писатель сообщает много дополнительных данных о деятельности обаятельного и мужественного Николая Ивановича Кузнецова.

---

И вот теперь оказалось, что вес Бориса Сухенко и Николая Приходько превышает десантную норму. Борису пришлось вывернуть карманы, а вот «разгрузить» Колю было сложнее. Не обошлось без смеха и шуток:

— Тебе бы, Коля, с грузовым парашютом прыгать…

— Или сразу с двумя. Тогда и оружия можно было взять побольше. Скажем, станковый пулемет…

Полковник тоже не выдержал:

— Вероятно, придется отложить полет Приходько до тех пор, пока не изготовят парашют грузоподъемностью килограммов на двести…

Милый Коля Приходько! С ним всегда что-нибудь случалось. Высокий, широкоплечий, богатырского телосложения, с длинными крепкими руками и ногами, он напоминал мифологического героя — Геркулеса. Сколько хлопот причинял он интендантам! Попробуй найти для него сапоги сорок шестого размера и пиджак с длиннющими рукавами!

— И откуда ты такой «нестандартный» взялся? — спрашивали они у Коли.

А он в ответ только улыбался.

Правда, иногда Геркулес нас здорово выручал. В свободное от тренировок время нам разрешали ходить по Москве. Это были тревожные для Родины дни, но, как и в мирное время, афиши приглашали в театры и кино. Билеты достать нелегко — возле касс выстраивались длинные очереди, а стоять в них нам некогда было. В таких случаях мы давали Приходько «боевое задание». И когда в кассовом зале появлялась его богатырская фигура, очередь невольно расступалась, пропуская его к окошку.

Не обошлось без приключений у Коли и во время первых пробных прыжков с парашютом. Мы изучили инструкцию и хорошо усвоили, что одним из самых опасных моментов является приземление. Во время приземления, учили нас, необходимо свести ноги и слегка согнуть их. Этим достигается амортизация. Коснувшись земли, нужно немедленно лечь на бок и потянуть парашют за нижние лямки, «погасить», так как ветер может подхватить его и понести вместе с человеком. Для парашютиста такой непредусмотренный полет может окончиться плачевно.

Все наши ребята придерживались инструкции и за приземление получили высокие оценки. Все, кроме Коли Приходько. Инструкцию он знал не хуже других, но намеренно нарушил ее. Богатырь никак не мог примириться с мыслью, что ветер способен свалить его с ног. Так он и остался стоять, едва его крепкие ноги коснулись земли. Он не лег на бок, а начал сдерживать парашют, вступив с ним в единоборство. Помотало-таки Колю изрядно, но на ногах он устоял, доказал свое. Правда, за эту проделку его едва не лишили права лететь во вражеский тыл.

И теперь на аэродроме, когда полковник сказал Коле, что, возможно, придется отложить полет, тот не без волнения начал освобождать карманы и сумку, безоговорочно подчинился всем предложениям инструкторов. Жаль было расставаться с такими запасами, но ничего не поделаешь.

Наконец проверка готовности к полету закончена. Через несколько минут будет подана команда, и мы пойдем в самолет.

И тут Николай Иванович Кузнецов предложил:

— Посидим, ребята, перед дальней дорогой. Посидим на нашей родной московской земле. За нее идем сражаться. За то, чтобы никто, кроме советских людей, на ней не сидел.

Молча опустились мы на мягкую траву. В ту минуту прощания с родной Москвой земля казалась каждому из нас особенно теплой и приветливой. Какая тишина вокруг! Даже слышно, как шелестит трава от легкого дуновения ветра…

Война. Зачем? Злой, непрошеной ворвалась она в наш дом. Застонала земля, обагренная кровью людей, осыпанная пеплом пожарищ. Лето сорок второго года не было для нас радостным. Хотя под Москвой враг и познал горечь поражения, положение на фронте оставалось очень серьезным. Щупальца фашистского зверья охватили кольцом Ленинград, они тянулись на Кавказ, подползли к Волге. Но мы не теряли веры в завтрашний день и готовы были отдать все ради будущей победы. Во вражеский тыл летели только добровольцы, летели сознательно, зная, что там нас на каждом шагу подстерегает опасность. Не поиски романтических приключений, не желание покрыть славой свое имя руководили нашими действиями. С сознанием долга перед Родиной, перед народом шли мы на защиту родной земли, нашей Советской Родины, и в мыслях каждого была уверенность в победе.

Двадцать ноль-ноль. Летчики в последний раз сверяют свои часы. Рукопожатия. Объятия. Поцелуи.

— До свидания, друзья!

— До свидания, Москва!

И вот уже наш самолет оторвался от бетонной дорожки аэродрома и взмыл в поднебесье.

Место, где нас наметили высадить, далеко от Москвы. Идет война, и враг внимательно следит за небом, отлично понимая, какие «сюрпризы» могут оттуда посыпаться. Поэтому мы летели, стараясь миновать опасные места, где, по данным разведки, располагались зенитные части противника, и избегать неожиданных встреч с фашистскими истребителями. Словом, пришлось сделать лишних несколько сот километров и снова ступить на… московскую землю.

А случилось это вот почему. Партизанский отряд Медведева, заканчивающий формироваться на Ровенщине, должен был принять нашу группу по условным сигналам: три костра, расположенные с востока на запад. Когда миновали линию фронта, немцам удалось засечь наш самолет. Они осветили его прожекторами и начали обстреливать. Осколки, словно горох, барабанили по фюзеляжу и крыльям. Появились пробоины.

Не могу сказать, что в такие минуты человек чувствует себя прекрасно. Мы видели спокойные лица членов экипажа, слышали четкие, уверенные распоряжения командира самолета. Однако для нас, будущих разведчиков-партизан, впервые попавших в такую сложную ситуацию, минуты эти были не из приятных. И вдруг что это? Николай Иванович поднялся и громко воскликнул:

— А ну, ребята, не падать духом, споем!

И затянул:

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой…

Мы все как один подхватили песню, забыв о том, что творится вокруг.

С фашистской силой темною,
С проклятою ордой…

Услышав песню, летчики присоединились к нам, и только командир корабля, сдержанно улыбнувшись, старался вывести самолет из-под обстрела. Самолет начал резко набирать высоту, петляя то вправо, то влево. Наконец удалось уйти из зоны обстрела, и мы полетели дальше. Это непредвиденное обстоятельство и помешало нам добраться к месту назначения. Ориентир был потерян — летели наугад. А когда заметили три костра и, открыв люк, выстроились для прыжков, командир самолета неожиданно произнес:

— Прыгать не разрешаю. Возвращаемся назад.

Коля Приходько, как всегда, не выдержал:

— Как так — назад? Глядите: один костер, другой, третий…

— Верно, — ответил командир экипажа, — костров действительно три. Но присмотритесь, как они расположены: не с востока на запад, а с севера на юг. Не думаю, чтобы полковник Медведев мог ошибиться. Почерк Медведева я знаю хорошо. Придется брать курс на Москву.

Командир самолета был прав: костры действительно были не наши. Гитлеровцы специально разжигали по ночам в разных местах костры: авось клюнет! Но наших летчиков не так-то легко было провести!

Мы возвратились в Москву. Думали, что наш полет отложат на неопределенное время. Раньше ведь случалось: сообщат с утра, чтобы собирались, наденем снаряжение, просидим до вечера, а там — отбой.

Но долго ждать не пришлось. В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое августа на том же самолете, с тем же экипажем мы поднялись в воздух. Благополучно миновали линию фронта. Вот и место приземления — Ракитнянские леса. Видим условные сигналы. Снова, как и в предыдущий раз, выстраиваемся для прыжков. Становимся по росту: самый низкий — первым, а самый высокий — последним. В таком порядке приземление всей группы должно произойти почти одновременно.

Я прыгаю третьим. Стремглав лечу в темноту. Но вот парашют раскрывается; удобно устроившись на лямках, любуюсь ночной красотой и плавно опускаюсь. Вдруг слышу:

— Привет, Коля! До встречи на земле!

Это — Борис Сухенко. Он прыгал через несколько человек после меня, а тут, в воздухе, буквально сел на мой парашют. Но поскольку Борис почти в полтора раза был тяжелее меня, он скользнул по куполу и устремился вниз.

— Ни пуха ни пера, Боря! — успеваю только крикнуть ему.

А Приходько снова не повезло. Покидая самолет, он так стукнулся головой о дверь, что набил большую шишку. Майор хотел было вернуть его назад, но передумал: это было бы для Николая страшным ударом.

Так наша группа приземлилась в глубоком тылу врага. Тогда мы не знали, что совершаем прыжок в будущую легенду, главным героем которой станет один из наших боевых друзей.

МЫ — ПАРТИЗАНЫ!

В отряде нас давно ждали. Командир несколько дней уже поддерживал постоянную связь с Москвой, высылал в разные места разведчиков, которые в полночь зажигали костры. И вот мы приземлились и прибыли в отряд.