Альфонс Доде - Тартарен на Альпах

• Название: Тартарен на Альпах
• Автор: Альфонс Доде
• Жанр: Классическая проза

---

Чѣмъ объяснить его арестъ, его заключеніе въ этомъ страшномъ замкѣ? Быть можетъ, Костекальдъ… его злостная интрига передъ самыми выборами?… Или же полиція прознала про нѣкоторыя неосторожныя слова, про его связь съ тѣми?… Но, въ такомъ случаѣ, за что же арестованы делегаты?… Въ чемъ могли обвинить этихъ несчастныхъ, страхъ и отчаянье которыхъ онъ легко представлялъ себѣ, хотя они и не заперты, подобно ему, въ тюрьму Боннивара, гдѣ съ наступленіемъ ночи появились огромныя крысы, какія-то ползающія насѣкомыя, безобразныя пауки съ мохнатыми лапами…

Но вотъ что значитъ чистая совѣсть! Несмотря на крысъ, на холодъ и на пауковъ, доблестный Тартаренъ и въ тюрьмѣ для государственныхъ преступниковъ, полной всякихъ ужасовъ, такъ же крѣпко уснулъ и такъ же громогласно храпѣлъ, какъ на заоблачныхъ высотахъ въ хижинѣ альпійскаго клуба, между небомъ и ледяными пропастями. Онъ не сразу опомнился и поутру, когда его будилъ смотритель:

— Вставайте, пріѣхалъ самъ префектъ, требуетъ васъ…

Потомъ, съ оттѣнкомъ своего рода уваженія, онъ прибавилъ:

— Ужь если самъ префеитъ пріѣхалъ, такъ, должно быть, вы изъ ряду выходящій негодяй.

Негодяй… Да, послѣ ночи, проведенной въ сырой и грязной тюрьмѣ, и когда не даютъ времени ни переодѣться, ни даже умыться, немудрено показаться Богъ знаетъ чѣмъ. Въ бывшей конюшнѣ замка, превращенной въ кордегардію, Тартаренъ постарался ободрить взглядомъ своихъ альпинистовъ, разсаженныхъ на скамьѣ между жандармами, и предсталъ передъ префектомъ съ чувствомъ большой неловкости за свой неприглядный видъ передъ щеголеватостью мѣстнаго администратора.

— Вы принадлежите къ преступному сообществу людей, совершившихъ покушеніе на убійство въ Швейцаріи, — обратился онъ рѣзко къ Тартарену.

— Въ жизни моей никогда не принадлежалъ… Это ошибка… судебная ошибка…

— Молчите, не то вамъ заткнутъ ротъ! — перебилъ его капитанъ.

А щеголеватый префектъ продолжалъ:

— Чтобы сразу покончить съ вашими запирательствами — вотъ… Узнаете ли вы эту веревку?

Его веревка! его собственная, сдѣланная въ Авиньонѣ изъ желѣзной проволоки по его заказу. Въ полному изумленію делегатовъ, онъ опустилъ голову и сказалъ:

— Узнаю.

— Этою веревкой былъ повѣшенъ человѣкъ въ кантонѣ Унтервальдена…

Тартаренъ въ ужасѣ клянется, что ни въ чемъ не повиненъ.

— А вотъ сейчасъ увидимъ!

Вводятъ итальянскаго тенора, котораго анархисты повѣсили было на дубу при переходѣ черезъ Брюнигъ и котораго угольщики вовремя успѣли вынуть изъ петли. Итальянецъ смотритъ на Тартарена.

— Да это не тотъ!… И это не тѣ…- заявляетъ онъ, указывая на делегатовъ. — Вы ошиблись.

— Такъ зачѣмъ вы-то сюда попали? — сердито обращается префектъ къ Тартарену.

— Вотъ это любопытно было бы отъ васъ узнать, — отвѣчаетъ тотъ съ апломбомъ невинности.

Послѣ коротваго объясненія, тарасконскіе альпинисты были отпущены на свободу и удалились изъ Шильонскаго замка, восчувствовавши лучше, чѣмъ кто-либо, его подавляющую романическую унылость. Заѣхали они въ отель взять свой багажъ, знамя и заплатить за завтракъ, котораго не успѣли съѣсть наканунѣ, потомъ сѣли въ вагонъ и отправились въ Женеву. Сквозь мокрыя отъ дождя стекла мимо нихъ мелькнули названія станцій, аристократическихъ дачныхъ мѣстъ: Клярансъ, Веве, Лозанна… нарядныя дачи, палисадники съ рѣдкими растеніями, остроконечныя крыши, террасы отелей…

Размѣстившись на двухъ лавочкахъ длиннаго швейцарскаго вагона, наши альпинисты смотрятъ сконфуженно и растерянно. Бравида злится, жалуется на ревматизмъ и ехидно спрашиваетъ у Тартарена:

— Ну, что, видѣли вы тюрьму Боннивара?… Вамъ такъ хотѣлось ее посмотрѣть… Надѣюсь, теперь досыта насмотрѣлись?

Экскурбанье притихъ въ первый разъ въ жизни, уныло смотритъ на озеро и жалобно говоритъ:

— Воды-то… воды-то, Господи!… Теперь зарокъ дамъ никогда въ жизни не купаться…

Все еще не опомнившійся отъ ужаса, Паскалонъ держитъ передъ собою знамя и прячется за него, озираясь направо и налѣво, какъ травленный заяцъ… А Тартаренъ?… О, спокойный, какъ всегда, съ сознаніемъ собственнаго достоинства, онъ наслаждается чтеніемъ доставленныхъ ему съ юга Франціи газетъ, въ которыхъ перепечатанъ изъ Форума разсказъ о его восхожденіи на Юнгфрау, — разсказъ, имъ самимъ продиктованный, но еще изукрашенный и приправленный чудовищными восхваленіями. Вдругъ вагонъ оглашается неистовымъ крикомъ героя. Пассажиры вскакиваютъ съ мѣстъ, — не ударъ ли хватилъ?… Просто-напросто — короткое извѣстіе въ Форумѣ, которое Тартаренъ читаетъ своимъ альпинистамъ…

— Послушайте-ка: "Мы слышали, что В.-П. А. K. Костекальдъ, только что оправившійся отъ желтухи, которою онъ страдалъ, уѣзжаетъ въ Швейцарію для восхожденія на Монъ-Бланъ, чтобы забраться еще выше Тартарена"… А? каковъ разбойникъ?… Онъ хочетъ убить мою Юнгфрау… Такъ нѣтъ же! Шалишь, изъ-подъ носу у тебя вырву я твою гору… Шамуни въ нѣсколькихъ часахъ ѣзды отъ Женевы… Я взойду прежде его на Монъ-Бланъ! Вѣдь, вы со мной, друзья?

Бравида отнѣкивается, не хочетъ пускаться ни въ какія новыя приключенія, — довольно съ него.

— Довольно и предовольно… — рычитъ Экскурбанье упавшимъ голосомъ.

— А ты, Паскалонъ?… — ласково спрашиваетъ Тартаренъ.

— До-дорого-ой мой… — мямлитъ аптекарскій ученикъ, не смѣя поднять глазъ.

Отступился и этотъ.

— А когда такъ, — торжественно проговорилъ разсерженный герой, — когда такъ, я пойду одинъ, за мной однимъ будетъ и слава… Отдавайте знамя!…

XII

На колокольнѣ въ Шамуни пробило девять часовъ. На улицахъ было темно, въ домахъ огни потушены, кромѣ подъѣздовъ и дворовъ отелей, гдѣ горѣлъ газъ, отчего все окружающее казалось еще мрачнѣе. Дождь лилъ, не переставая.

Въ отелѣ Бальте, одномъ изъ лучшихъ и наиболѣе посѣщаемыхъ въ этомъ альпійскомъ селеніи, многочисленные путешественники и пансіонеры скрылись одинъ по одному, измученные дневными экскурсіями. Въ большой залѣ оставались только англиканскій пасторъ, молча игравшій въ шашки съ своею супругой, да его безчисленныя дочки въ суровыхъ фартучкахъ, усердно переписывавшія приглашенія на ближайшую евангелическую службу, и еще молодой шведъ, блѣдный и худой, мрачно пившій грогъ у камина. Отъ времени до времени черезъ залу проходилъ запоздалый туристъ въ промокшихъ гетрахъ и въ каучукѣ, съ котораго струилась вода, — останавливался на мгновенье у висящаго на стѣнѣ барометра, постукивалъ его, справлялся о погодѣ на завтрашній день и, обезкураженный, уходилъ спать. Не слышно ни одного слова, ни признака жизни, кромѣ потрескиванья огня въ каминѣ, шуршанья дождя по окнамъ, да сердитаго рокота Арвы подъ деревяннымъ мостомъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ отеля.

Вдругъ дверь растворилась настежь; вошелъ служитель, расшитый серебряными галунами и нагруженный чемоданами и одѣялами, за нимъ — четыре альпиниста, вздрагивающихъ и жмурящихся отъ внезапнаго перехода изъ темноты и холода къ свѣту и теплу.

— Вотъ такъ погодка!

— Ѣсть скорѣй!

— Нагрѣйте постели! — приказывали они всѣ разомъ изъ-за своихъ кашне, башлыковъ, фуражекъ съ наушниками.

Прислуга не знала, кого слушать, съ чего начать, когда небольшой толстякъ, котораго они называли présidam, заставилъ ихъ молчать, крикнувши громче всѣхъ:

— Прежде всего, книгу пріѣзжающихъ!

Книга была тотчасъ же подана. Перелистывая ее окоченѣлою рукой, онъ громко прочитывалъ имена путешественниковъ, перебывавшихъ въ отелѣ за истекшую недѣлю:

— Докторъ Шванталеръ съ супругой… Опять они!… Астье-Рею de l'Académie Franèaise…

Такъ онъ перечиталъ двѣ или три страницы, блѣднѣя каждый разъ. когда передъ нимъ мелькало имя, похожее на то, которое онъ искалъ. Дочитавши до конца, онъ бросилъ книгу на столъ, радостно разсмѣялся и даже подпрыгнулъ, продѣлалъ "козелка", весьма необычайнаго при его еорпуленціи.

— Нѣтъ его!…- крикнулъ онъ. — Нѣтъ, не пріѣхалъ… Кромѣ ему негдѣ остановиться. Провалили мы Костекальда… Lagodigadeou!… Теперь скорѣе за ѣду, друзья!…

И Тартаренъ, раскланявшись съ дамами, направился въ столовую, сопровождаемый проголодавшеюся, шумливою делегаціей. Да, да! — со всею делегаціей, даже съ самимъ Бравидой… Да развѣ же могло быть иначе?… Что бы сказали тамъ, дома, если бы они вернулись безъ Тартарена? Каждый изъ нихъ отлично зналъ это. И въ минуту разставанья, на женевскомъ вокзалѣ, весь буфетъ былъ свидѣтелемъ высоко-патетической сцены — слезъ, объятій, душу надрывающихъ прощаній со знаменемъ, въ результатѣ каковыхъ прощаній оказалось, что вся компанія засѣла въ ландо, нанятое П. А. К. до Шамуни. Тарасконская делегація не видала чудной дороги до Шамуни, проспала ее, плотно завернувшись въ одѣяла, храпя взапуски и нисколько не интересуясь восхитительными видами, развертывающимися начиная съ Салланша: пропастями, лѣсами, пѣнистыми водопадами и то скрывающеюся, то вновь показывающеюся надъ облаками вершиной Монъ-Блана. Успѣвшіе уже приглядѣться къ этого рода красотамъ природы, наши тарасконцы спѣшили наверстать скверно проведенную ими ночь въ качествѣ шильонскихъ узниковъ. Даже и теперь, сидя въ пустынной столовой отеля Бальте, жадно кушая супъ и разныя прелести табль-д'ота, они только о томъ и думали, какъ бы скорѣе добраться до постелей. Вдругъ Спиридонъ Экскурбанье приподнялъ голову, понюхалъ воздухъ и проговорилъ: