Валерий Карышев - Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха

• Название: Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха
• Автор: Валерий Карышев
• Жанр: Военное
• ISBN: 5-699-04948-7

В последнее время пословица «от тюрьмы и сумы не зарекайся» стала особенно актуальной. Сегодня за решеткой может оказаться любой: и бандит, и олигарх, и простой человек. Автор этой книги знает о тюрьмах не понаслышке, ведь обычное расписание адвоката: утром — Бутырка, днем — Матроска, вечером — Лефортово. В своей книге В.Карышев приоткрывает завесу над заговорами и тайнами, обычаями и нравами, жизнью и смертью в российских тюрьмах.

---

Теперь же, по дороге на «хату», двигаясь в геометрически правильных перспективах тюремного коридора, Юрий Иванович внезапно ощутил в себе легкую, безотчетную дрожь. Икроножные мышцы и кончики пальцев предательски задрожали. Неожиданно мерзко засосало в желудке, будто бы он проглотил огромный кусок льда. На лбу выступили крупные капли пота. Во рту пересохло — язык превратился в комок наждачной бумаги, сухо царапая небо.

Лязг открываемой двери — и лицо арестанта окатила волна теплого смрада. Дверь закрылась, и Юрий Иванович остался один на один с камерой…

«Хата» была относительно небольшой и, что самое приятное, не переполненной. Интерьер выглядел вполне типично для российской тюрьмы. Двухъярусные «шконки», параша, умывальник, небольшое окошко, забранное решеткой. В углу огромный, на полстены, японский телевизор, еще один телевизор поменьше и видеомагнитофон. Рядом с ним музыкальный центр. У окна несколько вентиляторов, на столе электрочайник.

На «шконках» — и вверху, и внизу — сидели люди. Заключенных было относительно немного, человек двадцать пять. Из-за жары торсы большинства арестантов были оголены, позволяя лицезреть вытатуированные на них церковные купола, тигровые оскалы, кресты, цепи и другие символы трудной жизни. За столом увлеченно играли в нарды двое: невысокий чернявый типчик с невыразительным мучнистым лицом, напоминавшим недопеченный блин, и высокий мужчина неопределенного возраста, с угрюмой физиономией и телом, сплошь испещренным фиолетовыми наколками.

Наметанный взгляд бывшего оперативника ГУВД сразу определил, что любители нард, вне сомнения, относятся к блатным, которые наверняка и держат на этой «хате» «масть».

И не ошибся…

Новичок откашлялся в кулак.

— Здравствуйте всем, — произнес он, но приветствие получилось каким-то блеклым и невыразительным.

— Паня, никак первоход, — оценил чернявый, передвигая шашку на доске нардов.

Угрюмый, отложив игральные кости, обернулся.

— Ну, здравствуй… Проходи, не менжуйся.

Юрий Иванович сделал несколько шагов вперед и тут же заметил на шее блатного Пани светло-коричневую родинку. И деталька эта показалась бывшему оперативнику ГУВД, обладавшему отличной зрительной памятью, чем-то знакомой.

Паня отодвинул доску в сторону и с интересом взглянул на новичка.

— Ты кто?

— Бизнесмен, — стараясь вложить в собственные интонации как можно больше равнодушия, ответил Коробов.

— Бизнесмен? — прищурился блатной недоверчиво.

— Да.

— Давно закрыли?

— С неделю. До этого в ИВС сидел.

— Поня-атно. А бизнесом каким занимаешься?

— Да так, трусы-носки, секонд хэнд в Америке покупаю, тут продаю, — попытался было отшутиться Юрий Иванович.

— Ну и как, успешно?

— Да по-всякому…

— Ладно, ты мне пургу не гони, я те не следак. Со «смотрящим» трешь, — сурово прервал Паня и, взглянув на собеседника так, что тому сразу же сделалось не по себе, вкрадчиво поинтересовался вновь: — Так занимаешься-то чем? Только конкретно!

Юрий Иванович был краток и деловит. Он честно рассказал и о своей подмосковной сети мини-спиртозаводов, и о непомерных налогах, и о неучтенной водке, которую якобы у него нашли (слово «якобы» он произнес на случай, зная, что в камере сидит стукач), и о гнусных мусорских «прокладках» (и как это у бывшего майора ГУВД такое выражение вырвалось!), и о том, что очень рассчитывает на помощь адвоката.

Коробов говорил спокойно, сдержанно, но все это время, словно завороженный, смотрел на светло-коричневую родинку, темневшую на шее «смотрящего». А Паня, в свою очередь, не сводил с говорившего тяжелого, придавливающего взгляда.

— Постой, постой, — прервал он новичка, — с бизнесом твоим херовым все ясно. А раньше чем занимался?

— Мебель делал. Производство у меня было.

— А до мебели?

— Джинсы строчил.

— А до джинсов?

— Пакеты фирменные…

— Да не о том я, — Паню аж передернуло. — Ты ведь не сразу бизнесменом-то родился. Кем раньше-то был?

— Работал.

— Где?

Коробов стыдливо промолчал. К своему ужасу, к концу беседы он уже узнал обладателя светло-коричневой родинки на шее. Да, тот самый Панченко С.В., которого он когда-то, шестнадцать лет назад, бросил в мутные воды исправительно-трудовых учреждений, выплыл в самом неподходящем месте в самое неподходящее время. Правда, годы, проведенные Паней за колючей проволокой, остались за кадром, но, судя по татуировкам, в местах не столь отдаленных бывший клиент обрел немалый авторитет. Да и должность «смотрящего» говорила о многом.

— Так где ты работал?

Этот вопрос вновь остался без ответа.

Неожиданно блатной пружинисто поднялся и, неторопливо шагнув вперед, произнес, но не первоходу, а братве, сидящей на «шконках»:

— Пацаны! Он — мусор.

— Кто? Где?

— Вот он — мусор?

— Во, бля, делов! — воодушевилась братва, и Юрий Иванович буквально всей кожей ощутил флюиды ненависти к себе.

— Братва, тихо! Я говорю, — немного повысил голос Паня, и сокамерники стихли. — Когда-то давно, в 1981 году, эта гнида поломала мне жизнь. Он тогда в Солнечногорске работал опером, серый макинтош носил… Там какой-то магазин грабанули, кто — неизвестно, так он на меня его и повесил. Помнишь, как ты, маромойка гребаная, меня, Серегу Панченко, током пытал? А как валенком с песком по ребрам бил, помнишь? А «слоника», когда противогаз на меня надевал и шланг пережимал? А как я в укрутке, «ласточкой», в твоем кабинете валялся?

Физиономия бывшего оперативника солнечногорского ГУВД в одночасье сделалась серой, будто вылепленной из гипса. Он был готов к любому повороту событий, но только не к такому. Да, все правильно: земля круглая, мир тесен. Но чтобы мир оказался тесным настолько, что смог уместиться в камере следственного изолятора…

А Паня продолжал:

— Ты меня еще спрашивал, где я был в ту ночь, когда магазин грабанули. У биксы я одной был, у соседки, да по молодости палить ее не хотел. А ты… Ломик какой-то подсунул. Вместе с замком… Я в тот год в институт хотел поступать, на детского врача учиться! И поступил бы! Ты понимаешь, блядь ты мусорская, что ты мою жизнь искалечил?! — И не в силах себя сдержать, Сергей Панченко смачно плюнул в лицо бывшего милиционера: тот был обескуражен настолько, что даже не вытер плевок, и слюна, стекая по лицу, повисла на кончике его носа.

— Да чо с бычьем этим рогатым базарить! — неожиданно в руке чернявого типа блеснуло что-то острое, наверняка заточенная ложка. Спустя мгновение Коробов наверняка бы хлюпал кровавой жижей на цементном полу, но Паня, мягко и властно перехватив татуированную руку с лезвием, произнес:

— Погоди, Шпала, это для него слишком просто. Мы с ним по-другому разберемся. И вообще, надо, чтобы все было по правилам.

Паня неторопливо подошел к окну, выключил вентиляторы и крикнул громко:

— Тюрьма, слушай! Это Паня, из сорок девятой хаты. На нашу хату заехал мент. Чо присудишь?

За свою милицейскую карьеру Юрию Ивановичу Коробову приходилось выслушивать немало угроз и пожеланий. Но столь замысловатых и изощренных, как теперь, он еще никогда не слышал.

Перекрикивая друг друга, братва из других камер советовала Пане все, на что способна арестантская выдумка, обогащенная смертельной ненавистью к органам правопорядка, притом пожелание уделать мусора всей братвой по очереди было самым мягким.

— Да чо советоваться? — возмущался Шпала. — Мент — он и в Африке мент. Валить вафла, и всех делов!

— Вот так-то, мусорила, — произнес Паня, улыбаясь.

Сильнейший удар в голову — и Коробов отлетел к параше. Неуклюже встал на четвереньки. Во рту сразу же сделалось солоно и гадко, из уголка разбитого рта потекла кровавая слюна. Но первоход так и не успел ее вытереть: невидимые, но сильные руки крепко сжали Юрия Ивановича в стальных объятиях, кусок мокрой простыни, свернутой тугим жгутом, прочно связал за спиной ноги с запястьями. Вывернутые назад руки, словно вздернутые на средневековой дыбе, были готовы выскочить из плечевых суставов.

Арестант даже не сопротивлялся. Сперва его долго били кулаками — по лицу, шее и груди, затем принялись бить ногами. Спустя минуту свитер, брюки и белье были разодраны в клочья. Неожиданно истязатели сильно наклонили его вперед, раздвинув при этом ноги, и Коробов почувствовал в заднем проходе резкую боль.

Но и это было еще не все. Вдруг Юрий Иванович ощутил, что его избитое, окровавленное лицо прикасается к какой-то гладкой и влажной поверхности. Он с трудом разлепил затекшие глаза, но так ничего и не рассмотрел. Правда, в нос сразу же ударил отвратительный запах дерьма и мочи… Внезапно послышался характерный звук спускаемой воды в унитазе, и на голову низвергся целый ниагарский водопад. Спустя минуту мокрую, всклокоченную голову арестанта извлекли из унитаза-параши.