Сергей Казменко - Фантастические повести и рассказы

• Название: Фантастические повести и рассказы
• Автор: Сергей Казменко
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2017

Сергей Казменко (1954–1991) — советский писатель-фантаст, петербуржец, к сожалению, так безвременно ушедший, автор шести повестей и семи десятков рассказов, часть которых так и остались неопубликованными. Последние восемь лет писатель был прикован к постели тяжелой болезнью, которая прервала его жизнь на тридцать седьмом году жизни, 30 января 1991 года.

В данный сборник вошли пять повестей и рассказы из авторских сборников писателя.

---

Я вздрогнул и чуть было не выронил его на пол. Но кулак мой сам собой сжался, и я лишь слегка дернулся в сторону, коснувшись боком дивана. Да так и остался стоять перед ним на коленях, не смея поверить в то, что случилось.

Боже мой, боже мой, только этого сейчас и не хватало! Да откуда только оно могло взяться? Кто мог подбросить его сюда? Кто-то из слуг, секретарь или, может, магистр? А впрочем, какая разница? Тот, кто это сделал, все равно никогда не признается. ЭТО — не такая вещь, чтобы они признались.

А может, это дело рук камаргосов? Я даже застыл, закаменел от этой мысли, но тут же успокоил себя. Нет, камаргосы на такое не пошли бы, если бы они хотели выяснить, насколько я благонадежен, они нашли бы способ попроще. Или вообще не стали бы ничего выяснять. Стоит им во мне усомниться — и все, и меня больше не станет. Что я, не знаю, как такие дела делаются? Вон в прошлом году прокурор Байго исчез — и все. А ведь видный же человек был. Исчез, и никто ни слова о нем не сказал, так, будто и не было человека. А ведь только что, буквально за неделю до исчезновения, бал он давал, и все мы на том балу были, и разговоров потом об этом сколько по городу ходило. А исчез Байго — и как кто запрет на само упоминание его имени наложил. Так что камаргосы не стали бы мне ЭТО подбрасывать, им такая проверка ни к чему.

Проверка? Хм, действительно проверка. Проверка того, на что ты годишься, бургомистр. Я медленно встал, отряхнул левой рукой колени. Да, проверка. Что, бургомистр, прошло время, когда можно было болтать о своем служении городу и готовности ради своего города на все. Пришло время на деле послужить ему. Правда, никто, кроме тебя, никогда не узнает, как ты прошел эту проверку. Но ты-то сам теперь будешь знать, на что годишься. Это раньше можно было как-то оправдываться, находить причины для того, чтобы не делать того, что следовало сделать, врать и изворачиваться перед самим собой. Но перед ЭТИМ нельзя соврать, и ты это знаешь, бургомистр. ЭТО не обманешь так, как можно обмануть свою совесть. ЭТО требует от тебя определенного ответа: да или нет.

Я отошел к столу, сел. Дракон. Выходит, знамения-то действительно были. Неспроста были знамения. Все одно к одному — и бунт назревающий, и знамения, и дракон. Чудище проклятое, живо, значит, до сих пор живо. А я-то прожил всю жизнь в убеждении, что его нет, что если он и жил когда-то — ну не такой страшный и могучий, конечно, как в легендах, но просто чудовище какое-то уродливое, — что если он когда-то и существовал, то давным-давно уже умер. Нет, впрочем, не всю жизнь я это убеждение имел, в детстве я в дракона верил. Помню, лет пять, наверное, мне было, когда вот так же знамения начали появляться. Сам даже свечение над башней видел. И ночь целую заснуть тогда не мог, все боялся, что дракон меня растопчет. А потом вырос и перестал верить.

Выходит — зря.

Я как-то привык думать, что дракон — это не реальная угроза, нависшая над городом нашим, что это некий символ всех бед и невзгод, которые на нас обрушиться могут. И этот символ по временам бывает даже очень полезен. Потому что дракон в равной степени угрожает всем нам — и бедным, и богатым, и власть имущим, и бесправным, он всех нас объединяет в одно целое и потому нужен городу, особенно в трудные периоды испытаний. То, что дракон грозил гибелью всем, всем без разбора и званий и положения, было очень полезно, это как бы равняло самого бедного и бесправного с любым из нас и тем самым помогало переживать трудности и невзгоды, которые неизбежны в жизни. Я всегда считал, что дракон как символ нам необходим. И даже сейчас, когда все эти знамения накаляли и без того уже накаленную обстановку, не изменил бы своего мнения. Но настоящий, но живой дракон, дракон, который вот-вот обрушится на город, — такого я себе и вообразить не мог.

Что же делать, что же делать? У меня даже во рту пересохло от волнения, но я не решался позвонить, позвать кого-нибудь, чтобы принесли воды. Я боялся, что лицо у меня слишком бледное, что голос мой задрожит, и тогда все поймут — почему-то я был убежден в этом — все сразу же поймут, что я сжимаю ЭТО в своей правой руке. Что делать, что делать? Вдруг, как-то неожиданно, я понял, что давным-давно не вставало передо мною этого вопроса, что я уже привык, что мне всегда говорят, что следует делать, что любое мое действие следует за получением соответствующего указания, а без указания я попросту не способен ни на что решиться. Но какое и от кого я могу получить указание теперь? Кто может дать мне указание в таком деле? Разве что само ЭТО. Но стоит ли его слушать?

В дверь постучали, и вошел мой секретарь.

— Я проводил магистра до дома, господин бургомистр. Карета подана к выходу. Осмелюсь напомнить, что вас ждут в старом дворце.

— Хорошо, идите. — Я чувствовал, что мне трудно говорить, в горле сидел какой-то комок, и я покашлял, чтобы освободиться от него. Но это не помогло, и я хрипло добавил: — Я выйду через несколько минут.

Дверь за ним закрылась, и я снова остался один. Что ж, по крайней мере получено ясное указание. Надо ехать — от этого никуда не денешься. Попробовал бы я проигнорировать приглашение начальника камаргосов… Да тут никакого извинения не может быть — болен, ногу ли сломал, при смерти лежит — изволь приехать, если он тебя приглашает. А ведь как было, когда меня двенадцать лет назад назначили бургомистром? Сейчас и не верится. Ведь это я мог тогда пригласить его к себе — и не принять. Бывало, не раз бывало, что тут скрывать? Мне он никогда не нравился, даже в то время, когда не имел еще такой власти, даже до террора, что он установил в городе шесть лет назад. И я не стеснялся показать ему это. Вот он теперь на мне и отыгрывается.

Я с трудом встал. Свеча справа сильно коптила, и я задул ее. Потом пошел к двери, снял с вешалки свой плащ и попытался надеть его. ЭТО мешало. В самом деле, не идти же мне к начальнику камаргосов, зажав ЭТО в кулаке. Я немного подумал, затем сунул ЭТО в карман и с трудом разжал кулак. Мелькнула шальная мысль: хорошо бы в кармане оказалась дырка. Но нет, в моих карманах дырок не бывает, я это знал. Я надел плащ, надвинул шляпу поглубже, чтобы не видно было лица, и вышел.

У выхода, освещенного факелами, стояла моя карета. Секретарь распахнул передо мною дверцу, я сел, он забрался следом, и мы поехали. Интересно, что потребует от меня сегодня этот мерзавец? Ехать к нему не хотелось настолько, что я даже застонал. Но тихо, чтобы не услышал секретарь. В такое время надо следить за собой, в такое время каждый может оказаться доносчиком.

В последние годы, с тех пор как шесть лет назад при поддержке армии герцога камаргосы установили в городе свой порядок, не было для меня горшей пытки, чем встречаться с их начальником. Я еще мог смириться с тем, что он существует и действует, пока сидел у себя в ратуше. Но ехать к нему, встречаться с ним… Ну почему, почему его не сумели прирезать? Если бы его хотя бы ранили, хотя бы чуть задели, я мог бы не тащиться через весь город, я мог бы сейчас отправиться домой, поужинать в кругу семьи и лечь спать. Мог бы — если бы не ЭТО.

А собственно, кто заставляет меня ехать к нему теперь, явилась вдруг непрошеная мысль. Теперь, когда ЭТО в твоих руках, когда твой долг, твоя прямая обязанность — спасти свой родной город. Надень ЭТО — и все проблемы останутся позади. Надень ЭТО — и не нужно будет больше пресмыкаться перед этим мерзавцем. Надень ЭТО — и… Меня как жаром обдало. Наверное, только теперь я впервые понял, что это означает — надеть ЭТО. Я представил себе, как окажусь один на один с драконом, в его подземелье, представил свой ужас в момент, когда увижу во тьме его надвигающуюся огнедышащую пасть, когда почувствую на своем лице зловонное дыхание, и содрогнулся. Нет, нет, только не это! Но что же тогда? Что ждет того, кто откажется от ЭТОГО? Не ужаснее ли потеря души любой гибели, даже самой-страшной?

Гибели… А ты подумал, что будет с твоей семьей, если ты погибнешь? Даже если камаргосы оставят их в покое — ты обеспечил им будущее? Ты не воровал, не пользовался своим положением так, как это делал твой предшественник, — и что же? Исчезни ты, и твои близкие — нищие. Твой сын при дворе герцога — сирота без роду и племени, без средств к существованию. Долго ли он там протянет? Твои дочери — на какую партию могут они рассчитывать? Нет, не так-то все просто с этим драконом, не так-то все просто. И не у кого спросить совета.

Ну а если ты не выйдешь на битву — что тогда? Если ты откажешься от ЭТОГО, струсишь? И через несколько дней, возможно даже сегодня ночью, дракон выйдет на свободу и спалит весь город. Всех — и тебя, и твою семью тоже. Тогда как? Как тогда?

Карета прогрохотала по мосту и остановилась во дворе старого дворца. Ворота за нами закрылись. Снаружи подошли, открыли дверцу, осветили фонарем наши лица.

— Можете выходить, господин бургомистр, — послышался голос дежурного стражника. — Шеф ждет вас у себя наверху.