Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

• Название: Таллин. Любовь и смерть в старом городе
• Автор: Йозеф Кац
• Издательство: Вектор
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9684-2265-1

Таллинская любовь сдержанна и немногословна. Она обращена не к настоящему, а к прошлому. Она вплетена в ткань улиц и площадей. Она может показаться наивной и провинциальной, но никогда — фальшивой и пошлой. Возвышенная и приземленная, романтическая и бесхитростная, платоническая и самая что ни на есть плотская, пребывающая в нескончаемом поединке со своими противниками — забвением и смертью она звучит неиссякаемым источником городского фольклора.

Легенды и предания — признание горожан в любви к родному городу. Услышать их, узнать, прочувствовать, отыскать в кажущихся на первый взгляд сказочными сюжетах рациональное зерно — значит по-настоящему понять Таллин.

---

Сомнительна и новейшая версия легенды: дескать, скульптурный портрет того, кого принимают за таллинского Дон Жуана, на самом деле — насмешка над тем, кто принес заказчику дома деньги и славу. Молва полагает: купец Рейнгольд Рейхман был владельцем крупнейшей в Таллине газеты. Тогда фигура на карнизе дома — журналист-сплетник, выглядывающий для нее очередную сенсацию. При желании можно разглядеть и «сплетницу» — черную кошку, задравшую хвост, на котором она разносит слухи, на карнизе бокового фасада, выходящего на улицу Хобузепеа.

* * *

Увы, при всем изяществе и это предание ничего общего с реальностью не имеет: бизнес домовладельца Рейхмана к СМИ никакого отношения не имел.

Да и Розенбаум — в 1909 году начинающий двадцатидевятилетний архитектор — вряд ли стал бы позволять себе иронию над заказчиком: дом с лорнетирующим господином был его архитектурным дебютом.

Более того, согласно первоначальному проекту, никакой скульптуры на главном фасаде здания не предполагалось. А на перпендикулярном, по сути, тыльном, вместо кошки должен был красоваться заспанный увалень в ночном колпаке.

Что заставило автора отказаться от изначального замысла, сообщить потомкам он, к сожалению, нужным не посчитал. Однако прообраз окончательного варианта — бюста молодящегося старичка с лорнетом в руках — отыскать не сложно.

С изрядной долей вероятности можно предполагать, что своим появлением на свет господин с лорнетом обязан архивариусу Готхарду Хансену — автору мемуаров, изданных под названием «Родной город Ревель в годы моего детства».

«Так как город отставал от остального мира лет на пятьдесят, „эпоха напудренных париков“ задержалась тут очень надолго, — писал он. — Мужчины упорно щеголяли в обществе в париках с косичками, да еще с какими!

Подобных комических чудаков и оригиналов позднейшее время и выдумать себе не могло. Но эти бравые дедки, несмотря на свое упрямство, обладали в массе своей добрым сердцем».

Не в среде ли этих старожилов, еще помнящих ревельскую премьеру моцартовского «Дон Жуана», родилась легенда о его местном «двойнике» — и была «привязана» к конкретной точке на карте?

Или, если быть совсем уж пунктуальным — на плане захоронений под полом Домского собора в Верхнем городе.

* * *

С недавних пор попасть в старейшую таллинскую церковь туристу можно только через боковой вход, расположенный ближе к основанию колокольни. Но если ненароком посчастливится оказаться на Вышгороде воскресным утром, можно попробовать затесаться в ряды прихожан — и войти в Домский собор так, как это положено. При этом — разумеется, только по окончании службы — удастся насладиться уникальным интерьером, избежав досадной платы за вход. Но еще прежде того — невольно привести в исполнение суровый судебный приговор трехвековой давности.

Согласно широко известному в городе преданию, вынесен он был дворянину Отто Йохану Туве, наследному владельцу поместий Эдизе, Вяэна и Коону: имя его и по сей день можно разобрать на истертой могильной плите прямо у входа под церковные своды.

Жизнь свою он прожил в распутстве, но, чувствуя кончину, попросил земной суд помочь избежать ему хоть толику суда небесного. Судьи, удивившись просьбе, постановили: пусть всякий, входящий в дом Божий, вытирает о могилу грешника грязь с подошв.

О реальном Туве известно до досадного мало: другие представители этого рода, захороненные под сводами Домского собора, оставили после себя пышные резные эпитафии, где перечислены их заслуги. От Отто Йохана осталась лишь дата смерти: 1696 год. Да упоминание о том, что за многочисленные долги он был вынужден продать вассальный замок Эдизе исконным соперникам, баронам Майделям.

Можно ли на основании этого факта биографии заключить, что Туве был сердцеедом и соблазнителем, чьи похождения могли сравниться с авантюрами знаменитого севильского дворянина? Едва ли. Но фольклор, похоже, руководствуется тем, что и Йохан, и Хуан — лишь национальные вариации одного и того же имени Иоанн, и упорно кличет раскаявшегося грешника «таллинским Дон Жуаном». Впрочем, раскаявшегося ли? Ведь, согласно «продолжению» легенды, Туве сам приказал похоронить себя под церковным порогом, дабы и посмертно «заглядывать» под дамские юбки…

* * *

Фильм «Дон Жуан в Таллине» кинокритики приняли достаточно прохладно — и, говоря начистоту, было за что. Впрочем, на народной популярности это не отразилось: по словам автора, костюмированный мюзикл оставался неизменным «хитом» кинопрограмм санаториев и домов отдыха.

Как-то, лет через пятнадцать после премьеры, уже в середине восьмидесятых, режиссер поинтересовался у администрации одного из них: в чем заключается популярность проходной, в сущности, ленты.

«Ответом мне была всего одна фраза, — делился несколько лет тому назад давнишними воспоминаниями Арво Крууземент. — Этот фильм, знаете ли, заставляет зрителей вновь говорить о любви».

Кто после этого усомнится, что легендарный любовник действительно бывал в Таллине?! И даже если след этого визита сохранился лишь на поблекшей кинопленке — бывал явно не зря.

Скандальная слава

В конце двадцатых — начале тридцатых годов в самых дорогих кофейнях Таллина часто видели представительного молодого человека, окруженного миловидными особами.

Спутницы менялись часто, но общество не усматривало в том ничего предосудительного: наличие солидного донжуанского списка было для начинающего светского льва почти что обязательным.

Гром грянул, когда почтовые службы ряда европейских государств обратились в Таллин с требованием провести срочное расследование: аноним из Эстонии рассылал по всему свету в конвертах… эротические фотокарточки.

Выйти на след скандального фотографа было просто: им оказался тот самый юноша — сын владельца Сакуской пивоварни Эдуарда фон Баггенхуфвудта и дочери основателя дачного предместья Нымме, чудаковатого барона Николая фон Глена.

Пикантность ситуации заключалась в том, что поначалу он не платил своим «моделям» ни гроша: жены и дочери далеко не бедствующих таллинцев позировали своему соблазнителю исключительно из «любви к высокому искусству».

Более того, одна из них, ради отведения от возлюбленного подозрений, даже согласилась заключить с ним законный брак — благо, гражданское бракосочетание в Эстонской Республике уже практиковалось широко.

Попытка напечатать манифест, в котором новоявленный «поборник свободной и чистой любви» стремился донести до масс свои «прогрессивные взгляды», успехом не увенчалась: доморощенного порнографа сослали на пустынный остров Кихну.

Толку от ссылки было мало. То ли сбежав, то ли вовсе не явившись на место отбытия наказания, осужденный пустился в головокружительную одиссею по Европе, с радостью отслеживаемую бульварными изданиями.

Известия о скабрезных фотокарточках, выпущенных под псевдонимом Нед де Багго, то и дело поступали то из Латвии, то из Германии, то даже из такого патриархального уголка, как Андорра.

На крупные неприятности уроженец Таллина нарвался на Мальорке: диктатор Франко был ревностным католиком, и суд города Лас-Пальмаса приговорил фотографа к трем годам тюрьмы.

Дальнейшая судьба скандальной «звезды» неясна. Во всяком случае, когда он в 1961 году пытался ходатайствовать о шведском подданстве, официальный Стокгольм ответил отказом.

В середине девяностых издатели эстонского «журнала для взрослых» предложили повесить мемориальную табличку на доме по адресу Рауа, 6, где находилось ателье Багго. По понятной причине инициативу эту городские власти Таллина оставили без какого-либо отклика.

Палач: не любимый никем

Улица Харью и в лучшие-то свои годы обилием туристических достопримечательностей особо похвастаться не могла, а после трагической мартовской ночи 1944 года, когда Таллин подвергся бомбардировке советской военной авиации, — так и подавно.

После сноса разрушенных войной кварталов, конечно, открылся панорамный вид на церковь Нигулисте, но гиды почему-то все больше предпочитают вести рассказ о ней, стоя на перекрестке улиц Ратаскаеву, Рюйтли и Пикк-Ялг.

В зимние месяцы парк, разбитый на месте руин, переливается огнями катка — но сколько ее, той зимы?

Любителям архитектурных курьезов можно показать Дом писателей — «хрущевку» под черепичной крышей, — но много ли таких ценителей среди туристов?

Не иначе как ради того, чтобы избавить экскурсоводов от мучительности вынужденного молчания, городские власти решили привнести в пространство одной из основных артерий уличной жизни Старого Таллина чуток «средневековой» экзотики.