Петр Сорокин - Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли

• Название: Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли
• Автор: Петр Сорокин
• Жанр: Культурология
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-227-06020-4

В книге Петра Сорокина история Невского региона рассматривается в широком территориальном и временном контексте – от ледникового периода до современности. Одним из центральных эпизодов в ней является Невская битва 1240 г. в устье реки Ижоры, неразрывно связанная в сознании народа с образом Александра Невского – святого покровителя Санкт-Петербурга. Многие исторические события, происходившие на Неве в эпоху викингов, во времена Крестовых походов на Балтике и Северной войны 1700–1721 гг., оказались малоизвестны или забыты. А эти места помнят Александра Невского, Петра Великого, Александра Меншикова, Екатерину Великую и последнего российского императора Николая II. Забытыми оказались и многие памятники. Все это нашло отражение на страницах предлагаемой читателю книги. Исторические документы, многие из которых ранее не публиковались, дополняются в книге данными, полученными в ходе археологических исследований автора. Издание иллюстрировано фотографиями, гравюрами, рисунками, планами и картами. Оно рассчитано на всех интересующихся историей Невского края и России.

---

В «Повести о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра» содержатся более подробные сведения об обстоятельствах и ходе сражения. Однако описание в ней носит литературно-религиозный и даже эпический характер, что ставит под сомнение отдельные подробности повествования.

«…Король римской веры из Полуночной страны подумал: Пойду и завоюю землю Александрову. И собрал войско великое и наполнил многие корабли полками своими, устремился в силе великой, кипя духом ратным. И пришел к Неве, влекомый безумием, и послов своих, возгордившись, в Новгород, к князю Александру послал, говоря: Если можешь, то сопротивляйся мне, я уже здесь и беру в плен землю твою.

Александр же, услышав слова эти, распалился сердцем, и вошел в церковь святой Софьи и, упав на колени перед алтарем, начал молиться со слезами: Боже славный, праведный Боже великий, крепкий. Боже превечный, сотворивший небо и землю и поставивший пределы народам, ты повелел жить, не вступая в чужие пределы. И вспомнив псаломскую песнь, сказал: Суди, Господи, обидящим меня и побори борющихся со мной, возьми оружие и щит, восстань на помощь мне. И окончив молитву, встал, поклонился архиепископу. Архиепископ же Спиридон благословил его и отпустил. Он же, выйдя из церкви, вытер слезы, начал ободрять дружину свою, говоря: Не в силе Бог, а в правде. Помянем Песнотворца, который сказал: Иные с оружием, а иные на конях, а мы имя Господа Бога нашего призовем, они поколебались и пали, мы же восстали и стоим прямо. И сказав это, пошел на них с небольшой дружиной, не дожидаясь многих войск своих, но уповая на святую Троицу. Скорбно же было слышать, что отец его, благородный Ярослав Великий, не знал о нападении на сына своего, милого Александра, не было у Александра времени послать весть к отцу, ибо уже приближались враги. Потому и многие новгородцы не успели присоединиться к нему: так спешил князь выступить.

И пошел на них в день воскресения, июля 15, в день памяти шестисот тридцати святых отцов бывшего в Халкидоне собора и святых мучеников Кирика и Улиты имея же веру великую во святых мучеников Бориса и Глеба. И был некий муж, старейшина земли Ижорской, по имени Пелгусий. Поручен же был ему морской дозор. Восприял же святое крещение и жил среди рода своего, который оставался в язычестве. Наречено же было имя ему в святом крещении Филипп. И жил он богоугодно, соблюдая пост в среду и пятницу. Поэтому удостоил его Бог увидеть необыкновенное видение в тот день. Расскажем об этом вкратце. Разведав о силе войска, он пошел навстречу князю Александру, чтобы рассказать князю о станах их и об укреплениях (рис. 20). Когда стоял Пелгусий на берегу моря и стерег оба пути, он не спал всю ночь. И когда же начало восходить солнце, он услышал на море страшный шум и увидел ладью, плывущую по морю, а посередине ладьи – святых мучеников Бориса и Глеба, стоящих в одеждах багряных и держащих руки на плечах друг друга. А гребцы сидели, словно окутаны облаком. И сказал Борис: „Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему Александру“. Увидев такое видение и услышав слова мученика, стоял Пелгусий потрясенный, пока ладья не скрылась с глаз его. Вскоре после этого приехал князь Александр. Пелгусий же взглянул радостно на князя Александра и поведал ему одному о видении. Князь же ему сказал: Об этом не рассказывай никому. После того решился напасть на них в шестом часу дня. И была сеча великая с латинянами, и перебил их бесчисленное множество, и самому королю возложил печать на лицо острым своим копьем.

Рис. 20. Видение Пелгусия.

Миниатюра Лицевого летописного свода сер. XVI в.

Здесь же в полку Александровом отличились шесть мужей храбрых, которые крепко бились вместе с ним. Один – по имени Гаврила Олексич. Этот напал на судно и, увидев королевича, которого тащили под руки, въехал по мосткам, по которым всходили, до самого корабля. И побежали все перед ним на корабль, затем обернулись и сбросили его с мостков с конем в Неву. Он же с Божьей помощью оттуда выбрался невредимым и снова напал на них, и бился крепко с самим воеводою, окруженным воинами. Другой – новгородец, по имени Сбыслав Якунович, не раз нападал на войско их и бился одним топором, не имея страха в сердце своем. И многие пали от руки его и подивились силе его и храбрости. Третий – Иаков, полочанин, был ловчим у князя. Этот напал на врагов с мечом и мужественно бился, и похвалил его князь. Четвертый – новгородец, по имени Миша. Этот пеший с дружиною своею напал на корабли и потопил три корабля латинян. Пятый – из младшей дружины, по имени Савва. Этот напал на большой златоверхий шатер и подрубил столб шатерный. Воины же Александровы, увидев падение шатра, обрадовались. Шестой – из слуг его, по имени Ратмир. Этот бился пешим, и окружило его много врагов. Он же от многих ран упал и скончался. Обо всем этом слышал я от господина своего Александра и от других, кто в то время участвовал в той сече.

Было же в то время чудо дивное, как в древние времена при Езекии царе, когда пришел Сенахирим, царь ассирийский, на Иерусалим, стремясь захватить святой город, и внезапно появился ангел Господень и перебил 185 000 воинов ассирийских. И когда наступило утро, нашли их трупы. Так же было и после победы Александра, когда победил короля: на другом берегу реки Ижоры, где полки Александра не могли пройти, нашли множество врагов, перебитых ангелом Божиим. Оставшиеся бежали, а трупы погибших своих набросали в корабли и потопили в море. Князь же Александр возвратился с победою, хваля и славя имя своего Творца»[5].

Нельзя забывать, что «Повесть» – типичное для средневековья произведение житийной литературы, где исторические события служат фоном для идеологического обоснования канонизации святого. Существуют разные мнения о месте и времени ее создания. В.А. Кучкин считает, что она была написана вскоре после смерти Александра Ярославина – около 1264 г. [Кучкин 1996, с. 3]. С точки зрения Ю.А. Бегунова, это произошло в Рождественском монастыре во Владимире, где был погребен князь, в 1282–1283 гг. [Бегунов 1995, с. 53]. Бытует также мнение, что первоначальная версия, положенная в основу «Повести», была создана в Новгороде по инициативе боярства с Прусской улицы в целях возвеличивания своего кончанского[6] Борисоглебского храма. Основанием для такого заключения послужила особая роль, отводившаяся в произведении братьям великомученикам Борису и Глебу, культ которых достигает расцвета в Новгороде как раз в середине XIII в. Кроме того примечательно, что упоминаемые среди героев битвы Миша и Гаврила Олексич известны из других письменных источников как бояре с Прусской улицы Новгорода, как и еще один персонаж этих событий – Збыслав Якунович, избранный в 1243 г. новгородским посадником [Янин 1974, с. 88–93].

Ход битвы, описанный в Повести, хорошо проиллюстрирован в Московском лицевом летописном своде середины XVI в. [Житие Александра Невского 1992]. Подробные иллюстрации, воспроизводящие отдельные сюжеты повествования, не только дают образное представление о событиях, но и показывают их детали. Зачастую на миниатюре можно видеть одного и того же героя в различных ситуациях, происходивших последовательно, согласно тексту литературного произведения. Иллюстрации, выполненные в соответствии с канонами миниатюрного жанра той эпохи, не могут претендовать на достоверность. Тем более что между битвой и появлением лицевого летописного свода существует 300-летний временной промежуток. Автор миниатюр в меру своего понимания старался воспроизвести ход излагаемых в «Повести» событий, используя существовавший набор канонических приемов и символов. На них можно видеть изображения горных ландшафтов и рек, не передающие, конечно, реальные особенности местности, на которой разворачивались события. Схематично нарисованные архитектурные сооружения, даже те, которые, возможно, были знакомы автору, как София Новгородская, имеют лишь отдаленное сходство с реальными объектами. Одежда и предметы вооружения показаны с большей достоверностью, но в основном передают черты современных автору костюмов и оружия. Несмотря на указанные обстоятельства, следует учитывать, что миниатюрист более приближен к эпохе Невской битвы и мог передать какие-то детали объективнее, чем их представляют современные исследователи (рис. 21, см. с. IV вклейки).

В исторических документах достаточно подробно освещаются обстоятельства и ход битвы, однако есть и неясные моменты, вызывающие полемику. Среди спорных вопросов – масштабы и цели шведского вторжения на Русь. Большинство исследователей сходятся в том, что вторжение на Неву стало продолжением событий в западной Финляндии и крестового похода, организованного в землю тавастов (еми). Существует мнение, что поход должен был стать демонстрацией шведской военной силы и показать способность вести войну на новгородской территории. Несмотря на поражение, которое шведы потерпели на Неве, он помог укрепить новую «шведскую католическую границу в Финляндии» [Нордлинг 1977, с. 81]. Согласно традиционной датировке, основанной на сопоставлении других событий, упомянутых в Хронике Эрика, шведское вторжение в центральную Финляндию состоялось только в 1249–1250 гг. Однако ряд историков считает, что оно могло произойти и раньше [Линд 1995, с. 51–52]. Есть мнение, что крестовый поход, готовившийся согласно папской булле 1237 г. против еми, в изменившейся политической ситуации, после разгрома Руси монголами, был переориентирован в новгородские владения [Шаскольский 1995, с. 16–17]. По вопросу о задачах этого похода также существуют разные суждения. Одни считают вторжение обычным военным набегом в ответ на действия новгородцев на территории Финляндии, другие полагают, что шведы имели более серьезные завоевательные планы.