Жуанот Мартурель - Тирант Белый

• Название: Тирант Белый
• Автор: Жуанот Мартурель
• Жанр: Европейская старинная литература

---

Тут подошел виконт де Бранш, поставил ногу на тело мавра и сказал следующее.

Глава 204

О том, какую клятву дал виконт.

Ты пренебрег законами благородства, но, поскольку являешься ты пленным, совершенный тобой проступок — простителен, и ты не заслуживаешь наказания, ибо исполнил то, что было тебе приказано. А посему я даю клятву Господу и всем святым не возвращаться в родную землю, покуда не вступлю в сухопутный бой с не менее чем сорока тысячью мавров и не одержу над ними победу, сам ведя в наступление полки христиан или сражаясь под штандартом Тиранта.

После этого подошел коннетабль и, поставив ногу на голову мавру, принес следующую клятву.

Глава 205

О том, какую клятву дал коннетабль.

Я было попробовал усмирить разыгравшиеся во мне чувства. Однако я вижу, что пылающий во мне огонь преданности и любви к Тиранту лишь усиливается, когда его сдерживают, и еще ярче горит во мне надежда исполнить желаемое. И дабы утолить непомерное желание сражаться, я приношу клятву Господу и той даме, которая меня пленила, что не буду я брить бороду, потреблять в пищу мяса и есть сидя, покуда не окажется нашим трофеем красный штандарт Великого султана, тот самый, на котором вышиты гостия и потир1. Тогда лишь освобожусь я от сего обета.

Тут вышел вперед Ипполит, поставил ногу на шею мавру и принес следующую клятву.

Глава 206

О том, какую клятву дал Ипполит.

Не устрашусь я подвергнуть себя смертельной опасности, дабы в будущем доставить себе радость, как то делал уже много раз, когда, ради приумножения своей чести и из желания послужить моему господину, Тиранту, сражался я с полчищами турок и не был ни побежден, ни повержен. И чтобы подвергнуть себя испытанию и добиться большей милости от моей прекрасной дамы, исполненной столь великих достоинств, что невозможно мне представить большего блага, чем ее любовь, решил я принести клятву, которую и произношу во всеуслышанье: не притрагиваться ни к хлебу, ни к соли, есть коленопреклоненным и не спать в постели, покуда без чьей-либо помощи, своими собственными руками не убью я тридцати мавров. Только тогда буду я свободен от данного обета. — И Ипполит, опершись на голову мавра, встал ему на спину и сказал: — Я надеюсь, что проживу долго и вскоре смогу благодаря своему мечу исполнить свое желание.

Глава 207

О том, как одарил Тирант мавра.

Увидев, что все его родичи из любви к нему принесли клятву, Тирант снял все бриллианты, рубины и жемчужины, которыми были расшиты его штанина и туфля, и отдал их мавру, а в придачу и свой роскошный плащ. Затем Тирант пошел переодеться и подарил мавру всю свою одежду, вплоть до рубашки, но штаны и туфлю ни за что не захотел ему отдавать. Мавр почел сей дар большой удачей, ибо из пленного превратился в свободного и богатого, и не грозили ему теперь ни рабство, ни нищета. А прежде бедность не давала ему покоя, ведь недаром говорится, что бедность — одно из самых сильных страданий, на которых держится мир. И по той же причине сказал Император, что именно такой рыцарь, как Тирант, и называется щедрым, ибо дает, не думая, откуда потом сможет сам взять.

А послы султана, увидев столь пышные празднества, чрезвычайно ими восхитились. Однако они потеряли всякую надежду на мир, услышав клятвы Тиранта и его родичей. И Абдалла Соломон сказал королю, который приехал вместе с ним в посольстве, что коли не будет им прегражден путь назад, то стоит им уехать, не дожидаясь ответа.

Император в тот же вечер вернулся вместе с дамами и всеми своими людьми в Константинополь. На следующее утро, отстояв мессу, они вновь направились на рыночную площадь, где все было украшено и приготовлено, как в первый день празднеств.

Когда прибыли туда и послы султана, Император, в присутствии всего народа, ответил им подобным образом.

Глава 208

О том, что ответил Император послам султана.

Нет ничего мучительнее и ужаснее, чем видеть, как оскорбляют Императора столь пагубными речами, оскорбительными самому Господу Богу и всем людям на земле. О многом хотелось бы умолчать моим устам, привыкшим к учтивости, ибо я предпочел бы не исполнять предложенного мне султаном и стыжусь даже говорить об этом. И кажется мне, что было бы справедливо, чтобы я, устанавливающий законы и принуждающий им следовать остальных людей, каковые обычно забывают о разуме и справедливости, соблюдал их сам с еще большей строгостью. Ибо, хотя страсти склоняют людей к безрассудным поступкам, я должен терпеливо слушать рассказы о них, пусть и не по нраву они мне, коль скоро неугодны и Господу. И я умоляю Его, по безмерной Его доброте не допустить, чтобы я совершил нечто, противное святой вере Христовой, отдав свою дочь в жены человеку иного закона. Что же до другой стороны дела, то желаю я сказать вот что: каких бы сокровищ ни дали за выкуп Великий Карамань и верховный владыка Индии, не получат они свободы, коли не заключат истинного мира, вернув мне всю мою империю.

Услыхав эти речи, послы поднялись с мест и, распрощавшись с Императором, направились туда, где находился султан.

Когда празднества завершились, а послы отбыли, Император, заботясь о том, как вести далее войну, часто собирал совет, Тирант же, хлопоча о своей любви, настойчиво старался быть все время подле Принцессы, ибо видел, что срок перемирия на исходе. Император выказывал сильное желание, чтобы его Маршал находился в лагере, дабы привести в боевой порядок все войско, а Маршал делал вид, будто озабочен тем, как бы обучить всему необходимому тех, кого он должен был вести на долгожданный для него бой с турками.

Тирант изо всех сил умолял Принцессу оказать ему милость и, в знак высочайшей награды и совершенного счастья, исполнить его заветное желание, ибо его блаженство зависело от достижения той цели, которая обретается лишь в любви и служит залогом высшего блага.

Ведь когда человек достигает богатства, пережив крайнюю нужду, жизнь в роскоши тем более ему приятна. Однако и богатства не избавляют меня от страданий и любви, сопутствующих мне постоянно, поскольку моя надежда на счастье увяла, когда понял я, сколь велико ваше недолжное упорство. А посему хочу я поведать о прежних моих бедах, не желая думать о грядущих, ибо на всей земле, на море и на суше, всему роду человеческому невыносимо видеть, до чего я удручен. Но слабая надежда на будущее блаженство заставляла меня забыть о невыносимых муках любви. Потому-то любая боль, которую вы причиняете мне, вынуждая так долго ждать желаемого, покажется мне ничтожной в сравнении с наградой, которую я надеюсь получить. И если вам, ваше высочество, угодно было бы удовлетворить мою просьбу, дабы не прозвучала она вотще, то вы бы узнали, каково мое постоянство, ибо я не изменю своей цели ни при жизни, ни перед лицом смерти. И по этой причине не устану я, побуждаемый любовью, повторять вам свою просьбу в присутствии Эстефании и всех прочих любезных дам, коих почитаю своими сестрами. Коли не растрогаю я вас, то как вы сможете пожалеть меня? Коли не пощадите вы вашей собственной красоты, кто найдет в вас сострадание? Из двух зол выбирают меньшее[530]. Каково же будет большее, если я выберу смерть? Так скажите напрямик, какое именно предпочитаете вы, ваше высочество?

Принцесса почувствовала, сколь велика страсть Тиранта к ней, и с любезной улыбкой ответила ему следующее.

Глава 209

О том, какой ответ дала Тиранту Принцесса.

Твои слова, Тирант, заслуживают ответа, потому как я прекрасно знаю, чего ты хочешь. Однако имя мое не запятнано, ибо я до сих пор жила, не зная греха. Так скажи, по какой же причине надеешься ты оказаться в моей постели? Одна лишь мысль об этом бесчестит девиц, не говоря уж о речах! Пусть остальные предаются греху, ибо много есть таких, кому не дорого целомудрие. Мне же никто не запретит быть упомянутой среди немногих! А коли уступлю я тебе, то не может быть, чтобы это не стало известно, и ничто на свете не способно будет скрыть мой проступок. Чем оправдаю я тогда свою вину? Я прошу тебя, Тирант, мой повелитель, позволь мне защитить красоту, дарованную фортуной, и не похищай легкомысленно моего хрупкого девичества, ибо та девица зовется целомудренной, которая боится опорочить свое имя. Поверь тому, что я скажу тебе: мне вовсе не неприятно, что ты меня любишь, но я боюсь любви того, кто, как я думаю, едва ли может мне принадлежать. Ведь никто еще не видел постоянства в чувствах чужеземцев, которые часто приезжают, но быстро уезжают. Посмотри, что наделал этот обманщик Ясон (и многие другие, каковых я могу тебе назвать имена), и до чего страдала безутешная Медея, так что убила своих сыновей, а потом и себя, дабы положить конец своему горю, ибо была обманута в своих надеждах[531]. Отныне я хочу думать не о настоящем, но лишь о прошлом, из коего мы можем извлечь пользу, ибо так уж устроено — и избежать сего никак нельзя — что того, к чему мы стремимся, достичь невозможно (если только не будет на то Божьей воли). Правда, ежели девица чего-нибудь возжелает, хоть и самой дурной вещи, то под маской или покровом добра она своего добивается. Я же, пренебрегши владениями могущественных королей, решила никогда не покидать моего отца, Императора, полагая, что смогу достойно облегчить его старость. Хотя он частенько мне повторял: «Кармезина, сделай так, чтобы я, прежде чем расстаться с земной жизнью, обрел радость, увидя тебя в объятиях достойнейшего рыцаря, будь он из нашей земли или из чужой». Нередко я даже принимаюсь плакать от благожелательных его слов, которые постоянно от него слышу, а он полагает, что слезы мои оттого, что боязно мне вступить в сражение, более приятное, нежели опасное, перед которым, однако, нередко испытывают страх благочестивые девицы. Отец мой восхваляет мои целомудрие и стыдливость, полагается на мою праведную жизнь, что рассеивает его опасения, но красота моя внушает ему тревогу. Не однажды, когда ваши уста превозносили мою красоту в его присутствии, я расстраивалась, что он это слышит, хотя, не буду отрицать, мне ваше суждение было весьма приятно. Ах, Тирант! Мне дана полная свобода, однако я не сведуща в искусстве любви, и поначалу показалось мне, что она трудна и опасна. Если бы не любила я тебя, то слыла бы счастливой, не ведая, что такое страсть. Но я помню ночь в замке сеньора де Малвеи, а посему скажу тебе так, как диктуют мне мои мучения: «Нечего ждать милости тому, кто сам не знает пощады».