Уильям Стирнс Дэвис - История Франции. С древнейших времен до Версальского договора

• Название: История Франции. С древнейших времен до Версальского договора
• Автор: Уильям Стирнс Дэвис
• Жанр: Научпоп
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9524-5208-4

Уильям Стирнс Дэвис, профессор истории Университета штата Миннесота, рассказывает в своей книге о самых главных событиях двухтысячелетней истории Франции, начиная с древних галлов и заканчивая подписанием Версальского договора в 1919 г. Благодаря своей сжатости и насыщенности информацией этот обзор многих веков жизни страны становится увлекательным экскурсом во времена антики и Средневековья, царствования Генриха IV и Людовика XIII, правления кардинала Ришелье и Людовика XIV с идеями просвещения и величайшими писателями и учеными тогдашней Франции. Революция конца XVIII в., провозглашение республики, империя Наполеона, Реставрация Бурбонов, монархия Луи-Филиппа, Вторая империя Наполеона III, снова республика и Первая мировая война… Автору не всегда удается сохранить то беспристрастие, которого обычно требуют от историка, но это лишь добавляет книге интереса, привлекая читателей, изучающих или увлекающихся историей Франции и Западной Европы в целом.

---

Без гениального Кольбера Франция не могла быть такой богатой, чтобы выдержать грандиозные проекты Людовика XIV. Без гениального Лувуа попытка осуществить эти проекты была бы невозможна в военном отношении.

Отец Лувуа был одним из государственных секретарей при Мазарини. В 1666 г. сын сменил своего отца на высоком посту канцлера. Он был гораздо моложе Кольбера, но был очень похож на него бесстрастием, страстью к усердной и трудной работе и любовью к порядку. В отличие от Кольбера он никогда не рисковал делать то, что могло лишить его расположения повелителя-короля, и потому не выступал против расточительности двора и особенно против ненужной траты государственных денег при постройке Версаля. Напротив, он постоянно льстил королю и этим путем вскоре приобрел на Людовика гораздо большее влияние, чем имел министр финансов. Известно, что он бывал жестоким, несдержанным и грубым. Именно ему приписывают идею для обращения протестантов в католичество принудительно размещать солдат на постой в протестантских домах, а также мысль о разорении Пфальца, то есть два самых грязных пятна на истории правления «короля-солнце». Однако никто не может отрицать, что Лувуа был талантливым военным секретарем. До него даже в таком большом и могучем государстве, как французская монархия, обычно основную часть армии распускали сразу после заключения мира. Когда начиналась новая война, ее первые дни уходили не на сражения. Сначала надо было долго и с трудом созывать войска, отыскивать знающих свое дело офицеров, по ходу дела придумывать структуру новой армии и т. д. Если враг нападал внезапно и был лучше подготовлен, положение быстро становилось отчаянным. А с тех пор как шведский король Густав-Адольф в своих немецких кампаниях доказал, что военное искусство можно поставить на почти научную основу, время, нужное для подготовки умелых офицеров и солдат, значительно возросло. Это неизбежно приводило к двум решениям: 1) готовиться к войне нужно в мирное время; 2) вся королевская армия должна быть постоянной.

У Людовика XIV в 1661 г. уже были постоянные войска, которые вызывали достаточно сильную зависть у других королей; а именно домашние войска (maison du roi), то есть великолепный гвардейский корпус, и двенадцать постоянных полков пехоты. На этом фундаменте Лувуа построил огромную военную структуру. В 1670 г. в армии было уже примерно шестьдесят пехотных полков, около 1690 г. их стало девяносто восемь. К началу Войны за испанское наследство (1701) у Людовика было двести полков – почти невероятное число для того времени. Некоторые из этих полков, конечно, были созданы из-за чрезвычайной ситуации. Но и в дни мира великий монарх ежедневно отдавал приказы 47 тысячам кавалеристов и 127 тысячам пехотинцев. Все они были должным образом размещены в казармах и вооружены и получали все необходимое согласно хорошо разработанной системе обеспечения. Ни у одного короля в Европе не было ничего равного этой военной структуре для мирного времени.

В отличие от других армий того времени в этой французской армии была одинаковая одежда для солдат, дисциплина и система тактики. Этим она резко отличалась и от французских армий предыдущей эпохи, в которых каждый полк подчинялся собственным правилам. Например, огромным достижением стало то, что все обычные полевые орудия армии стали стрелять ядрами одного и того же размера, то есть ядра от одной пушки можно было заменить ядрами от другой. Солдат набирали по вербовке, потому что призыва на воинскую службу в известном нам смысле этого слова тогда не существовало. Внушавшие доверие сержанты-вербовщики имели обыкновение приезжать в округа, страдавшие от голода или другого бедствия, и убеждали отчаявшихся крестьян записаться в армию лживыми рассказами о том, что на королевской службе жизнь роскошная, казармы прекрасные, а дисциплина нестрогая. Приехав в казарму, новобранец обнаруживал, что на самом деле его ждут «одна кровать на троих, немного плохого хлеба и 5 су в день на пропитание».

Дисциплина в армиях XVII в. часто бывала такой слабой, что это мешало действиям войск в решающих сражениях. Солдатами армии Лувуа командовали сторонники строгой дисциплины, которые заставляли их подчиняться. Непослушных рядовых пороли плетьми. Но военный министр настойчиво требовал такого же полного повиновения и от самих офицеров. Молодые безответственные дворяне больше не могли весело проводить жизнь возле военного лагеря. За нарушение приказа они быстро оказывались на гауптвахте. Напрасно родовитые офицеры жаловались, что Лувуа настойчиво требует от них «научиться подчиняться до того, как они смогут командовать»: именно этого он от них и хотел.

Изменения в тактике и вооружении армии не были радикальными, но стоит отметить, что именно в эти годы солдаты практически перестают носить доспехи (исключением были только некоторые элитные кавалерийские части, где доспехи сохранялись больше для красоты, чем для защиты). Вместе с доспехами исчезла и пика – практически последняя сохранившаяся разновидность почтенного копья древних времен. До этой поры было совершенно необходимо иметь в каждом полку какое-то количество солдат с пиками, чтобы вражеская кавалерия не разгромила дерзкой атакой шеренги его медленно стрелявших мушкетеров. Но задолго до 1700 г. появился привычный сейчас штык, с которым каждый мушкет в чрезвычайных ситуациях превращался в пику, так что особые солдаты с пиками стали не нужны. Правда, у первых штыков был большой недостаток: прикрепленные к мушкету, они закрывали его дуло, так что стрелять было невозможно. Но примерно в 1701 г. был найден способ прикреплять штык так, чтобы огнестрельное оружие могло в полной мере применяться и по основному назначению. Таким образом, новое изобретение не только практически вытеснило старое копье, но и дало пехотинцу большое преимущество при отражении атак конницы. Теперь он мог убивать мчащихся на него кавалеристов выстрелами, сам при этом укрываясь за изгородью из стальных кольев.

Но от этой армии, конечно, не было бы никакой пользы, если бы ее верховные военачальники не были талантливыми, а часто даже гениальными полководцами. Людовик XIV унаследовал от режима Мазарини двух, вероятно, лучших полководцев Европы – Конде и Тюренна. Правда, Конде был скорее отважным тактиком, чем великим стратегом. Но Тюренн, несомненно, был лучшим военачальником Европы во времена от Густава-Адольфа до Фридриха Великого и, вероятно, был равен по таланту им обоим. В 1660 г. Людовик назначил этого скромного и уравновешенного человека главным маршалом лагерей и армий Франции. Возможно, у него не было того вдохновения, которым в более поздние времена отличался Наполеон. Но Тюренн мог с великолепной отвагой осуществлять планы, которые до этого разрабатывал с научной точностью[91]. Передвижения его войск были молниеносными по сравнению с медленными маневрами армий средних военачальников того времени, когда полководец мог потратить целый сезон боевых действий на одну осаду или одно неважное сражение. И все же солдаты Тюренна были преданы ему и называли его «наш отец», потому что он тратил много времени на расчеты, чтобы избежать ненужных жертв. Когда в 1675 г. Тюренн умер, у Людовика XIV не нашлось полководца, который был бы равен главному маршалу и смог бы стать ему настоящей заменой. Однако у короля были два военачальника, более компетентные, чем обычные генералы, а именно герцог де Вандом и маршал Виллар. Но в конце жизни короля, кажется, у него не осталось первоклассных лидеров, и он смог найти не преемников для них, а лишь новых носителей для их высоких титулов. После 1700 г. французское военное искусство пришло в большой упадок, от которого пострадали и король, и его королевство.

Тюренн также превосходил большинство современных ему полководцев в желании вызывать на бой и принимать бой. В это время так же, как в эпоху расцвета феодализма, было мало больших ожесточенных сражений (по сравнению с общим объемом боевых действий). Идеальной войной считалась та, в которой вторгшаяся армия превосходила в маневрировании войска защитников территории и вынуждала их беспомощно наблюдать, как она осаждает и захватывает одну за другой их крепости. Попасть в ситуацию, когда нельзя было избежать сражения по всем правилам, считалось почти неправильным действием для военачальника. Он мог выиграть бой, но все равно оказаться чуть слабее противника в военной игре. Людовику XIV в его войнах больше всего нравились осады. Он много раз давал своим генералам указание осадить тот или иной фламандский или немецкий город, а потом сам приезжал в лагерь своей армии, наблюдал с безопасного расстояния за тем, как солдаты все ближе продвигают к городу свои окопы, и наконец при сдаче города принимал у его коменданта шпагу.

«Великий монарх» только гордился «своими» осадами. Человеком, который действительно руководил ими, был его главный комиссар по фортификации, Вобан, который усовершенствовал искусство атаковать и оборонять города еще больше, чем Тюренн усовершенствовал стратегию и тактику. В сущности, Вобан, вероятно, был для Людовика более ценным военным специалистом, чем даже его более знаменитый современник-маршал. Учитывая короткую дальность стрельбы тогдашней артиллерии, его схемы атаки с помощью длинных траншей, которые он называл параллелями, «рикошетного» огня, «батарей приближения» и других приемов кажутся чудесами изобретательности. После того как город был захвачен, Вобан направлял весь свой гениальный дар на перестройку городских укреплений, чтобы сделать их неприступными. Была даже хвастливая поговорка: «Ни один город, который Вобан честно атаковал, не устоял перед атакой. Ни один город, который он один раз укрепил, никогда не был взят». Короче говоря, этот офицер, которого Лувуа и Людовик нашли простым капитаном и возвысили до маршала Франции, создал систему фортификации и ведения осады, которая просуществовала до наших дней (то есть до начала XX в. – Пер.), когда появление дальнобойной артиллерии и сверхмощных взрывчатых веществ заставило внести в нее изменения[92].