Владимир Шитов - Один на льдине

• Название: Один на льдине
• Автор: Владимир Шитов
• Издательство: АСТ
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-012567-4

`Воровской общак — 2` — это продолжение знаменитого романа `Воровской общак`, ставшего всероссийским бестселлером. `Воровской общак — 2` — это мир за колючей проволокой и жестокие блатные `законы`, которые чтят те, кто не ставит ни во что закон официальный. Это история `одного на льдине` — вора, не пожелавшего примкнуть ни к одной из лагерных группировок. `Воровской общак — 2` — это книга, от которой невозможно оторваться до последнего слова…

---

Уже мороз, октябрь, холодно…

И не низко прогнувшееся к неуютной земле небо, и не пушкинское ощущение, что "вреден север для меня", и даже не обыденность долгожданной свободы угнетали… Угнетала ощутимая всей своей мертвящей тяжестью собственная невостребованность. Никчемность.

Вот мы втроем. Я, муж и отец, по идее, должен направиться к жене. А она живет у родителей. А они справедливо не хотят меня видеть. А какие могут быть у тебя, Шмайс, претензии? Спроси себя сегодня, отец дочери на выданье, устраивает тебя четырежды судимый зятек?

Теща не хочет взять нас к себе. Это видно даже стеклянными от дерзости глазами. Прихожу домой, никакой встречи, никакой радости, никакой улыбки, никакого приветствия, никакого сочувствия — никакого снисхождения. Такими женихами, как я, можно мостить дорогу от Сыктывкара до Ёдвы через Вежайку. Ира, как меж двух огней, она не в своей тарелке между нами, чужими взрослыми людьми. Что она может изменить?..

Поэтому я нашел квартиру у одной женщины на краю земной окраины. У нее частный дом… Я пошел к той женщине на окраину, в течение недели прописался, а первую ночь проспал там на диване. Маленький Алешка в деревянной кроватке плачет, орет. И так началась чудовищно непривычная новая жизнь.

В лагере было плохо, в тюрьме было плохо, а здесь не легче. Люди меня не хотят видеть. А надзор — значит, сразу к участковому являйся. Участковый говорит:

— Раньше шести-семи утра никуда не выходи. Позже семи вечера домой не являйся.

— Я же живу в деревянном доме, у меня жена и маленький сын! Нужны дрова, нужен уголь, а их надо оплачивать, стало быть, зарабатывать деньги! Как же мне быть при таких ограничениях свободы?

Участковый рожу корчит:

— Какой базар? Да, живешь ты тут. В рестораны не ходи, в магазины не ходи, а на работу устраивайся.

— Ах, ты, ментяра ты тупорогая! Будь по-твоему.

Как пел Галич: "…Ты меня, бля, сделаешь — я выживу. Вот я тебя, бля, сделаю: ты выживи!"

Я пошел и нашел себе работу в СПНУ — Сыктывкарское пуско-наладочное управление. Пришлось подсуетиться нашли мне начальника участка т. Федюнина В.И., хорошего человека. Взяли меня инженером, а недели через две-три я "хорошо себя проявил": прилично выпили и закусили с начальником.

Видишь, мент поганый? Я уже и старший инженер. Младший инженер получает 120 рублей, а старший — 130, с премиальными 160 рублей, да еще командировки. В сумме это пока нуль.

И оттого, приставлю ли я к этому нулю палочку и возведу ли это число в энную степень, зависело будущее моей семьи и оправдание терпеливой моей Ирины в глазах ее родни.

"Главное — не сесть", — думал я.

Будущее снова казалось мне не лишенным ясных и простых перспектив. Однако можно ли вообще понять абсурд? Абсурд поддается либо безответственному, либо софистическому подходу. "Бог мертв" и " Истины не существует" — вот направляющие колеи, по которой катит к пропасти наш мир. Но нет, господа. Господь вечен — это и есть Истина.

Глава двадцать третья. Сок Гевейи

1

Итак, сегодня 15 января 2001 г. Новое тысячелетие. Миллениум, слово нерусское, немножко непонятное. Работа над книгой будит и будит воспоминания — и несть им числа. И понимаешь всю тщету рассказать все от первого своего до последнего вздоха. И понимаешь, что нет в том нужды. Есть лишь необходимость осмысления роли Провидения в судьбе да еще глупое желание предостеречь мальчишек от повторения простых человеческих ошибок.

Крут и непредсказуемо опасен был мой путь. Сейчас меня окружают десятки таких же, как я, опустошенных погоней за призрачным благоденствием, знакомых. Но я ловлю себя на мысли, что иногда остро, как кислорода моей усталой крови, мне не хватает блестящих моих лагерных собеседников и тех шахматных партий, которые восторгали остроумием комбинаций. Новые товарищи, преуспевающие бизнесмены, как-то не дороги мне. Возможно, это тоска по молодости. Возможно, расплата за ложность устремлений.

Кто-то из молодых и честолюбивых скажет: ты не зря жил, Шмайс — ты нынче преуспеваешь, ты победил. Да речь-то не обо мне. Вы бы спросили тех, кто не выжил на этом пути. Что бы они вам сказали, и что вы сказали бы после этого — вопрос. Но мертвые молчат. И предатели, и герои.

А дорога в бизнес для многих — черная дыра небытия, господа.

И прежде чем перейти в следующей книге, посвященной началу легального бизнеса в России, я расскажу о некоторых моих конвульсивных попытках взять у жизни реванш в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов. Когда обстановка внутри страны действительно напоминала застой. Или тишину. Тишина, как известно, бывает перед бурей. Тишина бывает, когда ребенок накакает в штанишки и не знает, что с этим делать.

Или посмотрите на картину "Княжна Тараканова". Стоит она, красавица, в закрытой камере, а в камеру хлещет вода и жизненное пространство непрерывно уменьшается.

Итак, возвращаемся в социалистический Сыктывкар.

2

Еще находясь в лагере и думая о безопасном для себя как четырежды судимого бизнесе, я в который уже раз внимательнейшим образом изучал Уголовный Кодекс Российской Федерации.

Мне подходили занятия частным предпринимательством. Таким, например, как подпольное производство какого-нибудь из многочисленных дефицитных товаров. Квалифицировались эти дела довольно мягко, поскольку не были направлены против государственной или личной собственности. Они не грозили мне рецидивом — ООР. Терпимо.

Там же, на зоне, я выписывал "Реферативный журнал АН СССР" на английском языке и проводил, как нынче принято говорить, мониторинг. И выбрал я для себя перспективу производства лучшей в мире жевательной резинки — чуингама. Простые арифметические подсчеты давали соблазнительные результаты.

Американская жвачка стоила по тем временам чудовищно дорого — пять рублей штука в нарядной упаковке. Доллар тогда приравнивался к семидесяти копейкам. А если перевести на такую неувядаемую внутреннюю валюту России, как водка, то за пять рублей вы могли купить пол-литра хорошей пшеничной водки. Не такой отравы, как нынешняя.

Технология изготовления жвачки не расписывалась в этих ученых журналах, однако компоненты ее перечислялись. Были описаны рецепты на основе переработки хлебопродуктов и клейковине. Были на синтетической основе, как основной поток жвачки из США. Но я ведь хотел, чтоб моя продукция была лучшей в мире, а потому решил творить процесс на основе натурального молочка каучуконосов.

Всем известно, что в России каучуковые деревья не растут. Но ведь где-то делают детские соски, презервативы — изделия № 2 — и некоторые медицинские препараты именно на основе сока дерева гевейя. Где? И я узнал где. В Киеве, например, на заводе резиновых изделий.

И эта информация обнадеживала.

Сама себестоимость продукта представлялась низкой, если учесть, что сырье в России очень недорогое, а рабочих рук на первое время и наших с Ириной бы хватило.

Я заинтересовался этим промыслом глубже и попросил своих, чтоб переслали мне на зону товарные образцы. Получил. И среди всех выбрал канадскую жвачку, на обертке которой были изображены индеец и кленовый лист. Сделать такую с моим полиграфическим опытом гораздо проще, чем железнодорожный билет, согласитесь. Все, заметано. Дело за волей.

3

И вот, работая инженером в Коми, я стал готовить техническую базу для подпольного производства жвачки.

Полетел в Киев, нашел возможность сходить на этот завод резиновых изделий. Увидел в промышленных ваннах этот молочно-белый изжелта экзотический продукт и…без особых ухищрений купил несколько бидонов сока гевейи. Заводу он обходился примерно в двести рублей — я брал на заводе по пятьдесят, то есть по цене десяти пакетиков жвачки.

Везу экзотическое молочко через весь Киев на таксомоторе и гружусь в московский поезд. В Москве кантую их в самолет — здравствуй, Сыктывкар! Вот он я, проводник западной цивилизации, привез из Бразилии восьмое чудо света — сок гевейи. У меня уже все готово к производству, дорогие сыктывкарцы и сыктывкарчанки: вместо сахара с трудом добытый сорбит — я забочусь о здоровье диабетиков. В это молочко мы с Ириной введем ароматические компоненты — лимон, апельсин, банан. И заполним нишу всеобщего дефицита вкусной, здоровой, лучшей в мире жвачкой. Ее смогут жевать даже беззубые старцы.

Вот только ее еще надо сварить.

4

Стоит зима минус сорок.

Мы не стоим. У нас все пока в плюсе.

Снимаем для подпольного производства домик за рекой Вычегдой в Лесном поселке Заречье. Пока дров наколешь да печь истопишь, ночь ли, день — в большом чане идет процесс варки. Масса получается очень вкусная. Но коричнево-черная, как бразильский негр Пеле. Нетоварного, навозного вида типа гематоген. Как быть? И не знал, и не ведал я тогда, что самая дорогая в мире жвачка именно такого цвета, потому что делается на основе натурального молочка каучуконосов. Такая потом появилась в стране в виде сигарет в сигаретных же пачках. И не знал я какое-то время, что белый цвет получается только при варке в вакуумных установках типа скороварок и в быту.