Роберт Чемберс - Послание из тьмы

• Название: Послание из тьмы
• Автор: Роберт Чемберс
• Издательство: ЛитагентКлуб семейного досуга7b51d9e5-dc2e-11e3-8865-0025905a069a
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-617-12-2114-7, 978-617-12-2111-6, 978-617-12-1536-8, 978-5-9910-3713-6, 978-617-12-2113-0, 978-617-12-2110-9

Такими мы их еще не видели! Разве кто-нибудь ожидал услышать страшную сказку на ночь от Стефана Цвейга или Герберта Уэллса? А, открыв очередной роман Джека Лондона, испугаться – последнее, что приходит в голову. Но эти и другие авторы доказали свою многогранность и разноплановость вошедшими в сборник рассказами и повестями. Погрузитесь в мир мистики и страха, на двери которого выцарапано: «Послание из тьмы»!

---

Быть может, настанет день, когда эти воспоминания вернутся и станут для нас такими яркими, как если бы мы сами были там, в прошлом, самолично переживали страх и тревоги того времени. Быть может, настанет день, когда великие звери и страшные чудовища минувших дней оживут в нашем сознании, когда мы сможем снова пройти по тем забытым местам, оживить пейзажи, которые, как мы думали, уже стерты, и снова ощутить тепло солнечных лучей, которые согревали мир миллион лет назад.

Эдвард Фредерик Бенсон

Бенсон – очень разнообразный и плодовитый автор, выдающийся спортсмен (мастер альпинизма и нескольких зимних видов спорта: как конькобежец и фигурист он неоднократно представлял Англию на международных соревнованиях) и известный ученый. За сорок семь лет своего литературного пути (1893–1940) он опубликовал свыше 30 научных и научно-популярных работ, почти 70 романов и 15 сборников рассказов – причем рассказы эти во многом относятся к жанру хоррора, так что для него, в отличие от Кобба, это не случайное увлечение. Тем не менее любопытно, что в рассказе «Рог ужаса» встреча со страшным народом (термин «снежный человек» в 1923 году – дата создания рассказа – еще не был в ходу) описана, в общем, без использования «потусторонней» палитры, скорее реалистически: с тем самым реализмом, который характерен для «Косматого народа» Уэллса… Причем описываемую местность Бенсон знал отлично: не только как спортсмен, но и как ученый – археолог, историк, этнограф…

На этом, пожалуй, остановимся, чтобы не заходить в гипотетических предположениях слишком далеко.

Рог ужаса

Последние десять дней Алфубел наслаждался солнцем, какое бывает только в середине зимы на высоте свыше шести тысяч футов. Удивительное для тех, кто прежде считал его лишь бледной, равнодушной тарелкой, проглядывающей сквозь тяжелый английский воздух, оно сияло в искрящейся синеве от рассвета до заката. По ночам же чистый безветренный мороз заставлял звезды сверкать подобно бриллиантовой пыли. Перед Рождеством выпало достаточно снега для лыжников, а большой каток, который поливали по вечерам, каждое утро предоставлял свою свежую поверхность для скользящих трюков конькобежцев. Бридж и танцы помогали коротать бóльшую часть ночей, и мне, впервые вкушающему радости зимнего Энгадина, здесь казалось, будто новое небо и новая земля светились, грелись и охлаждались специально ради таких, как я, кто оказался достаточно мудрым, чтобы уехать на отдых зимой.

Но идеальные условия нарушились: однажды днем солнце скрылось в тумане, а в долине поднялся северо-западный ветер, охлажденный на ледяных склонах. Вскоре посыпал снег – сначала мелкими хлопьями, летящими почти горизонтально под морозным дыханием ветра, а затем крупными комьями лебяжьего пуха. В предыдущие две недели судьба наций, жизнь и смерть казались мне менее важными, чем выписывание лезвиями коньков на льду фигур определенных форм и размеров. Но теперь первостепенной задачей стало скорейшее возвращение в отель: разумнее было вернуться самому, чем замерзнуть во время поисков укрытия.

Я отдыхал со своим двоюродным братом, профессором Ингрэмом, известным физиологом и альпинистом. В последние две недели он совершил пару примечательных восхождений, но в то утро сказал, что, по его приметам, сегодня не будет хорошей погоды. Поэтому вместо того, чтобы попытаться взойти на Пиц-Пассуг, он стал выжидать, оправдаются ли его опасения. И вот теперь он сидел, положив ноги на горячую батарею, в холле превосходного отеля, с новейшими поступлениями английской почты. Среди них оказалась брошюра о результатах экспедиции на Эверест, которую он как раз закончил читать, когда я вошел.

– Очень интересный отчет, – сказал он, передавая ее мне. – Они определенно добьются успеха в следующем году. Только кто знает, что могут скрывать эти последние шесть тысяч футов? Когда вы преодолели двадцать три тысячи, еще шесть не кажутся большой величиной, но сегодня никому не известно, выдержит ли человеческое тело нагрузки на такой высоте. Она может повлиять не только на легкие и сердце, но и на мозг. Могут возникнуть безумные галлюцинации. Более того, если бы я не знал большего, то сказал бы, что однажды с альпинистами уже случалось подобное.

– И что же это было? – спросил я.

– Видишь ли, они считали, что обнаружили следы голых человеческих ступней на значительной высоте. На первый взгляд кажется, будто это галлюцинация. Что может быть более естественным, чем то, что мозг, возбужденный от такой высоты, воспринимает определенные знаки на снегу как отпечатки человеческих существ? Каждый орган напрягается до предела, чтобы функционировать, и мозг захватывает эти знаки и говорит: «Так, я в порядке, я делаю свою работу и воспринимаю эти знаки, и распознаю их как человеческие следы». Представь, что даже на такой высоте он не прекращает работать живо и энергично, так же, как и во сне. Умножь этот стимул, напряжение и возбужденность, на три, и каким естественным тогда покажется то, что в нем зародятся иллюзии! Чем, в конце концов, является бред, нередко сопутствующий сильному возбуждению, если не попыткой мозга выполнять свою работу под давлением лихорадочных условий? Он так желает воспринимать, что воспринимает вещи, которых нет в природе!

– И все же вы не думаете, что эти следы голых человеческих ступней были иллюзией, – заметил я. – Вы сказали, что сочли бы так, если бы не знали большего.

Он повернулся в своем кресле и на минуту выглянул в окно. Воздух заполонили густые снежные хлопья, несомые свистящим северо-западным ветром.

– Именно, – сказал он. – Вероятнее всего, эти человеческие следы были настоящими. По крайней мере, они принадлежали созданию, более родственному человеку, чем кто-либо еще. Я говорю так, потому что мне известно об их существовании. Однажды я довольно близко видел создание, которое, скажем, могло оставить такие следы, – и уверяю, я не хотел бы видеть его ближе, несмотря на свое глубокое любопытство. Если бы снег не шел так плотно, я бы показал место, где это случилось.

Он указал в окно, где поперек долины возвышался огромный Унгехейерхорн с высеченным на вершине утесом, напоминающим гигантский рог носорога. Лишь по одной его стороне, насколько я знал, можно было осуществить подъем, да и то – лучшим альпинистам, на остальных же трех бесконечные выступы и обрывы делали его неприступным. Он представлял собой отвесную скалу высотой в две тысячи футов, а под ним было еще пять тысяч футов обрушившихся валунов, сплошь заросших лиственницей и соснами.

– На Унгехейерхорне? – спросил я.

– Да. Двадцать лет назад он был непокоренным, и я, как и многие другие, потратил много времени на поиск верного пути. Мы, бывало, проводили по три ночи подряд в хижине у ледника Блюмена и обхаживали его кругами. И наконец отыскали этот путь, хоть и не без доли везения, несмотря на то, что с дальней стороны гора выглядит даже более неприступной, чем отсюда. Однажды мы нашли длинную косую расщелину, ведущую к проходимому выступу, и в ней оказался покатый ледяной кулуар, который можно было увидеть, лишь подойдя к его подножию. Но не стоит вдаваться в подробности.

Просторный холл, в котором мы сидели, наполняли шумные группы отдыхающих, загнанных внутрь внезапным ветром и снегопадом, и разговоры становились все громче. Музыканты, непременный атрибут чаепитий в швейцарских отелях, заиграли привычное попурри из произведений Пуччини. Затем зазвучали сладкие, сентиментальные мелодии.

– Какой странный контраст! – сказал Ингрэм. – Мы сидим здесь в тепле и уюте, наш слух щекочут эти детские мотивы, а снаружи сильная буря с каждой секундой становится яростнее и кружит вокруг мрачных утесов Унгехейерхорна, или Рога ужаса, каким он стал для меня.

– Я хочу услышать о нем все, – сказал я. – Каждую деталь. Мне хочется понять, почему он стал для вас Рогом ужаса.

– Что ж, – подумав, произнес Ингрэм, – извольте. Но это случилось не сразу. А поначалу, примерно с неделю, мы с Шантоном (так звали моего проводника) по целым дням обшаривали утесы у самого основания горы. Немного продвигались с одной стороны, затем останавливались и, преодолев футов пятьсот с другой, встречались с новым неодолимым препятствием, после чего все приходилось начинать с самого начала. Шантон постоянно был не в духе. Но это его неудовольствие, как я догадывался, проистекало вовсе не из-за сложности или опасности восхождения, ведь в отношении скал и льдов он был самым бесстрашным человеком, которого я когда-либо встречал. И в то же время он каждый раз настаивал на том, чтобы мы заканчивали свои поиски и возвращались в хижину еще до заката. Обязательно! И даже после того, как мы оказывались у себя, закрывали и подпирали дверь, Шантон успокаивался не сразу. Помню, однажды ночью, когда мы, поужинав, услышали какое-то животное, вероятно волка, завывшего где-то вдали, Шантона охватила такая сильная паника, что он не сомкнул глаз до самого утра. Вот тогда-то я и подумал, что, наверное, существует какая-нибудь страшная легенда об этой горе, вероятно, связанная с ее названием, и, как только рассвело, спросил у Шантона, почему ее называют Рогом ужаса. Сначала он ушел от ответа, сказав, что это название, как и Шрекхорн, дано из-за обвалов и падающих камней. Но когда я проявил упорство, он признался, что все-таки есть такая легенда, и ему ее рассказывал его отец. Легенда гласит, что в здешних пещерах живут создания, напоминающие людей и покрытые длинной черной шерстью повсюду, кроме лица и рук. Ростом они как карлики – фута четыре или около того, – но обладают удивительной силой и ловкостью. Они – потомки первобытной расы, и их эволюция, кажется, продолжается до сих пор. В легенде говорилось также, что иногда они похищают девушек, но только не для того, что делают с пойманными каннибалы, а чтобы размножаться. Насилуют они и юношей, скрещивая их с женскими особями племени. Все это говорит о том, что они близки людям. Но, естественно, я, исходя из современных суждений, не поверил ни слову. Возможно, думал я, такие существа жили столетия назад, а рассказы о них с завидной стойкостью передаются среди местных жителей и по сей день. На вопрос об их численности Шантон ответил, что как-то сразу трех этих чудищ видел один мужчина, который смог сбежать от них только благодаря скорости своих лыж. Этот мужчина, уверял Шантон, был не кем иным, как его дедом, которого однажды зимним вечером темнота застигла в лесной чаще под Унгехейерхорном. Шантон считал, что спуститься в низину этих созданий заставили поиски еды, ибо зима тогда выдалась очень суровая, а так встречи с ними обычно случались на скалах у самого пика. Они преследовали деда, тогда еще юношу, чрезвычайно проворным аллюром, иногда вертикально, как бегают люди, иногда на четвереньках, как звери, а их вой был точь-в-точь таким, какой мы слышали прошлой ночью. Вот какую историю поведал мне Шантон, и я, конечно же, счел ее суеверной нелепицей. Но уже на следующий день у меня появилась причина пересмотреть свое мнение по этому поводу.