Антон Сорокко - Aprositus (Ненайденный)

• Название: Aprositus (Ненайденный)
• Автор: Антон Сорокко
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91146-116-4

Современный человек даже не предполагает, что в его жизни могут произойти какие-то экстраординарные события. Он едет в отпуск, не подозревая, что буквально за стеклом его авиалайнера могут скрываться вселенские тайны. И уж точно не допускает мысли, что сам может стать участником захватывающего приключения.

Роман "Aprositus" - это водоворот событий с первой до последней страницы, это хитроумная головоломка, разгадывать которую вы будете вместе с главными героями, это таинственная легенда, волнующая пытливые умы вот уже более пятисот лет и обретающая в романе неожиданное объяснение! И конечно, это увлекательный путеводитель по Тенерифе, после прочтения которого вам очень захочется отправиться на Канарские острова!

---

– Эфир, – скомандовал режиссер и запустил новостную заставку со скачущими через весь экран лошадями.

– Доброй ночи, – начала Кармен. – Я – Кармен Наварро, и мы продолжаем вести репортаж с места драмы со счастливым концом, разыгравшейся сегодня вечером у берегов Канарских островов. Российский самолёт, совершавший рейс Москва – Тенерифе, с двумястами восьмьюдесятью пассажирами на борту, был вынужден совершить аварийную посадку в открытом океане, в шестидесяти километрах к северо-западу от острова Эль Йерро. Благодаря мастерству пилотов, многотонный «боинг 747» удалось посадить без значительного ущерба для пассажиров. Аварийная посадка произошла вследствие возгорания одного из двигателей, расположенного на левом крыле самолёта. Причина возгорания двигателя выясняется.

– На своих экранах вы можете видеть, что при посадке самолёт почти потерял хвостовую часть. – В эфир пошла смоделированная на компьютере аварийная посадка, где было видно, как самолёт коснулся воды сначала задней частью фюзеляжа, затем подпрыгнул, снова ударившись о воду хвостом. – Видимо, от соприкосновения с водой, хвост самолёта и задняя часть фюзеляжа отделилась от корпуса и почти отвалилась. Самолёт в данный момент дрейфует на воде. Несмотря на повреждения левого крыла, переворачивание самолёта маловероятно. По словам официальных лиц, самолёт медленно наполняется водой и через некоторое время затонет. Тем не менее, спасательные службы заявляют, что успеют эвакуировать всех пассажиров приводнившегося самолёта.

– На место приводнения экстренно стянуты все береговые службы спасения, патрульные катера «гвардии сивиль» и подразделения испанской армии. На данный момент эвакуация проходит нормально, пассажиров подбирают корабли и вертолёты служб спасения.

ГЛАВА 7

Герман очнулся от холода. Возращение в сознание отдалось тупой болью в ногах и спине. Голова гудела. Чуть шевельнув одеревеневшим телом, он открыл тяжелые веки и увидел раскинувшееся над ним ночное небо. Звезды висели так низко, что казалось, можно было дотянуться до них рукой. Луна потеряла левую верхнюю четверть и от этого напоминала сдувшийся футбольный мяч, которым в детстве они с друзьями играли во дворе в футбол.

Справа от луны тянулся длинный и сияющий Млечный Путь, похожий на неаккуратную дорожку просыпавшегося сахара. Слева от него сияла громадных размеров Большая Медведица. Красота такого близкого и такого необъятного космоса завораживала. Южное небо… Канары… В ту же секунду Герман вспомнил всё остальное. «Где я!?»

Судя по холоду, тишине и близкому шуму моря, он уже не в самолёте. Под ним твёрдый песок. Одежда сырая и его знобит. Пахнет морем и какими-то южными цветочными ароматами. Его будто выбросило из моря на берег.

Он попробовал пошевелить конечностями. Руки, ноги и голова нехотя, но двигались, значит, переломов не было. Собравшись с силами, он осторожно приподнял голову и увидел пустынный пляж, заканчивавшийся желто-белой от лунного света пеной прибоя. За прибоем в темнеющую даль уходило ровное, спокойное море, почти сливавшееся с густой чернотой неба. Морские просторы были абсолютно пустынны.

Подтянув под себя негнущиеся локти, Герман сел. С волос на шею посыпался песок. Спина отозвалась далёким спазмом то ли растяжения, то ли ушиба, но функционировала вполне удовлетворительно. Он огляделся.

Пляж окружали пальмы, темневшие на фоне густого тёмно-синего неба и бесформенные в ночи камни. Белеющая полоска пляжа терялась за поворотом, а с другой стороны над пляжем возвышалась темная и гладкая, залитая матовым лунным светом скала. Вокруг не было ни души.

Герман осмотрел себя. Вся одежда – мокасины, джинсы, рубашка, ремень – была на нём. Не хватало только часов, чей массивный браслет всегда ощущался на руке. Подарок жены на его тридцатилетие. В ярком лунном свете на левом запястье виднелась лишь полоска незагорелой кожи, всегда скрытая от солнца браслетом.

«Как жалко. И жена расстроится…»

От мысли о доме стало одиноко и ещё грустней. Тут до него дошло, что жену скорее будет интересовать более важный вопрос: куда подевался он сам? То, что самолёт потерпел крушение, сомнений не вызывало: Герман отчетливо помнил треск рвущейся обшивки и поток воды, молниеносно подмявший под себя впередистоящие ряды кресел. Пассажиров должно было смыть в океан. Вместе с ними в океан, должно быть, вынесло и Германа.

Сейчас вода выбросила его на какой-то берег. На берегу, тем не менее, он был один. Это могло означать либо то, что всех остальных уже разыскали и спасли, либо что кроме него не удалось спасти никому. Впрочем, вторая мысль тут же представилось ему маловероятной, потому что из трёхсот пассажиров, обычно помещающихся в таком самолёте, не могли погибнуть ВСЕ. Во-вторых, командир Пелещин говорил о спасателях, которые знали о месте приводнения. То есть где-то здесь сейчас должны были плавать спасательные корабли, светить прожекторы, летать вертолёты и прочее, и спасать оставшихся в живых людей. Однако, ни рокота вертолётных двигателей, ни прочего шума Герман, сколько ни старался, услышать не мог. Радости это не добавляло.

Плюс для него, на данный момент, вырисовывался только один: он лежал на твёрдой земле, то есть находился на каком-то из Канарских островов. А раз так, то где-то рядом должны были быть люди. Эта спасительная мысль вселяла надежду.

Герман поднялся на ноги, оглядев под собой песок в поисках пропавших часов и, конечно же, ничего не найдя, пошел вдоль прибоя. Селения, вероятнее всего, должны были встретиться именно на побережье.

«Людям свойственно селиться у моря, – размышлял он на ходу, – хотя… Это остров в океане, а на островах люди могут стремиться жить и вдали от стихии. Стихия непредсказуема.»

Только что в самолёте Герман читал путеводитель по Канарам и вспомнил главу о тенерифском городе Ла Лагуна. Этот город считался культурной столицей архипелага – именно там находился местный университет – и был столицей Тенерифе вплоть до 1723 года. При этом Ла Лагуна была далеко не портовым городом. Как объясняла книжка, испанские конкистадоры избегали строительства столиц на побережье, поэтому Ла Лагуна находилась вдали от опасного моря. Делалось это из-за боязни пиратов и прочих врагов, вроде тех же англичан с их адмиралами Блейками и лордами Нельсонами. Теперешняя столица острова, город Санта Круз, был объявлен таковой уже в более спокойные времена, когда на первое место вышли интересы торговли, и близость к морю стала необходима всевозможным негоциантам.

Идти было тяжело, хотя песок под ногами был твёрдым и ровным. Тело ломило, а затылок гудел то ли от сотрясения, то ли от нервного истощения, то ли просто от голода: желудок у Германа был пустой. Мокрую одежду Герман снимать не стал: штанины разбухшими швами постоянно терлись друг о друга, но хотя бы чуть-чуть его согревали. Промокшую рубашку Герман выжал и снова надел на себя: на теле она должна была высохнуть быстрее.

Ничего подобного с Германом никогда в жизни не происходило. Все сознательные тридцать пять лет, что он прожил до этого момента, он старался не рисковать жизнью, потому что жизнь свою берёг и ценил. Жизнь – субстанция эфемерная, она уникальна и скоротечна, а потому не нужно подвергать её испы- таниям на прочность. Человеческая жизнь, как, собственно, любая жизнь вообще, была для него чем-то священным.

Герман до сих пор помнил, как однажды во Франции, где они часто бывали, недалеко от Сан Тропе они с женой сидели за бутылкой белого вина и ели устрицы, ракушки и прочие французские морские деликатесы. В одной из ракушек Герман обнаружил четырёх крошечных крабов. Видимо, недавно родившихся, потому что были они совсем маленькими и абсолютно белыми. Гер- ман не смог выбросить их и, когда жена удалилась укладывать детей, помчался к берегу моря, зажимая в горячей ладони крабовых детёнышей, и в итоге выпустил их в прибрежную сантропешную гальку. Тогда он тоже был на берегу. Тоже абсолютно один. Была ночь и на небе светила точно такая же слегка «сдутая» луна.

«Как я остался цел? – крутилось у него в голове. – Или, действительно, родился в рубашке? Я не разбился при посадке, не захлебнулся в океанской волне и не утонул потом, плавая без сознания в открытом океане! И сейчас цел и невредим на берегу. Вытащить меня никто не мог, иначе бы сразу отвезли в больницу или к себе домой, привели бы в чувство наконец, но не оставили здесь одного среди ночи. И сколько времени я провёл в воде? Час, два, всю ночь, сутки?»

За поворотом, до которого Герман вскоре добрёл, не оказалось ничего нового: такой же безлюдный, залитый лунным светом пляж, который извивался влево и должен был увести за очередной поворот. Интерес здесь представлял только холм. Прямо перед ним, среди целого леса приземистых пальм, этот холм возвышался высоко над берегом. Он был достаточно высоким для обзора и совсем не крутым – подняться на его вершину Герман мог быстро. Что он и решил сделать.