Борис Фрадкин - Дорога к звездам

• Название: Дорога к звездам
• Автор: Борис Фрадкин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1958

Роман  представляет собой сплав производственно-технической и фантастической литературы, рассказывает о жизни изобретателя-самоучки, который к финалу книги всё-таки создает сплав для строительства космических кораблей. Удивительная история жизни юноши Яши, начиная с детства до абсолютной зрелости. Его любовь, его целеустремлённость, идеи, потери, терзания, труд и упорство. В книге много интересных героев, нутро которых автор описал от и до. Роман добрый, захватывающий, впечатляющий, сюжет развивается очень увлекательно, в нём каждый найдёт для себя что-то интересное. Обо всём этом и не только, в книге «Дорога к звездам».

---

Вечером к Якимовым пришел Михаил. У него было взволнованное лицо, воинственный блеск в глазах.

— Секретарем цеховой организации избрали, — выпалил он, не ожидая расспросов. — Я уж доказывал, доказывал, что не гожусь для такого дела, не справлюсь. Все-таки в цехе-то я еще без году неделя работаю. Давно ли на четвертый разряд перевели.

— Справишься, запросто, — сказал Борис.

— Эх, кабы здесь Ира была, я бы со спокойной душой взялся за такую работу, а так-то страшно, ребята. Хочется справиться.

— Раз хочешь, значит, справишься, — заключил Яков. И невольно улыбнулся: вид у Михаила стал деловой до невозможности. — А вот нашему Борису захотелось с завода удрать.

Борис сразу вспыхнул, а Михаил вопросительно посмотрел на Якова.

— Ты это серьезно?

— Спроси его самого.

— Ну-ка?

— Ничего плохого я не собираюсь делать, — пробормотал Борис. — Хочу на стройку перейти… только и всего.

— Вот и рассуди, секретарь.

— Расскажи подробнее, Борис, что у вас с Яковом происходит.

Борис объяснил не очень складно, но с необычной для него горячностью. Михаил подумал, заложив руки за спину, прошелся по комнате.

— Я бы на месте Якова отпустил тебя.

— А я его и не держу.

— Ну да, понимаю — на двери показал. Выметайся, мол. Это не по-товарищески, Яков. Тут понять нужно.

Теперь смутился Яков. Он отошел к окну и стал смотреть на улицу.

— Давно собираюсь сказать тебе, — продолжал Михаил, — ты на весь свет сквозь свою мечту смотришь. По-моему, она тебя ослепляет.

— Ослепляет? — Яков резко повернулся от окна.

— Ну да. Доказать? Помнишь, ты как-то предлагал нам объединиться вместе с тобой для решения проблемы полета на Луну? И обиделся, когда мы отказались. Наверное, ты так и не подумал, что у каждого из нас есть своя мечта. Вот, по-моему, в чем тут дело. Нужно уважать друг друга. И это хорошо, что один из нас мечтает стать строителем, другой художником, третий… ну, третий, скажем, слесарем и так далее.

Слова Михаила звучали жестко, но в них заключалась такая правда, против которой возражать было нелепо… Якову стало стыдно. Следовало немедленно извиниться перед Борисом, но вот заставить себя сделать это он уж никак не мог.

— Борис, — сказал Михаил, — иди на стройку, раз она тебя завлекла по-настоящему.

На другой день Борис, пряча глаза, подал Якову заявление об увольнении. Яков, так же не глядя на товарища, расписался и сухо обронил:

— Иди к Андронову. Я уже ему все объяснил, он согласился.

И отвернулся. Ему больно было видеть радостный блеск в глазах Бориса. Яков так хотел видеть в нем товарища в своих будущих исследованиях, но вспомнились слова Михаила. Видно, не забыть их уже никогда. От товарища такое не забывается.

Без Бориса в отделении сразу стало пустынно. До конца смены Яков ходил злой, придирался к регулировщицам, накричал на Катю, которая пританцовывала у пульта, сделал вид, что не замечает сигналов Любы, которая приглашала его к себе в кабину.

Вечером он едва дождался возвращения Бориса. Утром Яше казалось, что Борис для него вообще исчез, растворился. Нет, привязанность к товарищу стала еще крепче.

Каково же было его удивление, когда он увидел Бориса расстроенным.

— Что, неужели отказали? — спросил Яша.

Борис с остервенением отмахнулся и в сердцах швырнул кепку в угол прихожей.

— Видно, мне всю жизнь будет солоно, — сказал он. — Чтоб оно провалилось все на этом свете…

— Да ты объясни толком.

— Принять-то меня приняли с распростертыми объятиями, да вот начальником у меня знаешь кто будет?

— Ну?

— Дядя Коля.

Яков даже отшатнулся от Бориса. Действительно, его прямо какой-то злой рок преследует.

— Давай обратно, — посоветовал Яков. — Я все устрою.

— Обратно? — Борис сжал кулаки. — Дудки, Марья Ивановна. Мы еще посмотрим, кто кому дыхание вышибет. Со стройки я теперь только в могилу.

Рослый, широкоплечий, Борис сегодня удивил Якова. От него веяло такой силой и таким упрямством, что лучше было не становиться у него на пути.

Вскоре стремительное течение новых дел захлестнуло Якова, отвлекло от мыслей о Борисе.

Третьего апреля отменили очередной субботник. Глазков собрал обе смены в служебном помещении. Выражение лица, с каким он ожидал наступления тишины, многих заставило насторожиться.

— Так вот, друзья мои, — сказал он, — дирекция комбината и партийная организация просили меня довести до вашего сведения, чрезвычайно важную весть: наш комбинат получил задание от Государственного Комитета Обороны освоить выплавку специальной бронебойной стали…

На другой день цех запестрел плакатами и призывами в срок и на «отлично» выполнить ответственное задание, которое поможет одержать победу над врагом.

— Это будет сталь победы, — сказал Глазков на совещании.

Освоение нового сорта стали решили поручить Стешенко. Сталевар повеселел, еще шире расправил свои и без того широкие плечи.

— Держись, Дмитриевна! — сказал он Любе. — Великое дело будем делать. Может, эта сталь всю войну обратным ходом повернет. А?

Люба поджала губы, пригладила завитушки волос за ухом: нам, мол, этого разъяснять вовсе не требуется.

У третьей печи рядом со сталеваром теперь бывали технологи, приходил главный металлург завода. Анализ следовал за анализом. Образцы испытывали и на механическую прочность, и на химический состав. В печь давали уже незнакомые Любе присадки редкоземельных элементов.

Первую плавку принял сам Глазков. Сигнал на выпуск стали подал Любе главный металлург завода. От Глазкова не отходил и Кашин. Старший электрик проявил необыкновенную деловитость, интересовался результатами анализов, вместе с Любой стоял за пультом, покрикивал на Якимова, приказывая ему не отходить от электромоторов.

А тут в новом литейном цехе начался монтаж оборудования.

«Вот когда можно по-настоящему освоить автоматику», — решил Яков и отправился к главному металлургу за разрешением. Ему охотно позволили и присутствовать при сборке и непосредственно участвовать в ней.

Монтажом руководил Гоберман. Он очень одобрительно отнесся к намерению Якова, объявил, что сам будет консультировать его по всем вопросам конструкции. Между юным монтером и старшим конструктором с первого дня их встречи на комбинате установились дружеские отношения.

Но, пожалуй, Яков слишком увлекся. Следовало щадить себя, помнить о головных болях, которые нет-нет да и давали о себе знать.

В тот день, когда третья печь поставлена была на пробную плавку специальной стали, Яков вышел в ночную смену, хотя день провел на сборке автоматики. Для увлекающегося человека время идет незаметно. Якову едва удалось выкроить полтора-два часа, чтобы съездить домой пообедать. О сне уже нечего было и думать. Впрочем, Яков особенно и не горевал об этом. В работе ночь проходит незаметно, быстрее, чем дневная смена, а уж завтра он отоспится сразу за все.

На комбинат Яков приехал в половине первого ночи. С мастером Юркиным он пошел из кабины в кабину, от печи к печи. В приеме смены Яков был очень придирчив. Он научился замечать малейшие технические неполадки.

— На второй печи искрят щетки среднего мотора, — сказал он Юркину. — Притирайте.

— Да они и до нашей смены искрили, — оправдался Юркин.

— Притирайте! — упрямо повторил Яков. — Иначе смену не приму.

— Ч-черт… — пробормотал Юркин.

На третьей печи все было в порядке. Люба уже стояла у пульта. Странная неподвижность девушки, ее окаменевшее лицо с мутными заплаканными глазами сразу привлекли внимание Яши.

— Что с тобой, Люба?

— Ничего, ничего, — тихо и торопливо ответила Люба.

— Ты уж со мной сначала покончи, — заворчал Юркин. — Ребята спать хотят.

— Люба, слышишь? — Яков взял ее за руку, — Ну?

— Отец… — шепнула она, и из глаз ее покатились слезы.

— Дмитрий Васильевич? Что? Говори же!

— Над Берлином…

— Любушка! — Яков порывисто прижал девушку к своей груди. — Любушка моя…

— Сбили, значит? — негромко спросил Юркин.

— Антонина Петровна знает?

Люба утвердительно кивнула головой.

— Зачем же ты ушла от нее? — Голос Яши стал хриплым, он никак не мог проглотить комок, вставший в горле. — Тебе нужно идти домой. Справимся без тебя. Я сам постою у печи. Иди, Любушка.

Попросив Юркина остаться у пульта, он проводил Любу до ворот завода.

10

Вся эта ночь походила на тяжелый кошмарный сон. Гибель Дмитрия Васильевича потрясла Яшу. Только теперь он с полной остротой осознал, что такое война. До сих пор он воспринимал ее как-то одним умом, сейчас она задела его сердце. Ненависть к убийцам этого замечательного человека жгла его мозг. Погиб близкий, дорогой ему человек, отец Любушки.