Олег Гордиевский - Следующая остановка - расстрел

• Название: Следующая остановка - расстрел
• Автор: Олег Гордиевский
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00453-6

Он был заочно приговорен к расстрелу, и его дело до сих пор не закрыто! Как только не называли Олега Гордиевского после скандального побега из Москвы под самым носом бдительных чекистов. Но он всего лишь был не согласен с существующим в Советском Союзе режимом и приверженцем западной демократии. Проработав долгие годы на Западе в качестве сотрудника КГБ под дипломатическим прикрытием, он испытал на себе всё лицемерие пропаганды, кричащей о строительстве коммунизма в отдельно взятой стране. Оказавшись в сложных жизненных обстоятельствах, он начал сотрудничать с английской разведкой, пока не попал под подозрение Центра. О вербовке иностранной агентуры, о секретной «кухне» шпионажа и о своей жизни с предельной откровенностью рассказывает Олег Гордиевский в автобиографической книге, которая во многом расходится с общепринятыми представлениями о службе госбезопасности…

---

Другой не менее неприятный инцидент произошел во время встречи с Александром Чеботком, одним из моих приятелей, сумевшим наладить столь тесные связи с известным датским журналистом, что Любимов сообщил в центр об этом датчанине как об окончательно завербованном агенте. Как-то раз он зашел ко мне в кабинет и разразился гневной тирадой по адресу журналиста:

— Загвоздка с этим человеком состоит в том, что стоит мне заговорить с ним о сотрудничестве с нами, как он тут же отвечает: «А что, если у вас в КГБ имеется предатель? Он сообщит кому следует, и власти займутся мною».

Я отреагировал как-то неопределенно, и это не ускользнуло от внимания Чеботка, и, хотя он питал ко мне самые дружеские чувства и не блистал особо умом, он невольно насторожился.

— Что с тобой? — спросил он. — Ты в порядке?

— Да, спасибо, — ответил я. — Просто дома у меня творится черт знает что. Никак не могу хотя бы ненадолго отвлечься от мыслей о семейных неурядицах. Тем более, что все вокруг относятся к моему разводу отрицательно.

Дав ему почувствовать свою вину, я сумел перевести разговор на другую, уже безопасную для меня тему, но этот случай послужил мне хорошим уроком, напомнив лишний раз о необходимости при любых обстоятельствах сохранять хладнокровие. (Чеботок был влюблен в Елену и, хотя я не думаю, что дело дошло до интимных отношений с ней, мне было известно, что однажды он сфотографировал ее обнаженной по пояс. (Примеч. автора.)

Несколько месяцев спустя специалист по арктической зоне Анатолий Семенов заговорил при мне о явной утечке информации, касающейся сферы, в которой он работал. Сидя за столом в своем небольшом кабинете, этот исключительно интеллигентный человек сказал:

— Как вы знаете, с 1973 года мы проявляем особый интерес ко всему, что происходит в Арктике. КГБ является главной силой, ведущей борьбу за превращение Северного Ледовитого океана и омываемых им территорий в одну из находящихся под нашим непосредственным влиянием зон, которым отводится особое место в стратегических планах Советского Союза. Все это держится нами в строжайшем секрете, и вот, представьте себе, в последние годы мы начали чувствовать, что Запад знает о нашей деятельности в этом регионе значительно больше, чем следует. Удивительно, не так ли?

Я заставил себя высказать ничего не значащее замечание, но под ложечкой у меня засосало. Арктическим государством номер один являлась для нас Норвегия, чей гражданин Арне Трехолт снабжал КГБ, насколько мне было известно, исключительно ценной информацией. Государством номер два считалась Канада. Но и менее значимая в этом смысле Дания также представляла стратегический интерес, поскольку в ее состав входила Гренландия. За годы моего сотрудничества с англичанами мне довелось ознакомиться с массой секретных материалов, касавшихся арктической зоны, и услышать много любопытного об этом регионе. Возможно, Семенов решил лишь посоветоваться со мной, поскольку знал меня как специалиста по Дании, и все же меня не оставляло чувство страха, навеянное мыслью о том, что в действительности он хотел проверить возникшие у него подозрения относительно меня.

В этот нелегкий для меня период моей жизни я не сделал ни единой попытки связаться с англичанами. Полученные от них инструкции, в которых говорилось о порядке выхода на связь, я надежно спрятал, зная, что за намеченными заранее местами наших встреч ведется регулярное наблюдение: если бы я появился вдруг в одном из них, об этом сразу же было бы доложено соответствующим лицам. Но я не собирался предпринимать какие-либо шаги, пока не услышу чего-нибудь нового и более конкретного о предполагаемом внедрении агентов, состоящих на службе у Запада, в ряды сотрудников КГБ. Я постоянно знакомился в деталях с проводившимися КГБ операциями, которые, несомненно, представляли для английских спецслужб большой интерес. Помимо этого, у меня накапливались все новые и новые факты о деятельности Трехолта. И самое главное, я сумел-таки окончательно идентифицировать его после того, как увидел на столе у одного из сотрудников скрытый наполовину лист бумаги, на котором мне удалось разглядеть четыре буквы — «холт», служившие, как я понял, окончанием норвежского имени Трехолт. Но я не стал сообщать о своем открытии англичанам: риск оказаться выслеженным своими же коллегами был столь велик, что попытки вступить с ними в контакт могли быть оправданы лишь в случае какого-то исключительного развития событий. (Седьмое управление КГБ, ответственное за организацию в Москве слежки за людьми и, согласно присвоенному данному подразделению номеру, известное как «семерка», насчитывало в то время в своем штате около тысячи человек. Кроме того, ему было придано около пятисот сотрудников Московского областного управления КГБ. Так что всего наблюдением за обстановкой в черте города занималось примерно полторы тысячи человек. (Примеч. автора.)

Существовала и еще одна причина, по которой я откладывал встречу с англичанами: у меня появилось предчувствие, что в ближайшее время я смогу снова отправиться за границу. Я мечтал получить назначение в Англию. Первый шаг, который мне следовало бы предпринять в этом направлении, заключался в том, чтобы добиться моего перевода в английский сектор своего же отдела. Я начал искать подходы к работавшим там людям, что оказалось делом не столь уж легким, поскольку это был небольшой, но крепко спаянный коллектив со своими традициями.

Сотрудники сектора, все как один, превосходно говорили по-английски и старательно сохраняли дистанцию между собой и остальными коллегами.

К счастью, у меня сложились исключительно добрые отношения с заместителем начальника отдела Дмитрием Светанко, курировавшим Англию. Несмотря на свой начальственный вид, был он человеком милейшим. Лысый и пучеглазый, с большим животом и холерическим темпераментом, он был похож на заядлого выпивоху, каковым и являлся на самом деле. Каждые несколько месяцев он, допившись до чертиков, затевал драку, угрожая порой разнести в щепки ресторан, в котором ему довелось оказаться. И в то же время он был отличный работяга, благожелательно относившийся к энергичным, деловым людям, каковым он считал и меня. В общем, мы с ним были чуть ли не друзьями.

Если Светанко с полным основанием считался человеком мягким и душевным, то о начальнике английского сектора Игоре Титове этого никак нельзя было сказать. Титов был злобный человек, настроенный крайне враждебно по отношению к англичанам. Намного моложе своего заместителя, лет тридцати пяти, но уже с четко обозначившейся лысиной и с землистым цветом лица, он производил впечатление человека всегда чем-то недовольного. Он редко смеялся или пытался смягчить лицо улыбкой. В его взгляде сквозили неприязнь и высокомерие, это вкупе с его привычкой непрестанно курить производило ужасающее впечатление. Питаемая мною неприязнь к нему только усилилась, когда я узнал кое о чем еще, характеризовавшем его далеко не с лучшей стороны. Например, ему регулярно доставляли из Лондона с дипломатической почтой не облагаемые таможенными пошлинами блоки сигарет, и он, едва дождавшись, когда почту распакуют, хватал сигареты и запирал их в свой стальной шкаф. Ему присылали также все той же дипломатической почтой и порнографические журналы, купленные для него в Сохо, аккуратно обернутые и адресованные лично ему. Эти низкопробные издания сперва он пускал по кругу, а потом преподносил кому-нибудь из «нужных людей», закадычных своих дружков, в качестве мелкой взятки или платы за оказанную ему когда-то услугу в надежде получить что-то в будущем.

Как бы ни было мне неприятно втираться в доверие к подобному типу, я заставлял себя обхаживать его, зная, что осуществление моего замысла зависело в первую очередь от него. Со временем мы стали вместе обедать в нашем буфете, и мне удалось постепенно наладить с ним деловые отношения. Тогда же я, хоть и с запозданием, начал изучать английский, для чего поступил на курсы при Первом главном управлении.

Учебное отделение было самым прекрасным местом во всей структуре КГБ. Преподавательский состав почти полностью состоял из женщин, интеллигентных, относившихся к нам, своим ученикам, исключительно доброжелательно и самозабвенно занимавшихся исследованиями в области английского языка и литературы. Те, кто уже побывал в Англии, вызывали зависть у своих коллег, которым не столь повезло, но все они, независимо ни от чего, производили впечатление людей куда более благородных и человечных, чем остальной персонал КГБ, поскольку наши преподаватели как-никак заимствовали кое-что из культурного и духовного наследия Англии и нынешнего уклада жизни в этой стране.

Одна из них — женщина за тридцать лет, чьи чудесные зеленые глаза вполне компенсировали ее небольшой рост, — глубоко тронула меня тем, что обратилась ко мне за советом в связи с возникшей у нее моральной проблемой: следует ли ей сказать своей дочери правду о том, какой должна быть жизнь, спросила она, в справедливом, демократическом обществе, подобном тому, какое мы наблюдаем в странах Запада? Или лучше — дабы не бередить ее душу — ничего не объяснять и даже не пытаться оградить девочку от пропагандистской лжи, окутавшей как туманом весь Советский Союз?