Стивен Котлер - Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас

• Название: Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас
• Автор: Стивен Котлер
• Жанр: Техническая литература
• Год: 2016
• ISBN: 9789851530423

В книге собраны лучшие статьи автора, знакомящие читателя с новейшими достижениями науки и техники и их влиянием на нашу дальнейшую жизнь. Как утверждает сам Котлер, научнотехнический прогресс есть не что иное, как обещание более легкого будущего.

Для широкого круга читателей.

---

Взгляните на это под таким углом: когда какая-то часть популяции вследствие неких катаклизмов оказывается полностью оторванной от своих предков и спешит заполнить новые – пока еще свободные – ниши, это приводит к стремительным эволюционным изменениям. Такой феномен называют аллопатрическим видообразованием. Но стремительные перемены, происходящие сегодня, являют собой примеры того, что можно было бы назвать технопатрическим видообразованием, имеющим место, когда популяция оказывается технологически оторванной от своих предков. В любом случае результат один и тот же – стремительная дивергенция и резкое ускорение эволюционного процесса.

На данный момент человек разумный является единственным представителем гоминидов на Земле, но это не всегда было так и едва ли такое положение сохранится в будущем, если принять во внимание сохраняющиеся тенденции техно-физиологической эволюции. Хуан Энрикес, основатель проекта «Науки о жизни» в Гарвардской школе бизнеса считает, что раскол уже начался: «Всего одно-два поколения отделяют нас от появления совершенно нового вида гоминидов – гомо эволютис, который способен непосредственным и целенаправленным образом управлять своей собственной эволюцией и эволюцией других видов».

Стандартная научно-фантастическая версия того, что происходит, когда мы берем под контроль свою собственную эволюцию, обычно развивается по рельсам евгеники – в направлении создания некой особой расы господ. Но на самом деле ситуация не такая простая и прямолинейная. Даже если цель генетических преобразований выглядит совершенно четкой и недвусмысленной (скажем, сделать людей умнее), то проблема заключается не только в том, что работать придется с миллионами генов – что неизбежно поднимает вопрос о неизбежных погрешностях и ошибках, – но и в том, что зачастую воздействовать приходится на тесно связанные между собой факторы и такое воздействие может быть внутренне противоречивым. Например, интеллект может быть связан с памятью отношениями, которые мы пока не в силах расшифровать, поэтому есть опасность того, что, пытаясь улучшить одно, мы негативно повлияем на другое.

Кроме того, в отсутствие какой-то формы вертикального контроля нет никаких оснований думать, что желания людей будут достаточно однородны, чтобы из них можно было создать какую-то единообразную расу. «Конечно, – говорит Хэссел, – мы можем начать совершенствоваться, оптимизироваться, можем пытаться рождать именно таких детей, какие нам желанны, но маловероятно, что это приведет к какому-то единообразию. Мы все-таки останемся людьми. Поэтому детей мы будем создавать, ориентируясь на свое эго, свои прихоти и свою креативность, – а это лучшая гарантия того, что все они будут разными. Дети будут настолько разными, что во многих случаях не смогут скрещиваться между собой – без использования высоких технологий. Вот на каком этапе возникает возможность разделения людей, гомо эволютис, на новые виды, подвиды и породы; может произойти настоящий кембрийский взрыв».

Наука бывает не всегда точна в фактах, но направление она обычно определяет правильно. Ведь этому предшествуют тщательные исследования, яростные споры и выстраданный консенсус. Одна из лучших проверок на достоверность – это когда выводы, сделанные в рамках разных научных дисциплин, начинают перекликаться и пересекаться. Именно это сейчас и происходит. Фогель этот процесс запустил, но сегодня к тем же выводам приходят ученые, работающие в десятках других областей. Мы нажали на акселератор естественного отбора, запустили турбоэволюцию и теперь несемся на всех парах к концу эры гомо сапиенс – единственной известной нам эры.

Короче говоря, мы пока еще остаемся собой, но уже становимся ими.

Первый в мире имплантант искусственного зрения

Чтобы написать эту статью, я больше года находился на самом переднем крае науки, знакомясь с экспериментами по созданию систем искусственного зрения. У меня были в руках все факты, и я уже был готов сесть за работу. Но тут мой редактор получил по почте открытку от одного малоизвестного и имеющего неоднозначную репутацию исследователя и изобретателя: «Здравствуйте, меня зовут Уильям Добелл. Я создал мозговой имплантант искусственного зрения, который буду испытывать на человеке. Приглашаю понаблюдать».

Мы не знали, что и думать. Я был убежден, что подобные технологии невозможны. Я уже больше года вращался в этой сфере, и никто из тех, с кем я общался, даже близко не подошел к созданию действительно работоспособного аппарата, не говоря уже о готовности вживлять его в тело человека. Но мало ли что? А вдруг? Информация требовала добросовестной проверки, и я сел в самолет.

Потрясение – недостаточно сильное слово, чтобы описать мои впечатления от того, что я там обнаружил. День первый: я знакомлюсь с совершенно слепым человеком. День третий: этот человек видит достаточно хорошо, чтобы проехать за рулем автомобиля через оживленную стоянку.

По данным Всемирной организации здравоохранения, 285 миллионов жителей нашей планеты являются слепыми или слабовидящими, и большинству из них такого рода оборудование могло бы помочь. Но самое невероятное начинается дальше. Добелл создал имплантант, который восстанавливает нормальное зрение, но не за горами появление устройств, позволяющих значительно усовершенствовать функции зрения: увеличить его остроту до «орлиной», воспринимать цвета за пределами обычного спектра или видеть микроскопические предметы. Не пройдет и десятилетия, как сверхъестественные способности, о которых мы читали разве что в комиксах, станут явью. Нет, потрясение – явно не то слово.

1

Дело происходит в Нью-Йорке. Я сижу напротив слепого – будем называть его пациентом Альфа – за длинным столом в конференц-зале без окон. На одном конце стола стоят старый телевизор и видеомагнитофон. На другом – пара ноутбуков, соединенных проводами с самодельными устройствами по обработке сигналов, которые помещены в небольшие металлические ящики серого цвета. В углу стоит пластиковый фикус. Дальняя стена закрыта книжным шкафом, битком набитым книгами. Остальные стены белые и голые. Вот что увидит вокруг себя пациент Альфа, когда включится первый в мире бионический глаз.

Нашему испытуемому 39 лет, он высок и крепок, у него квадратная челюсть, большие уши и грубые черты лица. Он выглядит вполне крепким, бодрым и здоровым – если не обращать внимания на провода, которые тянутся от ноутбуков к устройствам по обработке сигналов, а оттуда ползут через стол, опутывая его лицо, прежде чем нырнуть в отверстия, просверленные в его черепе. Поскольку провода такие же черные, как и волосы, разглядеть, где именно они проникают в череп, не так-то просто. С расстояния они выглядят просто как длинные дреды.

– Не стесняйтесь, – предлагает Уильям Добелл, – посмотрите ближе.

С более близкого расстояния я вижу, что провода вставлены в голову пациента Альфа подобно тому, как провода наушников вставляются в стереопроигрыватель. Сами «гнезда» выглядят как круглые металлические шайбы, вживленные в кожу. Переход совершенно бесшовный: кожа вдруг перестает быть кожей и становится металлом.

– Это называется чрескожный пьедестал, – поясняет Добелл.

Мне остается только глазами хлопать. У этого человека в череп по обе стороны вделаны гнезда для подключения проводов, как в компьютере.

По ту сторону «гнезд» вживлены мозговые имплантанты. Каждый из них величиной с приличную монету и содержит набор платиновых электродов, заключенных в биосовместимый пластик.

Разработанная Добеллом система состоит из трех частей: миниатюрной видеокамеры, обработчика сигналов и мозговых имплантантов. Камера, закрепленная на солнцезащитных очках, снимает то, что находится перед вами. Обработчик преобразует изображение в цепочку сигналов, понятных мозгу, и посылает информацию в имплантанты. Оттуда она поступает в мозг, и, если все идет по плану, мозг «видит» картинку.

Но я опережаю события. Камеры еще нет. Пока ее заменяют ноутбуки. Двое техников с их помощью калибруют имплантанты.

Один из техников нажимает кнопку, и миллисекунду спустя пациент поворачивает голову справа налево, словно обозревает помещение.

– Что вы видите? – спрашивает Добелл.

– Средних размеров фосфен, – отвечает пациент, – примерно в пяти дюймах от лица.

– И как теперь?

– Слишком яркий.

– Ладно, – говорит Добелл. – Этим больше пользоваться не будем.

Так продолжается все утро, и в этом нет ничего нового. Вот уже почти 50 лет ученые знают о том, что при электрическом возбуждении зрительной коры слепые люди воспринимают маленькие светящиеся пятна, называемые фосфенами. Проводимые тесты нацелены на то, чтобы составить «карту» фосфенов пациента. Когда мозг получает удар электрическим током, светящие пятна возникают не в каком-то одном месте, а распространяются в пространстве; это то, что ученые, занимающиеся искусственным зрением, называют «эффектом звездного неба».