Александр Наумов - Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I

• Название: Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I
• Автор: Александр Наумов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1954

---

Одновременно съ перечисленными неудачами на Дальневосточномъ фронтѣ, въ самой Россіи постепенно нарастали тревожныя настроенія, замѣтно повліявшія на столичные верхи.

Еще до Японской войны не все обстояло благополучно въ странѣ и, въ частности, въ самомъ Петербургѣ. Были убиты на политической почвѣ одинъ за другимъ министры: Сипягинъ и Плеве, котораго въ 1904 году замѣнилъ кн. Святополкъ-Мирскій. Онъ при своемъ вступленіи создалъ знаменитую „весну”, высказавъ нѣкоторымъ лицамъ и журнальнымъ корреспондентамъ, что „Управленіе Россіей должно зиждиться на довѣріи къ обществу”...

При немъ въ ноябрѣ 1904 года состоялся въ Петербургѣ разрѣшенный имъ памятный „Съѣздъ общественныхъ дѣятелей”, на который собрались со всѣхъ концовъ земской и городской Россіи т. н. „передовые” либеральные элементы и нѣкоторые профессіоналы-политиканы, ставшіе впослѣдствіи основоположниками и руководителями „кадетской” (конституціонно-демократической партіи (Набоковъ, князья Долгорукіе, Гессенъ и др.).

На этомъ съѣздѣ обнаружились два теченія: одно болѣе умѣренное т. н. Шиповскаго * направленія, считавшее своевременнымъ имѣть въ столицѣ при Государственномъ Совѣтѣ особое представительство въ лицѣ избранныхъ депутатовъ отъ Губернскихъ Земских Собраній; другое, болѣе либеральное, настаивавшее на необходимости срочнаго введенія въ общій ходъ государственной жизни представительнаго образа правленія, по образцу западно-европейскаго парламентаризма. На Совѣщаніи были выработаны, опубликованные потомъ во всеобщее свѣдѣніе, И программныхъ пунктовъ яркаго политическаго содержанія, послужившихъ несомнѣннымъ толчкомъ для изданія Указа 14 декабря 1904 года, заключительная часть котораго говорила въ общихъ чертахъ о своевременности созданія въ Россіи народнаго представительства.

Настроеніе въ странѣ, подъ вліяніемъ Дальневосточныхъ событій, продолжало оставаться напряженнымъ и нервнымъ. Въ связи съ этимъ, кн. Святополкъ-Мирскій настоялъ на изданіи Указа, возлагавшаго на Комитетъ Министровъ изысканіе мѣръ для водворенія законности, расширенія свободы слова, вѣротерпимости, мѣстнаго самоуправленія, упраздненія излишнихъ стѣсненій инородцевъ и иныхъ исключительныхъ законовъ, также на необходимость скорѣйшаго завершенія работъ „Крестьянскаго Совѣщанія”. Всѣ перечисленныя благія намѣренія были вскорѣ всяческими запутанными и противорѣчивыми обсужденіями сведены къ ничтожнымъ результатамъ, и только острѣе растравили выжидательное, напряженное состояніе общественныхъ слоевъ страны.

Съ начала 1905 года въ столицѣ одно за другимъ произошли событія, не на шутку встревожившія Петербургскіе верхи. 6 января во время Крещенскаго Богослуженія былъ выпущенъ при салютѣ боевой снарядъ, къ счастью врѣзавшійся лишь въ уголъ Зимняго Дворца. Это объяснили случайностью... Черезъ три дня — 9 января было пресловутое шествіе къ Царю во дворецъ рабочихъ, во главѣ съ попомъ Гапономъ, для предъявленія разныхъ вѣрноподданическихъ „петицій”.

* Дмитрій Николаевичъ Шиповъ состоялъ въ то время Предсѣдателемъ Московской Губернской Земской Управы.

Въ результатѣ раздались со стороны вызванныхъ войскъ выстрѣлы и до 200 человѣкъ было ранено и убито.

Вскорѣ кн. Святополкъ-Мирскій былъ смѣщенъ, и вмѣсто него, министромъ былъ назначенъ благодушный и мягкотѣлый А. Г. Булыгинъ. Товарищемъ къ нему попадаетъ генералъ Д. Ѳ. Треповъ, фактически сдѣлавшійся всесильнымъ диктаторомъ и Царскимъ „дѣйствительнымъ тайнымъ” совѣтникомъ.

4 февраля того же 1905 года Великій Князь Сергій Александровичъ погибаетъ отъ руки Каляева.

Не успѣли въ столицѣ разобраться съ декабрьскимъ Указомъ, какъ, подъ давленіемъ всяческихъ событій на фронтѣ и внутри страны, Государемъ издаются въ одинъ и тотъ же день, 17 февраля 1905 года, — два манифеста, другъ съ другомъ не только не связанные, но одинъ другому противорѣчившіе: одинъ назывался „Манифестъ о нестроеніи и смутахъ”. другой былъ Высочайшій Указъ Сенату „О правѣ петицій”, предоставлявшій всему населенію право обращаться съ петиціями въ Совѣтъ Министровъ. Надо имѣть въ виду, что въ то время Совѣтъ Министровъ числился подъ предсѣдательствомъ Государя и собирался не чаще, какъ разъ въ годъ. Этотъ Указъ предрѣшалъ болѣе или менѣе широкое участіе выборныхъ отъ населенія въ законодательствѣ.

Въ маѣ Цусимская катастрофа окончательно всколыхнула тревожно настроенные элементы всѣхъ слоевъ общества. Въ іюнѣ 1905 года Государь принялъ особую депутацію изъ земскихъ и городскихъ дѣятелей, во главѣ съ московскимъ княземъ Сергѣемъ Николаевичемъ Трубецкимъ. Вслѣдъ за ними, вскорѣ Его Величествомъ были приняты столичные Губернскіе Предводители Дворянства: С. Петербургскій — гр. В. В. Гудовичъ и Московскій — кн. П. Н. Трубецкой. Всѣ настаивали — кто въ болѣе рѣшительной формѣ, другіе мягче — на необходимости безотлагательнаго упорядоченія общаго хода государственнаго управленія, путемъ установленія народнаго представительства, въ которомъ видѣли панацею для исправленія допущенныхъ ошибокъ и для водворенія разумнаго государственнаго порядка въ будущемъ. Царь всѣхъ милостиво принималъ и выслушивалъ...

6-го августа памятнаго 1905 года, въ результатѣ четырехднёвнаго Петергофскаго совѣщанія, происходившаго подъ предсѣдательствомъ самаго Государя Императора, появляется историческій манифестъ, одновременно съ которымъ былъ обнародованъ законъ объ учрежденіи Государственной Думы, получившей наименованіе „Булыгинской”, отличавшейся двумя главными особенностями: 1) Дума образовывалась, какъ учрежденіе совѣщательное и 2) выборный законъ основывался преимущественно на крестьянствѣ, какъ на преобладающемъ въ численномъ отношеніи элементѣ населенія и по мнѣнію составителей закона, наиболѣе надежномъ въ монархическомъ и консервативномъ смыслѣ сословіи... Этимъ знаменательнымъ государственнымъ актомъ закончился циклъ разнородныхъ манифестовъ и указовъ, безпрерывно и неожиданно сыпавшихся за время Японской кампаніи изъ Петербурга на нашу оторванную и — волею судебъ — безпомощную и безсильную въ политическомъ отношеніи провинцію, вынужденную приспосабливаться ко всякимъ новшествамъ столичнаго творчества...

Оглядываясь на всю происходившую въ описываемый періодъ времени политическую смуту и Петербургскую скоропалительную законодательную стряпню, лишній разъ убѣждаешься, до чего бюрократическіе верхи того времени были далеки отъ нашего „чернозема” и чужды мѣстной общественно-житейской правдѣ...

Невольно приходитъ въ голову такое соображеніе: вмѣсто того, чтобы въ свое время, задолго еще до всякихъ Цусимъ, пойти навстрѣчу основному элементу нашей страны, крестьянству, путемъ разумной демократизаціи жизнеспособнаго и укоренившагося въ народномъ быту и сознаніи нашего земства, расширить его привлеченіемъ въ него лучшихъ представителей народныхъ трудовыхъ массъ и затѣмъ, безъ особой ломки государственнаго организма, расширить дѣятельность земства, какъ въ самую глубь страны, такъ и въ ея высь; иначе говоря — не насаждать волостное земство, а демократизировать существовавшія уѣздныя и губернскія земскія учрежденія и, какъ бы въ видѣ купола для завершенія народнаго зданія, создать Государственное Обще-Имперское Земство. Вмѣсто всего этого, августовскіе законодатели 1905 г. оставляютъ на мѣстахъ безъ измѣненія земское положеніе 1890 года, предоставлявшее дворянскому сословію преимущественное положеніе въ мѣстной жизни за счетъ крестьянства, и въ то же время рѣшаютъ спѣшно выстроить грандіозное, совершенно новое государственное сооруженіе, фасадомъ своимъ хотя и напоминавшее западно-европейскій конституціонный стиль, но безъ достаточно опредѣленнаго внутренняго плана и изъ матеріала мало испытаннаго... Строители эти, увлекшись въ угоду моменту новаторскими затѣями и планами — пренебрегли еще съ шестидесятыхъ годовъ выстроеннымъ „земскимъ” зданіемъ, которое слѣдовало лишь увеличить, улучшить и приспособить къ новымъ условіямъ государственной жизни.

Всѣмъ извѣстно, во что превратилась „Булыгинская” Дума. Недаромъ С. Ю. Витте пишетъ въ своихъ „Воспоминаніяхъ” (т. 1, стр. 438, изданіе „Слово”, 1921 г.) — „Опубликованіе закона б-го августа никого не успокоило, а всѣми разсматривалось, какъ широчайшая дверь въ спальню госпожи Конституціи. Напротивъ того, съ августа мѣсяца революція начала все болѣе и болѣе лѣзть во всѣ щели”...

63

Все, что происходило на японскомъ фронтѣ, равно какъ и все, что докатывалось до насъ изъ далекаго во всѣхъ смыслахъ Петербурга, не могло не отзываться такъ или иначе и на нашей провинціальной жизни.

Прежде всего, самый фактъ внезапнаго возникновенія войны съ Японіей причинилъ всѣмъ намъ немало тревоги и смущенія, вызывая среди насъ рядъ трудно разрѣшимыхъ вопросовъ о причинѣ вспыхнувшей борьбы съ отдаленнымъ желтымъ врагомъ. Многимъ изъ насъ начавшійся боевой пожаръ на дальневосточной окраинѣ показался, съ точки зрѣнія государственныхъ интересовъ, ничѣмъ не обоснованнымъ и чреватымъ серьезными послѣдствіями... Межъ тѣмъ приходилось брать на себя нелегкую задачу подбадривать населеніе, всячески настраивая его на патріотическій и воинственный ладъ. Нельзя было также скрывать отъ обывателя неудачъ, которые с самаго начала военныхъ дѣйствій преслѣдовали русское оружіе: пресса существовала; ежедневно всюду читались агентскія телеграммы о ходѣ войны.