Федор Кабарин - Сияние базальтовых гор (Художник Б. Бобров)

• Название: Сияние базальтовых гор (Художник Б. Бобров)
• Автор: Федор Кабарин
• Издательство: Саратовское книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1957

Фантастико-приключенческая повесть о научном открытии, коварных шпионах и отважных разведчиках: западные разведки пытаются выкрасть секрет важного изобретения, в данном случае — сверхэффективного топлива.

---

— Слушаю… А-а-а, дочка. Скоро, скоро, Зинушка! Можно собирать ужин. Да, да, через полчаса буду дома.

Положив трубку, профессор убрал в шкаф книги, проверил, закрыты ли ящики стола.

Убедившись, что всё в порядке, он опустился в кресло. После минутного раздумья положил ладони на подлокотники, чтобы подняться, но, услышав знакомый голос в приёмной, снова выжидательно откинулся в кресле.

На пороге в форме полковника авиационной службы стоял начальник института, высокий, широкоплечий, с блестящей выправкой человек. Седеющие виски придавали его округлому румяному лицу тот особенный оттенок, который свойственен моложавым мужчинам в пятидесятилетием возрасте.

— Вы свободны, Пётр Кузьмич? — спросил он.

— Да, свободен.

— Кажется, вы чем-то озабочены?

Кремлёв посмотрел на полковника хитровато прищуренными глазами, погладил бороду.

— Представляете, Алексей Никитич, самолёт, на котором включён автопилот? Лётчик поставил приборы на заданный курс и раскрыл книгу. Самолёт идёт самостоятельно.

Пилот читает роман…

— Вполне представляю, профессор! Ведь автопилоты нам известны давно…

— Не забегайте вперёд… Пилот читает книгу, а самолёт бороздит воздушный океан.

Вот он пролетел тысячу километров, пять тысяч, десять, огибает земной шар, а мотор всё гудит и гудит… И всё на одной заправке горючего.

— На одной заправке? Ну, это ещё дело будущего, Пётр Кузьмич.

— Не такого-то уж далёкого, полковник. Вы не встретили в коридоре такого чернявого, очень подвижного юношу?

— Студента Споряну?

— Да-да! Так вот, я только что знакомился с чертежами его дипломного проекта.

Заманчивая идея!

Профессор изложил предлагаемый Антоном Споряну проект двухкамерного ракетного двигателя, идею бескарбюраторной подачи горючего, а полковник внимательно слушал, забрасывая профессора вопросами.

— Да, новая и оригинальная идея, — согласился он, выслушав объяснения.

— Прямо скажу, интересная мысль. Этот паренёк подаёт большие надежды и до многого может дойти сам.

— Не прикрепить ли к нему конструктора?

— Нет, пока не нужно ему мешать. Пусть поработает один. Если понадобится помощь, я вам скажу.

Профессор поднялся. Встал и полковник. Взглянул на часы, протянул руку:

— Уже без четверти девять. Опаздываю на бюро горкома.

— А меня дома ждут. Нам, кажется, в одну сторону, — сказал профессор, направляясь к вешалке.

— Пойдёмте. Машина у подъезда: подвезу по пути.

Когда автомобиль остановился у калитки профессорского сада, Пётр Кузьмич погрозил пальцем Прозорову:

— О проекте никому ни слова…

— Ну, что вы, Пётр Кузьмич.

— Да уж я знаю. Дмитрий Дмитриевич подкатит незаметно — расскажете всё, как на исповеди.

— Нет, нет — сами доложите, — донеслось из уходящей машины.

Пётр Кузьмич проводил взглядом машину и скрылся за железной калиткой ограды.

ГЛАВА II ЗРЕЛОСТЬ

Наступившая осень была для Антона Споряну переломной во многих отношениях. Он очень изменился: повзрослел, стал более усидчивым.

Преподаватели, замечая, как он становится не по годам серьёзным, рассудительным, настойчивым в достижении поставленной цели, считали это результатом личного влияния профессора Кремлёва, шефствующего над студентом. И в этом была доля правды. Всё больше общаясь с профессором, Споряну незаметно для себя стал подражать ему и в манере разговора, и в отношении к труду, и в упорстве исследования. Он стал просиживать ночи над дипломом, думая об одном: «Почему двухтурбинные реактивные самолёты ведут себя в разряженных слоях атмосферы лучше, чем однотурбинные? От чего это зависит — только ли от спаренной мощности и уменьшения веса всей конструкции? Может, оказывают влияние какие-нибудь иные явления, вызываемые столкновением двухструйного потока выходных газов с массой атмосферы?.. Почему всё- таки повышаются скорости? Что придаёт большую устойчивость самолёту?..» Но юность брала своё. Занимали не только проблемы проникновения в стратосферу: тянуло туда, где слышался весёлый говор, беззаботный смех. В такие минуты хотелось петь, смеяться или мчаться с кем- нибудь на катере. Этим «кем-нибудь» неизменно была дочь профессора — Зина Кремлёва, самая хорошая, самая близкая девушка на свете.

Однажды Антон Споряну беседовал с профессором Кремлёвым дольше обычного. Пётр Кузьмич особенно тщательно рассматривал чертежи двигателя, бросая краткие реплики:

— Переделали всё заново… Вижу, вижу…

— Почти заново, Пётр Кузьмич.

— М-м, да. Большая работа проделана. Да… Что ж, посмотрим, что к чему.

Пётр Кузьмич взял карандаш, лист бумаги. Набросал схему самолёта. От турбин к хвостовому оперению провёл диагонали и взглянул на Споряну.

— Тут вы, Антон Савельевич, не совсем верно рассчитали. Смотрите: линии рассеивания газов после выхода из сопл пересекаются у основания хвостового оперения. Нужно уменьшить конус выходного отверстия или…

Споряну вопросительно посмотрел на профессора и не совсем уверенно закончил:

— Или изменить угол выхода газов по отношению к фюзеляжу.

— Вот-вот!

Профессор закурил папиросу. Поняв, что беседа окончена, Споряну стал сворачивать чертежи. Пётр Кузьмич прошёлся по кабинету и, вернувшись к столу, спросил дружелюбно:

— Это вас, Антон Савельевич, студенты называют Антиохом Спорянским?

Споряну густо покраснел. Так его когда-то назвала Зиночка Кремлёва, когда он, играя в волейбол с командой университета, виртуозно гасил мячи у самой сетки, подбадривая своих товарищей возгласами «бей их! бей!». С того дня Антон Споряну и Зина Кремлёва долгое время при встречах перебрасывались острыми словечками, как это бывает в студенческой среде, а потом стали относиться друг к другу более благосклонно, всё чаще и чаще встречаться. Однако имя царя Антиоха приклеилось к Антону прочно. Заметив смущение юноши, профессор добродушно улыбнулся.

— Ничего, ничего, молодой человек, в наше время и не то ещё бывало. — И, пожимая на прощанье руку, добавил: — Антиох — это не так уж плохо. У нас в Томске одного студента именитые дворяне презрительно прозвали — «редькой с квасом», «мужицким сынком?. Но этот «мужицкий сынок» закончил университет с похвальным листом и стал доцентом того же университета. Теперь он профессор, доктор наук — вот вам и «редька с квасом».

Споряну не знал, что «редька с квасом» — это штрих из биографии самого профессора П. К. Крем- лёва.

Выйдя от профессора, Антон долго бродил по улицам, не замечая знакомых, механически перечитывая одни и те же афиши кино и театров. И только встретившись у троллейбусной остановки с Зиной, очнулся.

— Зиночка?.. — робко окликнул он девушку.

— Ты откуда, Антиох, такой взъерошенный?

— От твоего папаши…

— Что, вызывал?

— Нет, я сам ходил советоваться по некоторым вопросам своего проекта. И, как видишь, до сих пор не могу прийти в себя.

— Пробрал?

— Нет…

Оба замолчали.

— Это не ты, Зинушка, познакомила своего отца с пожалованным тобою же титулом?

— Каким титулом?

— Да Антиоха Спорянского…

Девушка удивлённо покачала головой:

— Нет, даже не заикалась…

— Значит, Пётр Кузьмич услышал его от студентов.

— Возможно.

— Ой, а я думал: ну, сейчас начнёт песочить.

— Пронесло, — задорно улыбнулась девушка, глядя прямо в глаза Антону.

— Да, но покраснел я порядком, как девчонка.

Они звонко рассмеялись и, дружно взявшись за руки, пошли вдоль набережной.

Кудрявые светлокаштановые волосы девушки были заплетены в упругие косы и уложены вокруг головы. От этого Зина даже казалась немного выше. Голубые, широко открытые смеющиеся глаза, резко очерченный красивый излом губ, чуть-чуть вздёрнутый носик и яркий румянец щёк были тем редким сочетанием, которое обычно называют девичьей прелестью. Красивый профиль Антона, его загорелое мужественное лицо рядом с белым личиком Зины подчёркивали контраст южанина и северянки.

Юноша и девушка шли медленно, любуясь гладью реки, её берегами.

— Знаешь, Зинуша, я давно хочу тебе сказать…

— Что ты видишь меня во сне, протягиваешь руки, а я убегаю, — перебила его шутливым тоном Зина.

— Нет, серьёзно. Сижу иногда над книгой, читаю страницу за страницей, стараюсь вникнуть в содержание, напрягаю всё своё внимание, а вижу только тебя, твои глаза.

— Значит, неинтересные книги читаешь, — рассмеялась Зина.

— Нет, хорошие. И всё равно читаю и вижу тебя: то ты улыбаешься, то сердишься…

Забываюсь только тогда, когда сижу над проектом.

Девушка помолчала, потом, не поднимая глаз, тихо сказала:

— Это, Тоня, очень хорошо. Если ты полностью отдаёшься своей идее, значит, веришь в неё. А если веришь, обязательно достигнешь цели.