Андрей Балдин - Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю

• Название: Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю
• Автор: Андрей Балдин
• Жанр: Гиды, путеводители
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-271-23741-6, 978-5-7390-2341-4

Литература, посвященная метафизике Москвы, начинается. Странно: метафизика, например, Петербурга — это уже целый корпус книг и эссе, особая часть которого — метафизическое краеведение. Между тем “петербурговедение” — слово ясное: знание города Петра; святого Петра; камня. А “москвоведение”? — знание Москвы, и только: имя города необъяснимо. Это как если бы в слове “астрономия” мы знали лишь значение второго корня. Получилась бы наука поименованья астр — красивая, японистая садоводческая дисциплина. Москвоведение — веденье неведомого, говорение о несказуемом, наука некой тайны. Вот почему странно, что метафизика до сих пор не прилагалась к нему. Книга Андрея Балдина “Московские праздные дни” рискует стать первой, стать, в самом деле, “А” и “Б” метафизического москвоведения. Не катехизисом, конечно, — слишком эссеистичен, индивидуален взгляд, и таких книг-взглядов должно быть только больше. Но ясно, что балдинский взгляд на предмет — из круга календаря — останется в такой литературе если не самым странным, то, пожалуй, самым трудным.

Эта книга ведет читателя в одно из самых необычных путешествий по Москве - по кругу московских праздников, старых и новых, больших и малых, светских, церковных и народных. Праздничный календарь полон разнообразных сведений: об ее прошлом и настоящем, о характере, привычках и чудачествах ее жителей, об архитектуре и метафизике древнего города, об исторически сложившемся противостоянии Москвы и Петербурга и еще о многом, многом другом. В календаре, как в зеркале, отражается Москва. Порой перед этим зеркалом она себя приукрашивает: в календаре часто попадаются сказки, выдумки и мифы, сочиненные самими горожанами. От этого путешествие по московскому времени делается еще интереснее. Под москвоведческим углом зрения совершенно неожиданно высвечиваются некоторые аспекты творчества таких национальных гениев, как Пушкин и Толстой.

---

Точка — линия — плоскость — пространство. В принципе, и тут нет ничего сложного, все это известно нам со школы из уроков геометрии.

К примеру, так поэтапно растет воображаемое помещение в голове ребенка. Он так учится рисовать: от точки к линии, затем у него появляются плоские фигуры, и только после этого, далеко не сразу он приучается различать и воспроизводить пространство.

Я все это знал, принимал как нечто очевидное и некоторую игру: прикладывал к календарю точки, линии, плоскости и пространства — год без усилия складывался и раскладывался, как «пифагоров короб». Я наблюдал это и радовался: вот они, этапы «роста» времени — и вот они, соответствующие этим этапам праздники. Время в начале года растет по праздникам и к концу его убывает.

Есть день в календаре, когда в голове московского наблюдателя точка света протягивается линией, и есть соответствующий этому праздник. Есть день, когда эта линия (луч) растекается плоскостью света — и для этого есть праздник. Наконец, есть день и есть праздник, когда плоскость света разворачивается полным пространством.

Разумеется, сам по себе год не растет, тем более не раскладывается, как короб. Это происходит в нашем воображении, мы так воспринимаем прибавление и убывание света. Но наше восприятие также подчинено некоторому закону развития, стало быть, и оно может быть «расчерчено», разложено на определенные стадии роста.

Повороты и открытия

Начинается эта московская аппликация очень просто. В начале года на чистый лист бумаги (поле времени) ставится точка.

Лучше представить черную школьную доску и на ней точку, поставленную мелом. Так легче обозначить появление света. Очень просто: это первый в нашем году праздник: точка есть единица, «корпускула» света — Рождественская звезда.

Точка-звезда появляется из кромешной тьмы (темного поля времени) в самые короткие дни года, в конце декабря. С нее начинается отсчет светового года. Его стартовый пункт — Рождество.

*

Дальше ставится вторая точка. В московском календаре ее отыскать нетрудно. Это Сретение (по старому календарю 2 февраля, по новому — 15-е, сороковой день после Рождества).

Христос во второй раз является людям: отсюда это «двоеточие». Младенца Христа впервые приносят в храм, где его встречает старец Симеон: так, согласно церковной символике, встречаются старое и новое времена, рисуется «двоеточие» Библии: Ветхий и Новый Заветы.

Сретение буквально и есть встреча.

Этот праздник в том или ином виде существует в большинстве календарей.

У Москвы языческой — Москва не вполне еще избавилась от воспоминаний о язычестве — был свой праздник встречи, соответствующий по календарю Сретению. Это Масленица: встреча двух сезонов, зимы и весны, зазывание весны, выкликание солнца. Церковь христианизировала Масленицу, как и множество других древних праздников. Масленица превратилась в «неделю сыропустную и мясопустную», начало Великого поста. Так Масленица оказалась в кругу переходящих церковных праздников, кочующих в календаре с места на место. Но, так или иначе, это место в календаре близко «стационарному» празднику Сретения. Они и по смыслу близки: тот и другой праздник означает встречу разных эпох, разных времен (года).

И тут все просто — так просто двоеточие.

Рассматривая этот праздник, мы наблюдаем две точки — две стороны, двух участников события. Символ Сретения — «двоица». И далее: от одного к другому участнику события протягивается невидимый луч (времени). Еще один символ Сретения: солнечный луч. Для календаря это луч времени. По этому лучу год начинает движение, начинается его постепенный разворот в пространство света.

Год только начинается: «двоящийся» праздник Сретения стоит в календаре как будто в одном шаге от Рождества. Время в Москве, окаменевшей за зиму, понемногу приходит в движение, делает первый шаг. Время учится ходить, как младенец — по линии, по тонкому лучу света.

Я, художник, геометр, рассматриваю «праздник двоеточия» как некую пространственную фигуру и нахожу, что его устройство весьма разумно; он устроен точно по законам моей «праздной» геометрии. В нем видна простая последовательность: от «однозвездного» Рождественского праздника мы переходим к «двоящемуся», лучистому Сретению. Год все еще мал, но он уже прибавил в числе измерений. В этом смысле февральское Сретение представляется своеобразным «детством» года.

Все логично. Год понемногу разворачивается.

День за днем прибывает свет, прибывает жизнь.

*

Далее, по идее, нужно делать следующий шаг: от одномерной линии (от луча) к двумерной плоскости света-времени. Так поэтапно должно расти помещение года.

Но не все так просто — все уже очень непросто, ведь мы говорим не об одних только точках и линиях, но о восприятии времени, о том, как последовательность больших праздников в году понемногу приучает московского человека к тому, как велико и поместительно время, как грамотно и складно устроен божий мир.

Точка (звезда), линия (луч, первый шаг от зимы к весне, символ встречи), плоскость — кстати, что такое плоскость света? — все эти «геометрические» образы открывают значительную глубину смысла. Они сложны и серьезны. Свет и самая жизнь появляется и растет; растет время, прибавляется жизнь. Но жизнь конечна.

В февральском детстве, в самом начале пути по темному полю времени к нам приходит сознание конечности собственной жизни.

На чертеже это выглядит так: проведенная мелом линия в одно мгновение может прерваться, утонуть в черном. Таково графическое отражение нашей мысли о смерти. Жизнь представляется тонкой нитью света — смерть прерывает ее. Заливает поле времени черным цветом.

Христианский календарь находит для этого должный образ: светлая нить, луч жизни протягивается над пропастью Великого поста.

Великий пост — сезон драматический; время на его протяжении как будто натянуто струной. Но это также праздник: другой, протяженный, иначе окрашенный род праздничной церемонии. Праздники — это не одно только пение и пляски; это дни, свободные от будничной суеты, открытые для размышления, для помещения себя в бесконечность времени. Себя, конечного, требуется поместить в бесконечность, и так принять мысль о смерти: таково праздничное (великопостное) значение нашего геометрического символа — линии, протянутой над темнотой.

Но вот приходит Пасха. По сути, в этот день Москва празднует бессмертие, для нее это главный праздник в году. На нашем чертеже это означает, что тонкий луч света более не один — он переплетается, сливается с другими лучами, растекается в плоскость, скатерть света. Символика Пасхи сложна и многогранна, однако этот образ прост и утешителен: вся земля развернута скатертью под лучами солнца, окончательно победившего зиму и (одномерную, единичную) смерть.

Так же просто и понятно наблюдателю, который взялся разобрать устройство года, геометрическое (символическое) значение этого главного весеннего праздника. Пасха — это очередная ступень в развороте года, именно ступень, на которую можно уверенно опереться, а не ходить над прорвой времени по тонкому лучу, как по канату. Это очередное прибавление нашему праздничному году: точка, линия, — теперь плоскость: скатерть времени.

Рост года, видимый нами как рост света, продолжается. Теперь очевидно (с каждым шагом становится все более очевидно), что совершается не игра, не одни только арифметические упражнения с «коробом Пифагора», растущим из точки в пространство. Календарь — не простое перечисление дат, не одно только прибавление дня за днем, но постепенное (сезонное) преображение сознания московского наблюдателя — как растущего поля смыслов, особого ментального помещения.

Так, поэтапно, меняется ощущение времени у празднующей Москвы. В своем воображении она раскладывается как цветной короб, разворачивается коконом света.

*

Далее в календаре Троица. Это очередной «переходный» пункт в строительстве «праздного» года. После рождественской точки, после сретенского луча, после пасхального пребывания в плоскости (скатерти) света время, наконец, разворачивается в объем.

Троица: время делается «трехмерно».

В конце мая, в июне год разворачивается широко и полно, и далее достигает полноты, астрономического максимума. По новому календарю это конец июня. По старому — начало июля, Иванов день, праздник в честь Иоанна Крестителя. Это высшая точка светового года, момент полноты, предельной близости Москвы к солнцу.