Лейтон Миа - Сохрани меня

• Название: Сохрани меня
• Автор: Лейтон Миа
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016

---

Хочу сказать ему двигаться быстрее, но переживаю, что стану давить на него. Я не знаю, каково будет вернуть старого Кельвина. Мои ноги — единственное средство, с помощью которого могу приблизить его к себе, так что я крепко обнимаю его ими за талию. Я повисаю на нём, выгибая спину, когда он входит в меня на полную длину с большей силой.

— Позволь мне увидеть тебя, — умоляю я.

Его рот снова накрывает мой. Поцелуй требовательный, когда он притягивает меня крепче к основанию своего члена с каждым движением бёдер. Я в пропасти мрака, тону в ощущениях и удовольствии, пробирающем до костей, пока этот мужчина завоёвывает каждую часть моего тела. Слышны лишь звуки наших голодных тел и мои резкие вдохи, которые прерывают его грудное рычание.

— Господи, Кейтлин, — протягивает он. — Как долго этого не было. Я хочу трахнуть тебя. Ты готова?

— Сделай это.

— Попроси об этом.

— Пожалуйста, Кельвин… Просто трахни меня наконец.

Воздух между нами накаляется и испаряется за секунду до того, как он вколачивается в меня, вдавливая в матрас. В своём стремлении он ненасытен. Ослеплённая и со связанными руками, я могу лишь принимать его твёрдость и чувствовать каждую настоящую секунду этого. Я распадаюсь: белое поглощает чёрное, пока я отдаюсь ему. Моя киска сжимается и высвобождается вокруг него. Я могу лишь извиваться и бороться со своими оковами, когда кончаю. Я теряюсь в приятном ощущении, пока он продолжает насаживать меня, следуя к собственному завершению.

— До сих пор хочешь попробовать себя? — тяжело дышит он над моим ухом.

Я не успеваю ответить, и он выходит из меня.

Я издаю звук протеста с его исчезновением, но машинально открываю рот, когда чувствую давление на губы. Кельвин наполняет мой рот собой, пока не достаёт до стенки моего горла. Он вколачивается в меня, будто никогда и не останавливался, и первая капля его спермы касается моего языка. Он хватает мои волосы, удерживая голову на месте, пока изливается. Густая липкая жидкость переливается через мою нижнюю губу и стекает по подбородку. Он резко срывает повязку с моих глаз и слезает с меня. Я моргаю несколько раз, пытаясь проглотить то, что осталось у меня на языке.

Слюна собирается во рту, и я содрогаюсь без него. Его пальцы втискиваются между моей кожей и верёвкой, чтобы развязать меня. Я вращаю затёкшими запястьями и вытягиваю руки.

— Как это было, воробушек? — спрашивает он, снова накрывая моё тело и располагаясь между моих ног.

Я киваю и не дышу, когда он убирает спутанные волосы с моего лица. Он оставляет быстрые поцелуи на моём лбу и спускается по щекам, пока не находит губы. Я ожидаю нежности, но его рот горячий и быстрый на моём, а язык пробирается в мой жаждущий рот.

— Ты, — выдыхает он между поцелуями. Мои руки зарываются в его волосы, и он стонет, когда я тяну. — С тобой так хорошо. Не знаю, как позволил тебе уйти.

Его слова заставляют мои пальцы сжаться на его коже. Было время, когда я чувствовала ярость из-за того, что он позволил мне уйти, но сейчас жажду наверстать упущенное время.

— В этот раз не уйду, — говорю я на выдохе. — Моё место здесь.

Он уже возвращается назад, будто и не выходил из меня. Его тело двигается на моём длинными волнообразными движениями, когда мы снова соединяемся, но в этот раз дольше и медленнее.

— Эта часть тебя принадлежит мне, — хрипло произносит он у уголка моего рта. — Я бы убил тебя, чтобы никакому другому мужчине она не досталась.

Я мучительно стону, захватывая его слова и проглатывая их. Они должны пугать меня, но нет. Они заставляют меня желать, жаждать. То, что я держу внутри, начинает выплывать наружу. После смерти своих родителей я никогда не мечтала о том, чтобы меня так желали.

Его толчки продолжаются в ровном дразнящем темпе, заманивая меня глубже и исчезая быстрее, чем я могу схватить его. Я никогда не чувствовала, чтобы мной так всеобъемлюще владело что-то или кто-то, даже я сама.

Его лицо так близко над моим, что кончики наших носов соприкасаются.

— Я не могу измениться, Кейтлин. Ты можешь принять меня таким: хорошим и плохим?

— Да, — немедля отвечаю я. — Я приму тебя любым.

— Почему? — шепчет он. — Ты заслуживаешь принца, а не чудовище.

— Потому что я твоя. Ты — мой принц и моё чудовище. Ты — мой каждый болезненный вдох, который сохраняет во мне жизнь.

Его следующее слова доносятся с жёстким толчком.

— Я до сих пор могу причинить тебе такую боль, что ты не восстановишься.

— Мне плевать.

— Думаешь, я не причиню?

— Я не знаю.

— Я навсегда оставлю тебя в этом поместье. Запру все двери.

— Тебе не придётся.

Кельвин рычит и сокращает расстояние между нашими губами. Он никогда не избавится от этого зла. Оно там, даже если он занимается со мной любовью: царапает, будто ищет кровь, кусает, будто впивается в кожу. Оно в его честных и острых словах. Я жажду его таким. Моё желание чувствовать боль возникает из-за того, что он позволяет мне показать её, почувствовать её снова, но, когда Кельвин здесь, он режет глубже, чем любое лезвие, и слизывает кровь. Мысль о том, что он вскроет меня и выпьет каждую каплю моей жизни, сокрушает землю под моими ногами, и я падаю. Кончаю сильнее, чем только что до этого, а он удерживает мои волосы своими крепкими пальцами с такой же нежностью, с которой входил в меня всё это время. Я обнимаю его за шею и вцепляюсь в его тело, пока он бурчит что-то возле моей кожи, но слова теряются в тяжёлых выдохах и звуке шлепков кожи об кожу. Он безжалостен: его увесистые яйца шлёпают по моей заднице, а моя грудь раскачивается. Если ему нужно то же, что и мне, я дам ему это, вцепившись ногтями в его спину.

— Я собираюсь кончить в тебя, воробушек, так глубоко в тебя.

Ему даже не удаётся закончить фразу, когда он погружается в меня до основания и, дёрнувшись, изливает в меня свою сперму. Шея Кельвина напряжена, а глаза не отпускают мои. С тяжёлым дыханием он падает, и я чувствую весь его вес. Через мгновение он собирается скатиться с меня, но я не позволяю ему.

— Не надо, — умоляю я. — Ты не раздавишь меня.

Он раздавит, но я хочу почувствовать каждый его вдох. Когда он накрывает меня и находится внутри меня, я к нему ближе, чем когда-либо была с кем-либо, но для меня это всё равно недостаточно близко. Хочу забраться внутрь него. Думаю, я, возможно, одержима.

Мои руки скользят вниз, и я хватаюсь за его плечи.

— Какой я была? — спрашиваю я спустя некоторое время. Задавая вопрос, я закрываю глаза, хотя в комнате темно и он даже не увидит моего лица. — Когда была маленькой девочкой?

Это не то, что я имею в виду, но позволяю ему ответить.

— Я хотел удержать тебя. Ты была тихой, но в тебе была целая вселенная, которую ты никогда не показывала.

Мои веки тяжелеют, и влага грозится соскользнуть по щеке.

— Ты была счастлива? — спрашивает он.

Голос глубокий, и он так сильно хочет, чтобы я ответила, что была.

— Я была благодарна. У меня больше никого не было. Плохие девочки отправляются к плохим семьям, как они говорили. Я пыталась быть хорошей каждый день, чтобы они не отдали меня, — я делаю паузу, вдыхая, дабы не выпустить слёзы. — Ты сохранишь меня, Кельвин?

Он зарывается носом в мои волосы.

— Я эгоистичный ублюдок. Да, я сохраню тебя, даже если это убьёт нас обоих.

Моё сердце увеличивается, а затем сжимается, будто его слова стали ножницами, которые обрезали оковы.

— Может быть, вместо того, чтобы убить нас, это сохранит нам жизнь, — кажется, он улыбается возле моей кожи. — Я так устала, — произношу я. — Но не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

— Спи, птенчик. Неизвестность заканчивается.

Глава 3.

Кельвин.

Прежде чем Кейтлин уснула, я скатываюсь с неё, а она хрипло бурчит:

— Может, нам остаться?

Я предпочитаю игнорировать её предложение о том, что нам стоит начать жить здесь: в месте, которое преследует её днями и ночами. Она вслепую ёрзает в моей постели, пока я не притягиваю её к себе, и после этого всего лишь за секунды её тело расслабляется.

Она до сих пор здесь, со своей мягкой кожей и спутанными волосами, свернулась возле меня клубочком. Вспомнит ли то, что я говорил прошлой ночью, когда она с таким желанием впустила меня обратно? Испугается ли меня днём? Она всегда была на расстоянии вытянутой руки: «Ты моя, ты принадлежишь мне, я хочу владеть тобой, как вещью». Она больше не обязанность, и её безопасность всего лишь крупица того, что я теперь хочу.

Кейтлин резко открывает глаза, будто проснувшись от кошмара, но её веки остаются полузакрытыми, а на губах появляется улыбка.

Я прижимаю её к себе:

— Доброе утро.

— Я забываю, как иногда было прекрасно проснуться в этом доме. Он всегда был таким тёмным, что свет превращался в нём в нечто особенное.

— Ты поэтичная по утрам.

Из уст Кейтлин доносится хохот. Когда я возвращаю ей улыбку, между её бровей появляется складка.