Люсьен Леви-Брюль - Первобытный менталитет

• Название: Первобытный менталитет
• Автор: Люсьен Леви-Брюль
• Издательство: Европейский Дом
• Жанр: Психология
• Год: 2002
• ISBN: 5-8015-0136-3

Фундаментальное исследование классика французской этнологии, посвященное проблемам духовной жизни первобытных обществ, в частности, их специфическому религиозному менталитету. Оно основано на огромном фактическом материале, собранном европейскими миссионерами, путешественниками и учеными в первобытных обществах во всех уголках планеты почти за три столетия. Книга предназначена для этнографов, философов, психологов и студентов гуманитарных факультетов.

На обложке: деревня Бонгу, Папуа-Новая Гвинея (стр. 171, 223, 392, 393) На внутренних сторонах обложки: рисунки на коре, аборигены Австралии

Издание осуществлено в рамках программы «Пушкин» при поддержке Министерства иностранных дел Франции и посольства Франции в России

Ouvrage réalisé dans le cadre du programme d’aide à la publication Pouchkine avec le soutien du Ministère des Affaires Etrangères français et de l’Ambassade de France en Russie

---

Гадание, которое индейцы осуществляют таким образом в форме вызванного сновидения, одновременно включает в себя и попытку узнать, и усилие обеспечить себе вожделенный успех. В нем можно видеть и молитву, поскольку эти же индейцы полагают, что миссионеры, молясь, преследуют ту же цель, что и сами они, когда вызывают сновидения. Показателен в этом плане следующий рассказ. «В то время, как наш маленький отряд ждал, пока я исполню свой долг, служивший мне проводником дикарь, в нетерпении от того, что я столь долго оставался на коленях в том месте, куда не доносились голоса из хижины, приблизился ко мне и, полагая, что мне явилось какое-то откровение или что я обрел дар пророчества, совершенно серьезно попросил меня предсказать, что должно произойти с нами в течение дня. «Ты разговариваешь с богом, — сказал он мне, — ты указываешь путь солнца, ты — почтенный старец, ты мудр, и, надо полагать, тот, кто сотворил все, услышал твою молитву: скажи же мне, убьем ли мы сегодня много лосей и бобров, чтобы угостить тебя после стольких тягот и лишений, которые ты до сих пор выносил?»

Я был весьма удивлен этой речью… (священник ответил короткой проповедью относительно провидения).

Полностью занятый мыслью о том, что бог будто бы запросто разговаривает со старцами, этот дикарь опечалился, особенно после того, как я сказал ему, что не знаю ни одного места, где мы могли бы повстречать бобров, медведей или лосей, и что в конечном счете надо всецело положиться на божественный промысел. «Значит, я, — сказал он, — буду поважнее старца, потому что мне-то, когда я спал, бог сказал, что еще до полудня мы непременно убьем много лосей и бобров, чтобы устроить себе угощение…»[2]

Таким образом объясняется тот факт, что в надежде добиться желаемого сна голодать заставляют даже детей. «Чтобы избавить себя от приготовления пищи или чтобы сберечь продовольствие, или чтобы приучить своих детей есть только вечером, они заставляют их голодать, словно собак, говоря им, что им привидится фетиш-осетр, медведь, олень или кто-то другой в этом же роде и он поможет им поразить копьем осетров или убить медведей; если же они пока не в том возрасте, когда ходят на охоту или бьют копьем рыбу, то они (женщины) все равно заставляют их голодать, внушая им небылицу, будто охотникам и рыболовам повезет, если им будет видение. Эти маленькие дети страстно хотят убить какое-нибудь животное или поразить копьем рыбу; таким образом получается, что если испытавшему видение однажды повезет, то все они всецело доверяются сновидению»[3]. Иезуит-священник здесь пишет определенно, что в вызванном сне надо увидеть «осетра-фетиша, медведя и т. д.», то есть то, что я назвал мистической сутью вида, согласие которой необходимо для успешной охоты. Следовательно, речь идет не только о гадании, так, как мы его понимаем, но в то же время и о мольбе, о молитве, особенно если проникнуться идеей молитвы как составной части, как действия, осуществляемого в отношении той силы, которой она адресована[4].

К этому же способу гадания прибегают перед началом игры. «Встречаются такие, которые голодают по нескольку дней, прежде чем играть: накануне все они собираются в хижине и устраивают пир, чтобы узнать, каким окажется результат игры… Того, кому приснилось, что он выиграет, выбирают для распределения еды…»[5] Таким образом, голодают, чтобы вызвать видение о том, что выиграют в игре, и точно так же поступают, чтобы увидеть во сне дичь или врагов: сон такого рода приравнивается к обладанию обеспечивающими удачу чарами. Примерно так же «отряд молодых людей, зачернивших себе лица (а это — военная раскраска), вошел перед вечером в нашу хижину. Они сказали, что пришли переспать ночь в часовне, с тем чтобы им явился бог и сказал им во время сна и обещал отдать им в руки их врагов»[6]. Эти молодые люди желали добиться от Бога священников такого же расположения, которое они только что выпрашивали у осетра-фетиша, медведя, оленя и т. п. Священник не сообщает, предшествовали или нет этому ночному сну в часовне церемонии вызывания желаемых снов, но мы вправе это предполагать, учитывая, что в подобных случаях это является обычной практикой.

Чтобы вызвать сновидение, индейцы чаще всего прибегают к голоданию. «Они (гуроны) полагают, будто голодовка делает их взор удивительно проницательным и дает им глаза, способные видеть отсутствующие и самые удаленные вещи»[7]. Есть ничего не значащие сны, и на них положиться не рискнут. Зато сновидение, случающееся после голодовки, имеет мистическое значение, оно обязательно правдиво, оно, собственно говоря, есть видение. В этом состоянии индеец «видит» существа и предметы невидимого мира. Он слышит эти существа и беседует с ними. Голодовка сделала его способным воспринимать эти видения. Она обладает очистительным свойством: по выражению Юбера и Мосса, она переносит из области мирского в область священного и даже оказывает воздействие на существа невидимого мира.

Допустим, что речь идет о том, как добиться в вызываемом сне того, что индеец Новой Франции жаждет больше всего на свете: обнаружить то, что станет его духом-покровителем, его индивидуальным тотемом. Вот как, по словам священников, они «создают божество»:

«Когда ребенку исполняется десять или двенадцать лет, отец дает ему наставление и необходимые указания, с тем чтобы найти того, кто станет отныне его Богом. Прежде всего он заставляет его голодать несколько дней, с тем чтобы тому, имея пустую голову, легче было видеть сны, поскольку именно во время сна ему должен открыться этот фантастический Бог. Таким образом, все их умение и вся их работа направлены на то, чтобы увидеть во сне нечто необычайное, которое впоследствии займет место их божества»[8]. Основная задача сновидения — дать возможность увидеть, что такая-то мистическая сила согласилась стать индивидуальным тотемом молодого индейца; сновидение также должно открыть, что осетр-тотем желает, чтобы лоси позволили настичь себя на охоте. Следовательно, это не только гадательное действие; оно не должно отделяться от предшествующих ему обрядов и церемоний, назначение которых — обеспечить сновидению правдивость и силу.

Еще и сегодня у индейцев Северной Америки, сохранивших свои традиции в довольно чистом виде, встречаются факты, аналогичные тем, о которых сообщали отцы-иезуиты в XVIII столетии. Вот один из них, отмеченный среди хидатса. «Моему отцу было около тридцати лет, когда однажды все мужчины из пяти деревень отправились на бизонью охоту. Во время охоты молодые люди убили медведя, когти которого вы здесь видите. Тогда мой отец сказал, что, возможно, он сейчас найдет своего Бога. Итак, он попросил других снять с медведя шкуру, не попортив лапы и череп. Затем он снял с себя одежду. Потом он проткнул ножом морду медведя и продел сквозь отверстие веревку. Наконец, он попросил одного человека проткнуть в двух местах спину медведя, просунул туда палку и привязал к ней веревку таким образом, чтобы можно было тащить на себе медвежью голову и шкуру… До вечера в уединенном месте мой отец таскал на себе шкуру, а вечером возвратился в лагерь. Что-то оказывало сопротивление, как если бы медвежья шкура была взята против желания. Одновременно отец услышал шум, похожий на тот, который издает живой медведь: ш-ш-ш. Он оглянулся и увидел, что медвежья шкура оказалась на вытянутых лапах, словно медведь был живой. Тогда он пришел в лагерь, и другие люди сняли с него медвежью шкуру… В эту ночь ему приснилось, будто медведь учил его лечить больных. Для этого ему надо было лишь петь священную песню, которой научил его медведь, взять кусок бизоньей шкуры и держать его, повернув в сторону больного; тогда тот выздоровеет»[9].

Испытания, которые добровольно налагает на себя индеец-хидатса, таская шкуру, занимают здесь место голодовки. Они обладают магической действенностью. Похожие факты были недавно описаны и среди черноногих. «Когда индеец желал узнать будущее течение своей жизни либо приобрести полезные для племени знания (вроде тех, которым научил индейца-хидатса медведь), он в одиночестве отправлялся на равнину или в укромное место в Скалистых горах; там он постился и молился иногда в течение нескольких дней подряд, чтобы добиться сновидения или видения. Если он был достоин этого, то через посредство какого-либо животного или сверхъестественного существа к нему приходило послание от Солнца, сжалившегося из-за его голодовки и истощения. Откровение и в то же время наделение силой (магической) приходило к нему, как правило, во сне через посредничество одного из наиболее могущественных животных (бизона, бобра, волка или серого медведя) или персонифицированных сил природы, как, например, Главы грома, Владыки ветра и т. п.»[10]

Отцы-иезуиты точно подметили, что открывающиеся индейцам в сновидениях животные не рассматриваются ими как идентичные тем, которых они встречают во время охоты. Они принадлежат невидимому миру и наделены мистическими силами. Это видно из тех споров, которые возникали между святыми отцами и знахарями. «Решение, которое принял отец Мерме, состояло в том, чтобы в их присутствии повергнуть в замешательство одного из этих шарлатанов, почитавшего быка в качестве своего главного тотема (духа-покровителя). После того как он незаметно подвел его к признанию того, что знахарь почитал вовсе не быка, а находящийся под землей фетиш быка, одушевляющий всех быков и спасающий больных, он (отец) спросил у него, не одушевлены ли точно так же и другие животные, например медведи, которым поклоняются его товарищи, находящимся под землей фетишем. — Без сомнения, — ответил шарлатан. — Но если это так, — возразил миссионер, — то и у людей должен быть одушевляющий их фетиш. — Это чистейшая правда, — сказал шарлатан»[11].