Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь

• Название: Последний штурм — Севастополь
• Автор: Сергей Ченнык
• Издательство: Гала
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-1539-36-4

«Последний штурм» — пятая из книг, посвященных Крымской кампании (1854-1856 гг.) Восточной войны (1853-1856 гг.) и новая работа известного крымского военного историка Сергея Ченныка, чье творчество стало широко известным благодаря аналитическим публикациям на тему Крымской воины.

В основу исследования легло одно из самых трагических событий последнего месяца героической защиты Севастополя во время Крымской войны. Тогда, в результате целого ряда ошибок русского командования, ставших для крепости роковыми, войска союзников сумели занять город.

Но последний штурм не стал для них «легкой прогулкой», превратившись в испытание с многотысячными потерями. Предшествовавшее сражение на Черной речке в очередной раз показало, что даже в самых тяжелых условиях Российская императорская армия отличается невероятной стойкостью и упорством.

Ненавязчивый стиль и уверенная аргументация — основное достоинство автора книги. Благодаря этому читатель имеет возможность увидеть страшную и величественную природу описываемых событий далекого XIX века. Эффект достоверности присутствия — одно из главных достоинств книги.

Для достижения такого «погружения в историю» автор широко использует многочисленные библиографические ссылки на источники по данной теме, которая всегда привлекала внимание всех, кому интересна история Крыма.

«Большое видится на расстоянии» — данная книга — это еще одна попытка приблизить и внимательно рассмотреть великое событие, связанное с подвигом нашего народа, совершенным им в то уже далекое трагическое и героическое время.

---

По мнению Святополк-Мирского, поводом для столь откровенной обреченности было неверие большинства офицеров в успех дела. К сожалению, не только офицеры, но и генералы не пылали больше энтузиазмом грядущей славной победы. Всеми овладели тяжелые предчувствия надвигающейся беды: «К следующему утру, за исключением доктора, всем присутствующим было суждено быть убитыми или тяжело ранеными. Предметом разговора было, разумеется, предстоящее сражение. Я был поражен мрачным настроение моего начальника и новых товарищей. Видно было, что они готовы умереть, обрекли себя на жертву, но без всякой надежды не только на успех, но даже на принесение какой-нибудь пользы общему делу. Такие безотрадные чувства и убеждения были для меня совершенною новостью и потому я стал несколько их оспаривать, утверждая, что несмотря на качества наших западных врагов, при равенстве сил, нет никакой причины считать себя вперед побежденными».{238}

Для прибывшего с Кавказа, где он служил в составе Тенгинского пехотного полка, Святополк-Мирского, такое положение было удивительным. Оно было диаметрально противоположным тому, к которому он привык на том театре военных действий. И князь имел право на такое мнение, будучи одним из наиболее заслуженных и известных на Кавказе офицеров, которому была доверена честь встречать в составе почетного караула в 1850 г. прибывшего в штаб-квартиру Кабардинского полка наследника престола, будущего императора Александра II.{239}

Поручик артиллерии Лев Толстой — участник сражения на Чёрной речке. 

В марте 1855 г., отвергая обвинения в адрес Н.Н. Муравьева, Святополк-Мирский писал: «…мы не обманывали Россию в течение четверти века, она смело может гордиться нами и сказать, что нет армии на свете, которая бы переносила столько трудностей и лишений, сколько кавказская!».{240}

Увы, в Крыму к августу 1855 г. настроения среди офицеров и солдат были другими. 4 августа

1855 г. было знаменательно тем, что веры в успех начинавшегося предприятия не было: «…Главнокомандующий вел свою армию в бой против воли, подчиняясь мнениям и требованиям других; он вел ее не только без уверенности достигнуть решительных результатов, но даже без всякой надежды на какой-нибудь успех; надежда его была так слаба, что он предполагал возможность совсем не давать бою разыгрываться и ограничиться одним усиленным обозрением неприятельского расположения. Он вел значительные силы к позиции противника и заранее хлопотал письменно в Петербург о своем оправдании, сваливая вину в ожидаемой им неудаче на своего предшественника, оставившего ему столь роковое наследство.

Невольно возникает вопрос: для чего же было вести войска в бой при такой обстановке?.. Неужели, только для того, чтобы бесцельным кровопролитием оправдать давно задуманное оставление Севастополя?…

Мы бы не подчеркивали унылые факты, предшествовавшие бою на Черной, если бы они характеризовали лишь личное состояние духа главнокомандующего (тут все понятно) и не касались остального войска. Но к сожалению, все перипетии с решением вопроса о наступлении были хорошо известны войскам и не лучшим образом влияли на их дух.

Нетрудно было предвидеть, что ожидало назавтра русскую армию: «Неопределенность и нерешительность отданных приказаний должны были отразиться путаницею и недоразумениями. Настроение главнокомандующего и подчиненных ему войск тоже не обещали ничего хорошего».{241}

Но решение было принято, обратной дороги не было. Офицеры Одесского егерского полка поужинали и начали готовиться к завтрашнему дню, который для многих из них стал рубежным между жизнью и смертью. Святополк-Мирский решил отложить знакомство с солдатами батальона до утра. Война ко второй половине 1855 г. стала для него привычной работой и он привык делать ее обстоятельно. Кто знал, что многих из своих солдат он так и не узнает, да и командовать батальоном оставалось совсем недолго.

Отведенное для отдыха время прошло быстро. К ночи основные русские силы начали концентрироваться в назначенном районе Мекензиевых гор. В частях традиционно служили молебен, а «…с наступлением ночи батальоны в шестирядных колоннах из середины двинулись вниз по дороге в долину Черной речки».{242} Приговоренные к смерти начали долгий путь на эшафот. Их уже ждали. Почти в одно время на противоположной, французской, стороне

Черной речки начали поднимать своих солдат и готовить к бою орудия офицеры и сержанты батарей капитанов Вотре и де Сайли — будущие «палачи».

Дивизионный генерал Пьер Жозеф Боске — во время сражения на Чёрной речке командовал пехотным корпусом французской армии.

Выдвижение к месту сражения было организовано, мягко говоря, безобразно. Прежде всего потому, что для марша пришлось использовать одну подходившую дорогу: «Здесь проходила единственная дорога, по которой русские войска могли спуститься с высот для наступления против неприятеля. Вместе с тем, это было единственное место, где наша позиция могла быть атакована неприятелем. Имевшиеся же кроме того в небольшом числе тропинки были неудобны для движения войск большими массами и совершенно непроходимы для артиллерии, тем более, что для неожиданности нападения, нашим войскам предстояло спуститься в долину Черной в темную южную ночь. К неприятелю пролегал еще другой путь, идущий через Юкары-Каралезское ущелье и далее по долине р. Шули, к Чоргуну. Но дорога эта, удаленная от спуска с Мекензиевых высот, извивалась к тому среди непрерывающихся ущелий; наступающие же по ним войска не могли рассчитывать на содействие войск, занимавших Мекензиевы высоты, пока Телеграфная гора и котловина перед Федюхиными высотами не находились бы в наших руках».{243}

Сражение на Чёрной речке. Рисунок В. Симпсона. 1855 г. 

Во время кампании все перемещения больших масс войск вообще были проблемой для российской армии. Если войска первой линии, главным образом пехотные батальоны, еще смогли добраться без особых проблем и смогли даже отдохнуть, то резервы безнадежно застряли. Ситуация неуклонно скатывалась к повторению событий ноября 1854 г. при Инкермане. На каждом шагу сказывалось отсутствие информации о местности, дорогах и условиях проходимости, не говоря уже об их пропускной способности, наличии и крутизны подъемов и спусков. Казалось, русские командиры совершенно незнакомы с элементарными понятиями организации марша, а сама местность им неведома. Не были оборудованы, или хотя бы намечены, обходные пути, дисциплина марша отсутствовала. Каждый начальник стремился в первую очередь проталкивать собственную артиллерию, зарядные и патронные ящики, санитарные фуры, обоз. Это приводило к бестолковой сутолоке, усугублявшей и того большую неразбериху. Никто не удосужился заняться элементарными расчетами, начисто забыв академические аксиомы, что «…расстояния же, время, число и пригодность дорог… являются четкими, реальными факторами, что позволяет точно оценить результат организации марша».{244}

Выход войск представлял немалую трудность, требуя максимально четкой организации, невозможной, соответственно, без знания местности, которая самими своими естественными свойствами была более препятствовавшей, нежели способствовавшей всяческим перемещениям больших количеств войск. Один только марш пехоты становился в этих условиях, усугубленных темнотой и необходимостью соблюдения элементарной маскировки, затруднительным, а доставка значительного числа артиллерии являлась сложнейшей по решению задачей.

По этой причине пришлось сильно «урезать» артиллерию. Горчаков из более чем 300 имевшихся в его распоряжении орудий, использовал лишь около 150. Но и теперь, только колонна артиллерии в таком числе с передками и зарядными ящиками могла составить почти 5 км. Принимая в расчет каменистый грунт, не самым позитивным образом воздействовавший на оси колес, другие непредвиденные и предполагаемые задержки, можно только удивляться тому, как все это вообще сумело двигаться и даже, как бы то ни было, хотя бы частями выйти на намеченные позиции. А ведь кроме артиллерии двигался обоз, и немалый, учитывая что только один суточный рацион хлеба и сухарей полнокровного полка в середине XIX в. составлял почти 300 пудов.

Особняком стояли технические трудности. Конструкции зарядных и патронных ящиков, медицинских повозок оказались совершенно неподходящими для использования в горной местности и твердом грунте. Частые поломки осей тормозили движение, создавали пробки: «Кампании 1853, 1854 и 1855 годов, особенно в Крыму, доказали полную неудобоподвижность нашего обоза…».{245}