Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

• Название: Предел тщетности
• Автор: Дмитрий Сазанский
• Жанр: Современная проза

Ты выброшен из привычного течения жизни. Твоя Личность начинает разрушаться, а до физической смерти осталось менее трёх недель…

---

— Да он тебе всю жизнь изменял направо и налево, — резала правду Юлия, открывая глаза моей жене.

Тут она явно перегибала палку, говоря сухим языком статистики, ошибалась в подсчетах. Я женился на Наталье вдоволь перебесившись, она носила нашего сына, после рождения которого мне поневоле пришлось погрузиться в ворох забот, далеких от амурных похождений на стороне. Ночи я проводил дома, отпуск с семьей, так что половину жизни можно смело вычеркнуть. Когда нерушимым Союз в одночасье сложил крылья и рухнул камнем вниз, оставив население в роли изнасилованной проститутки, которую попользовали, да забыли заплатить, мы с Натальей нянчили уже двух отпрысков, что тоже не располагало к безумным загулам, если подходить ответственно к воспитанию подрастающего поколения. В ответственности же нет ничего экстраординарного — это сродни инстинкту, так поступали все мои знакомые, имеющие детей. Ей богу, тот, кто постучался в ворота девяностых, обладая таким счастливым багажом за плечами, поймет меня без лишних объяснений.

Безусловно, за прожитую жизнь у меня случались альковные заварушки, но самая главная досада заключалась в том, что любовь, как чувство, в них отсутствовало напрочь. Длительных романов в моем послужном списке не найдешь днем с огнем, как ни старайся — у меня на них не было ни времени, ни сил, а случайный перепихон без продолжения, я и за измену не считал, то есть даже не думал о нем, не вспоминал, расслабленно потягиваясь, и никаких угрызений совести не испытывал ни до, ни после грехопадения.

С Танькой же дела обстояли иначе, и тоже не любовь там правила бал. Татьяна была кармой, наказанием что ли, только не понятно за что, недоговоренным спором, случайным мотивом, что привязался и звучит в ушах, возникая вновь и вновь в самый неподходящий момент. Возможно, если бы меня поставили перед выбором — или-или, то по любому пришлось бы причалить к одному берегу, и он носил бы имя жены, но Наталья никогда не пыталась припереть меня к стене, размахивая скомканной изменой перед глазами. Что в таком решение доминировало — ум или характер, я затрудняюсь ответить, наверное, она просто считала ниже своего достоинства копаться в грязном белье мужа. Иногда я ловил ее взгляды, брошенные украдкой, но в них не сквозили тревога с настороженностью, она скорее оценивала положение дел и состояние, в котором я нахожусь.

Возможную измену со стороны жены я даже не допускал, и не потому что был зациклен на себе, просто не думал об этом и все. Теперь же, когда черт упомянул о женитьбе Мишки на моей супружнице через полгода после смерти вашего покорного слуги, я впервые задумался по этому поводу и нашел-таки в памяти пару скользких моментов, когда поведение Натальи резко отличалось от обычного. Ну и что, спрашивается? Какой смысл бить сейчас веслом по воде, когда лодку давно снесло течением вниз, только людей насмешишь, да глупую плотву распугаешь, толку никакого.

Но в тот вечер, жадно прислушиваясь к разговору двух подруг я все-таки дождался посвящения в женскую тайну, явно не предназначенную для моих ушей. Когда паскуда Юлька, исчерпав последние и, как ей казалось, весомые аргументы, перешла непосредственно к дешевым выпадам в мою сторону, я услышал фразу, которая и огорчила и обрадовала одновременно.

— Как ни крути, а Никитин твой полное говно, — поставила печать на кляузу злобная Юлька.

— Говно-то он говно, может быть даже и полное, — охотно согласилась Наталья, но тут же добавила, как отрезала. — Вот только он мое говно.

Из комнаты донеслись посторонние шорохи, скрипнуло кресло, послышались шаги и я понял, что в разговоре поставлена точка. Заяви подобное на форуме или конгрессе феминисток, крику и возмущения было бы, стенографистки вспотели бы, не успевая записывать за выступающими оппонентами. Вот оно, — орали бы они, перебивая друг друга, — еще одно подтверждение капитуляции русской женщины, ее извечная покорность судьбе. Нет, чтоб выгнать стервеца взашей без промедления, она мало того, что терпит бездельника, потерявшего человеческий облик, так еще и оправдывает его мимоходом.

Так то оно так, но мы на арене гладиаторов, а весеннее солнце за окном мурлычет совсем иные песни.

Наталья права, хотя против «полного говна» я возражаю категорически, соглашаясь лишь на «частичное», зато уточняющее местоимение «мое» радует безмерно.

* * *

— Что застыл, как истукан, — голос Решетова выбросил меня обратно в реальность, — завтракать будешь?

— Завтракать, завтракать, что-то аппетита нет, — тем не менее я направился на кухню и сел за стол напротив генерала.

— Извини, подслушал невольно. А у тебя непростые отношения с женой. Молока плеснуть?

— Ты не поверишь, но у меня сложные взаимоотношения даже с котом, совсем недавно открылась его глубокая неприязнь к хозяину.

— Я вчера покумекал над твоей исповедью, — несмотря на возражения, генерал налил молока в кружку, — вот что я тебе хочу сказать — в перипетиях с посланниками Дьявола мне разбираться, извини, недосуг. Эмоций много, фактического материала кот наплакал, да и не спец я по нечистой силе. В соседнем доме живет Ксюша Носкова, она экстрасенс, — увидев, как я поморщился, Жорж поспешил добавить, — нет, она действительно хороший экстрасенс, настоящий. Я вас познакомлю. Ксения наверняка тебе поможет. Что касается остального, занимательная штука получается — вчера пробил по своим каналам — никаких происшествий в отделе следственного комитета, где ты два дня назад устроил дебош, не зарегистрировано. Я попросил узнать поподробнее, мне сегодня с утречка доложили — следователь Бессонов прибыл на работу в добром здравии. Получается, либо ты мне наврал, но тогда ты гений обмана, что вряд ли, либо Бессонов делает вид, будто ничего не произошло. Либо просто ничего не происходило.

— Как же так? Я же собственными глазами…

— Подожди, дослушай сначала. В том то и дело, что на лице следов от побоев не видать. У знакомого сын в том отделе работает, специально столкнулся с Бессоновым в коридоре, расспрашивал о пустяках, а сам минут пять разглядывал его со всех сторон. Задумчив, мрачен Сергей Поликарпыч, но готов к труду и обороне. Синяков нетушки.

— Может Бессонову память отшибло, его черт так бутылкой огрел, кровь из башки хлестала как в фильмах ужасов, — предположил я.

— Вот, вот, кинематограф на марше. Сдается мне — зверушки кино тебе прокрутили или в транс ввели, чтоб ты в ужасе удрал, а они после бегства свидетеля чай с Бессоновым пили, зуб о пряник ломали, да посмеивались над дураком. Копай дальше, может статься, что ты со следователем не встречался, а ко мне приехал прямиком из дома под гипнозом.

— Ага. Тогда к чему останавливаться на полдороге, развивай мысль до конца — меня вообще не существует. Я мираж, фантом, привидение за рулем БМВ.

Решетов засмеялся.

— Да хоть дырка от бублика. Главное — никто тебя с автоматами напервес не ищет, в ориентировках о Никитине ни слова. Я свое дело сделал, а отсутствовало событие приступления или явилось во всей красе, тебе самому придется разбираться.

— Так значит что, можно смывать грим с лица, выкидывать парик, накладные бакенбарды и вылезать из подполья?

— Я бы обождал. Мы же не знаем, что у следователя на уме. И еще, запомни, как Отче наш, государственная машина неповоротлива, но челюсти у нее стальные.

— Открыл Америку, будто я сам не знаю.

— Тем более. Не стоит бежать, задрав штаны в ее сомнительные объятья. Но и сидеть на попе ровно, опустив руки по швам, гешефта мало. Вот что нам следует предпринять..

Тут у генерала блюмкнул телефон, пришла смсэска. Он прочитал послание, повернулся к холодильнику — на дверце висел блокнот для пометок, оторвал бледно-оранжевый листок, черкнул несколько сторок и пустил его по столу в мою сторону, как раздающий карту игроку в покер.

На листке были записаны номера двух мобильных следователя, плюс служебный с домашним, ко всему еще последней строкой приписан адрес Бессонова, полный, с указанием почтового индекса. Может он думает, что я ему телеграммы слать собираюсь? Ага, разбежался, только лыжи смажу. Странный мужик. Почему бы ему тогда не указать размер одежды и обуви на крайняк, вдруг мне понадобится?

— Ты что-то хотел сказать насчет дальнейших действий? — я оторвал глаза от написанного и посмотрел на генерала.

— Знаешь что, отложим пока. Петька сегодня прилетает с книжной ярмарки, — Решетов посмотрел на часы, — по моим расчетам самолет приземлится через полчаса, так что не успеешь глазом моргнуть, как он заявится собственной персоной, тогда и прикинем хвост к носу. Петруччо большой мастак по части безобразий.

* * *

Мастаков по части безобразий у меня под боком и без Петьки — небольшое войско, но присутствие Сапога не помешает, если же подтянется соседка Ксюша Носкова, настоящий экстрасенс, то получится зеркальный расклад четыре на четыре, если учитывать Дунькину муху — команда нечистой силы из Дома культуры им. Люцифера против сборной солянки лучших представителей человечества — мента на пенсии, отставного писателя, безработного и колдуньи — такие люди могут горы свернуть. Посмотрим, чья возьмет. Хотя у зверушек есть явное преимущество — они всегда будут в курсе наших дальнейших планов, наверняка и сейчас подслушивают мой разговор с генералом. Я на автомате пробежался глазами по кухне, вдруг из стены торчит мохнатое ухо, но к удивлению обнаружил звероферму за окном, на покрытой талым мартовским снегом лужайке. Черт и крыса стояли, прижавшись друг другу, видимо от холода, и смотрели вверх. Переведя взгляд, я увидел грифа — тот сидел на ветке ели, прижав крыльями скворечник к шершавому стволу, со всей птичьей дури долбил клювом по гвоздю, пытаясь загнать его в доску. Юннаты, мать их, Тимур и его команда!